Наталья, я писала про согласие больного, который в полном сознании и понимает, чего он хочет.
Если говорить о коме, то это не совсем согласие. Для кому существуют свои параметры. Или это кома, когда есть надежда, что больной придёт в себя, или эта кома, при которой ждать нечего, а только задокументировать смерть мозга и заниматься трансплантацией. Кстати, насчёт трансплантации, то тоже не всё так просто. Не имеет права лечащий врач ставить диагноз смерть мозга, для этого собирается официальная комиссия, короче это работа не на одну минуту.

Галина!
Писала о коме при которой ,нечего ждать.Если есть надежда,то о эвтаназии не говорим.Запустили сердце,а мозг умер,-это тот вариант.Пусть комиссия,но держать месяцами-грех,слишком много ещё тех кому можно помочь.
Если человек в коме,обязательно согласие близких-при 4 стадии рака.Если в сознании и у него невыносимые и мучительные боли,он гниёт заживо,тоего правождать от нас помощи.

У нас отключают от аппарата только если зафиксирована смерть мозга (Brain death )
Если речь идёт о повреждении мозга ( Brain damage ), то таких больных будут годами держать на аппаратах и препаратах жизнеобеспечения.

Галина1
Мозг умер-смерть мозга(Brain death)

Так я это и написала :-) , или что-то непонятно?

Галина!
Всё очень понятно,это я перемудрила:-$

А кто-нибудь САМ реально представляет себе- КАК ЭТО- убить человека? Недрогнувшей рукой взять и отключить аппарат ИВЛ? Или укол больному неизлечимому сделать? Смерть на конце иглы видели? И специалист какого профиля это должен делать?

Наверное, это должен быть специалист, который закончит спец. курсы, медик естественно.
Как это делают во время смертной казни? Человек хочет жить, а у палача рука не дрожит.
А тут речь идёт о человеке, который добровольно хочет уйти из жизни, и даже умоляет, что бы ему помогли

Наверно при некоторых заболеваниях-онкология 4 степени и т. д. когда человек становится в тягость и себе , и своим близким, и при этом он осазнает свое положение и просит об этом-то стоит.

Мой папа умирал долго и мучительно, лт рака лёгкого, задыхался, кричал от жестоких болей, которые не купировались наркотиками... Он упрекал нас с мамой (она- анестезистка) в бездушности, мол, смотрите на мои мучения и не можете помочь мне умереть... Не поднялась бы рука ни у меня, ни у неё...
Он умер сам. Но представить себе инъекцию, лишающую его жизни, даже при наличии таких мучений, я не могу.