Вложение 6351
А художникам и скульпторам Гринвич-Виллиджа, работающим в реалистической манере, не нашлось места в музеях. Они выставляют свои произведения под открытым небом, на решетках и тротуарах.

Вложение 6352
С каждым годом растет интерес простых людей Америки к нашей стране, к нашему народу. Советский павильон на выставке в Оклахоме (1957 год) ежедневно посещали в среднем 60 тысяч американцев.

Вложение 6353
Вот так, закончив войну против гитлеровской Германии, встретились на Эльбе советские и американские воины. Встретились как друзья. Забыли ли это знаменательное событие американцы? Нет, не забыли!

Вложение 6354
Четырнадцать лет спустя, в 1959 году, в Америку с визитом прибыл глава Советского правительства Н. С. Хрущев. Тысячи простых американцев горячо жали руку посланцу советского народа. Миллионы американцев от всего сердца привет-ствовали Никиту Сергеевича.
На фото — встреча Н. С. Хрущева с рабочими завода «Места».

Вложение 6355
Одна из многих массовых демонстраций американских женщин в 1962 году у решетки Белого дома. «Покончить с гонкой вооружений», «Запретить атомную бомбу», «Мир — единственное убежище» — эти миролюбивые лозунги все больше завоевывают сердца и умы простых американцев. «Жить в мире и дружбе с советским народом — вот чего мы хотим!» — говорят они.

Когда мы прибыли в институт, студенты-негры вели себя так, как ведут себя янки в Колумбийском университете. Студентки были накрашены, одеты в дорогие модные платья. На дворе усердно маршировали одетые в военную форму рослые негры, которые собирались вступить в американскую армию добровольцами.

Мы было попытались выяснить настроения этих людей: волнуют ли их события на Юге. Те, к кому мы обращались с таким вопросом, смотрели на нас недоуменно, как на «странных» белых, которые почему-то интересуются положением негров. Нам дали ясно понять, что студентов Таскагийского института не волнует борьба негров в Америке за равноправие и человеческое достоинство. Мы полистали студенческую газету, издаваемую в институте, и тоже не нашли в ней ни слова о кровавых событиях на Юге.

Почему?

Гомиллион

Мы так бы и уехали из Таскаги, не получив ясного представления об этом, если бы не встретились с преподавателем института — негром по имени Го- миллион.

По своему происхождению, политическим и социальным взглядам Гомиллион занимает особое положение в институте и в общественной жизни.
Гомиллиону исполнилось 60 лет, когда мы встретили его в институте. Позади был путь, полный тяжких испытаний и унижений. Выходец из Южной Каролины, из семьи батрака, Гомиллион потратил почти половину жизни, чтобы получить образование. То его выбрасывали из учебного заведения за прогрессивную деятельность, то приходилось самому бросать студенческую скамью, так как нечем было платить за обучение. Для того чтобы обеспечить один год обучения, приходилось работать 4—5 лет.

Несмотря на преклонный возраст, Гомиллион активно участвует в движении негров против дискриминации.
Охотно приняв нас, Гомиллион рассказал о деятельности института и студентов.

— В институт поступает избранная негритянская молодежь из среды интеллигенции и деловых кругов,— сказал он.— По окончании института молодых людей направляют на правительственную службу, в американские дипломатические ведомства за границей или на службу в банки и корпорации, которые имеют капиталы в других странах. Профиль института построен в соответствии с этими целями. Студенты изучают экономические и социальные науки.

Чтобы лучше понять настроения основной массы студентов, приведу один пример. Я был основоположником «Таскагийской ассоциации борьбы за гражданские права» и сейчас являюсь ее президентом. В ассоциацию входят в основном пожилые люди, многие из которых не имеют отношения к институту. Я пытался привлечь в ассоциацию студентов нашего института, однако лишь несколько человек откликнулись на мой призыв.

