[lanj]

В каждом из писем он просил адресатов сообщить ему, не знают ли они способа лечения его заболевания. Каждое ответное письмо было исполнено сочувствия и часто содержало обещание серьезнее изучить эту проблему. Однако ни одно не дало молодой семье надежду. Тем не менее Фишбейн был полон решимости найти помощь.
Он думал о своей жене, которая должна была стать вдовой, о своих маленьких детях. «Я не увижу, как вырастут мои дети. Кто будет заботиться о них?»
Он упрямо стремился сделать невозможное, искал и искал, и однажды наткнулся на старый конверт, пришедший из Института прикладной биологии д-ра Ревича за несколько лет до этого. Конверт напомнил ему о давнишнем разговоре с д-ром Уолтером Лейблингом. Д-р Лейблинг был семейным врачом и подрабатывал в нескольких больницах Нью-Йорка по разным врачебным специальностям. Фиш-бейна заинтересовала такая многоплановость работы и он попросил разрешения сопровождать его в течение дня. Во время ланча Лейблинг рассказал коллеге, что знает врача, который излечивает рак. Это заинтересовало ФишбеЙна, и он написал письмо в учреждение Ревича. Однако, получив ответ, он отложил его и больше к нему не возвращался. Теперь же, перечитав письмо, Фишбейн позвонил Лейблингу, рассказал ему о своей отчаянной ситуации и попросил совета. Лейблинг сказал: «Отправляйся к Ревичу, не спорь с ним и делай все, что он скажет, с религиозным усердием. Никому ничего не рассказывай и ни с кем больше не советуйся».
Его попросили привезти историю болезни и все медицинские документы.
Врач отказался выдать бумаги: «Я не собираюсь давать их вам. Насколько мне известно, вы уже мертвый человек». Потрясенный Фишбейн вернулся к жене.
После разговора с врачом жена вернулась в слезах. «Он сказал, что у него такое чувство, будто он говорит с мертвецом», — сказала она.
Другие врачи, к которым обращался Фишбейн, были не столь жестоки, но и они не оставляли ему ни малейшей надежды, говорили что-то вроде: «Такого не может быть (т.е. не существует врача способного его излечить). Вы собираетесь идти к шарлатану. Вы напрасно тратите время».
Когда Фишбейн впервые посетил Ревича, его регистратор повторила слова Лейблинга: «Мы находим, что самый большой прогресс наблюдается у тех, кто скрупулезно следует всем назначениям».
Ревич предложил Фишбейну позвонить д-ру Джону Хеллеру, который возглавлял больницу онкологического центра Слоун — Каттеринга. Эта клиника постоянно превозносилась «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» как лучшая онкологическая больница Америки. Ревич знал Хеллера в течение 10 лет, и Хеллер интересовался его прогрессивным методом и собирался помочь организовать его изучение (об этом исследовании будет рассказано в IV главе).
В разговоре с Фишбейном Хеллер сказал: «Я не знаю, как он это делает, но люди входят к нему мертвыми, а выходят ожившими».
— Так вы советуете мне идти к нему?
— Да, я советую.
На вопрос о том, почему же в центре Слоун — Каттеринга не использовался метод Ревича, Хеллер ответил: «Я потерял бы работу. Мне приходится соблюдать осторожность. Он иностранец, чужак, и здесь его считают шарлатаном».
В течение первых месяцев Фишбейн посещал Ревича по 3 раза в неделю. Через 6 месяцев лечения Фишбейн позвонил Хеллеру снова и сказал, что он все еще жив и ему становится лучше. Ответ Хеллера изумил выздоравливающего: «Почему вы считаете, что вам помогли лекарств Ревича?» Больше они никогда не разговаривали.
Фишбейн постепенно поправлялся. Выздоровление пошло быстрее, когда сошел послеоперационный отек. Его походка стала уверенной, душа обрела оптимизм. Наконец, остатки опухоли полностью потеряли активность.
Фишбейн чувствовал огромную благодарность к Ревичу, поэтому он стал добровольно помогать ему в Трафалгарской больнице. Его помощь была особенно ценной, поскольку как раз в это время началось исследование метода Ревича, известное как исследование CAG, Фишбейн помогал Ревичу в повседневной работе, он обучился основам его метода. Когда Ревичу было необходимо выехать за границу, Фишбейн замещал его в институте.
Однако найти работу Фишбейну оказалось очень трудно. Никто не хотел рисковать, беря на работу врача С опухолью мозга. Несмотря на уверения, что место останется за ним, его лишили работы в кабинете неотложной помощи больницы, в которой он работал 3 дня в неделю до того, как заболел. Спустя 5 месяцев после начала лечения, не имея уже никаких признаков опухоли, этот врач, закончивший престижный Йсльский колледж, отец двоих детей, отчаянно нуждался в работе.
Он узнал, что в одной из больниц в Бронксе требуется врач в кабинет экстренной помощи. Первая беседа имела положительный результат, однако через две недели раздался звонок д-ра Капп: «Доктор Фишбейн, я не понимаю. Мы хотели принять вас на работу, но нам позвонили сверху и сказали, что вы умираете от рака, что у вас рак мозга. Я не понимаю. Вы показались мне совершенно здоровым».
Он рассказал д-ру Капп о своем заболевании, о чудесном выздоровлении, о том, что ему нужно обеспечивать жену и двоих детей. Все, чего он желает теперь, — это «работа с поденной оплатой. Если я не смогу работать, вы меня уволите. Мне просто нужен шанс встать на ноги».
Когда Фишбейн закончил свой рассказ, д-р Капп залилась слезами. Она рассказала Фишбейну историю своего сына. Он был студентом третьего курса медицинского факультета, когда у него нашли болезнь Ходжкина. «Его приятели были так жестоки к нему. Они могли сказать: «Ты еще здесь, Ричард? Еще держишься?» Он продержался некоторое время, а потом умер».
После похорон у ее мужа стало плохо с сердцем, и через неделю он умер. Она спросила: «Д-р Фишбейн, когда вы хотите приступить к работе?»
Случилось так, что нечто похожее произошло тремя годами позже. Фишбейн вел переговоры относительно получения места заместителя главного врача страховой компании MONY. Когда он сказал д-ру Лемке из MONY, что 4 года назад у него был рак мозга, тот объяснил Фишбейну, что не может взять его на работу из-за этого обстоятельства. Лемке рассказал Фишбейну, что у его 12-летней дочери когда-то была раковая опухоль кости глазницы, так называемая саркома Юинга.
Фишбейн сказал, что надеется, что дочери Лемке не откажут в приеме в колледж на том основании, что членам приемной комиссии покажется неразумным обучать человека, у которого возможен рецидив рака.
На несколько минут Лемке замер. «Мне никогда не приходило в голову ничего подобного. Давайте посмотрим, что я смогу для вас сделать. Позвоните через неделю». Фишбейн получил работу.
Д-ра Фишбейн был талантливым скрипачом. Он занимался музыкой в школе и на первых курсах университета. Во время учебы в Гарварде он выступал в популярном телевизионном шоу Теда Мака, для участия в котором приглашались музыканты-любители. Повторное приглашение на шоу он отклонил. Хотя он очень любил музыку, напряженные занятия в медицинском колледже вынудили его отказаться от нее.
После излечения от рака Фишбейн вернулся к прежнему увлечению, и теперь его имя значится в международном справочнике «Кто есть кто в музыке». В 1972 г., спустя почти 10 лет после своей предполагаемой кончины, д-р Фишбейн вместе с другими музыкантами играл на приеме, устроенном врачом. Среди приглашенных было несколько специалистов из числа тех, которые знали, что у Фишбейна был рак мозга. Музыканты играли в течение 4 часов. «Они только смотрели на меня и ничего не могли понять». Они так и не спросили, как этому человеку удалось вылечиться, вообще не поинтересовались его прежним и нынешним состоянием здоровья.
Выздоровление дало толчок и к развитию другого вида творчества — Фишбейн начал писать стихи. Чаще всего это юмористические произведения, в которых одно значение слова сменяется другим, а все вместе часто приобретает философский оттенок.
В качестве постскриптума следует отметить, что лекарства, которыми лечил Ревич, не принесли Фиш-бейну никакого вреда и не оставили никаких шрамов. Он смог вернуться к работе, растил своих детей, вновь занялся музыкой и стал искусным музыкантом и композитором. Еще небольшое дополнение: Фишбейн недавно снова женился.
И теперь, через 34 года, он может поделиться с любым человеком радостью от смешных разговоров, которые когда-то вел со своими маленькими детьми, — и все благодаря д-ру Рсвичу. Это ли не настоящее излечение в полном смысле слова?