Студенты Таскагийского института,— продолжал рассказывать Гомиллион,— принимают американский образ жизни таким, как он есть. Они очень осторожны в своих суждениях. Они отказываются от поведения, которое господствующая группа белых считает предосудительным. Студенты-негры, естественно, были бы не прочь получить равные права с белыми, но сами не хотят бороться за равноправие. Вот почему сейчас совсем не слышен голос наших студентов в борьбе негритянской молодежи Алабамы или других южных городов,— резюмировал Гомиллион.

Весной 1961 года в Соединенных Штатах отмечалась сотая годовщина гражданской войны. Как известно, южан в былые времена возглавлял сын плантатора из Миссисипи — Джефферсон Дэвис. Будучи президентом конфедеративных Штатов Америки, Дэвис говорил, что «рабство африканцев в той форме, в какой оно существует в Америке,— это мо-ральное, социальное и политическое благо». Вицепрезидент конфедерации Александр Стивенс был еще более откровенным. Он говорил, что «негр не равен белому человеку, и рабство — подчинение низшего высшей расе — это его естественное и нормальное состояние».

Современные философы и апологеты рабовладения утверждают приблизительно то же, что и их предшественники. Так, известный расист—юрист из Джорджии Картер Питтман заявляет: «Различие между ветрами и белыми требует сегрегации. Введение совместного расового обучения в школах—это научная фальсификация нынешнего столетия, осуществленная под влиянием коммунистов».

Высказывания Гомиллиона красноречиво свидетельствуют о том, что воспитанники Таскагийского института приспосабливаются к философии современных американских рабовладельцев.

Продолжая излагать свои мысли, Гомиллион рассказывал нам:
— Наша ассоциация возбудила в Верховном суде США дело против решения властей города Таскаги и штата Алабама, отрезавших негритянские кварталы от города, в том числе институт, лишив негров избирательных прав. Мы обратились за поддержкой к нашим студентам, но они отнеслись к нашей просьбе холодно. Студенты считают, что нетры не должны бороться за свои политические права.

Почему? Да потому, что, как считает Гомиллион, воспитанники института видят цель своей жизни в получении тепленького местечка, в делании денег, в благочестивом поведении,— словом, в беспрекословном служении господствующим в Америке группам, которые создают им личное благополучие.

— Студенты стремятся побыстрее закончить институт и любыми средствами, часто самыми нечестными, за счет ущемления интересов своих братьев по крови, хотят делать деньги и обеспечить себе привилегированное положение,— с возмущением говорил Гомиллион.— Их не интересует судьба негритянского народа в Америке. Они хотят одного: побыстрее построить хороший дом, поселиться в районе, где живут люди их круга, купить автомобиль и открыть счет в банке. Они отрываются от массы негров, вращаются в избранном кругу подобных им людей, создавая своего рода светский негритянский клан.

В этом месте в беседу вступила моя жена:
— Но ведь их тоже дискриминируют, им тоже, как и другим неграм, не разрешают ехать в поезде вместе с белыми, обедать там, где обедают белые, ночевать там, где ночуют белые! Неужели они могут с этим мириться? Неужели они не протестуют?

— Да, не протестуют. Они приспосабливаются к порядку на Юге. В Алабаме, как и в других южных штатах, почти нет гостиниц для негров. Воспитанник Таскагийского института и в этом случае находит выход. Когда он едет в автомашине в Нью-Йорк или в какой-нибудь другой отдаленный город, то спит либо в автомобиле, либо у друзей, если таковые имеются на пути. В придорожные рестораны он не заходит. Завтракает, обедает и ужинает тоже в автомашине, заранее запасаясь пищей. Одним словом, он избегает встреч с белыми, боясь нарваться на скандал.

Учтите,— сказал в заключение Гомиллион,— чтобы создать личное благополучие, таскагийским воспитанникам нужно блокироваться с реакционными силами Юга Америки. Они это и делают. Институт готовит преданных правительству США деятелей из негритянской среды. Оказавшись за границей, они ревностно защищают дело янки и делают это подчас умнее, чем сами янки. Часть студентов изучает русский язык, политику вашего государства. Они делают это не потому, что хотят больше знать о Советском Союзе. Они делают это потому, чтобы в своей будущей работе, находясь в Африке или Латинской Америке, пытаться компрометировать политику Советского Союза.

Мы тепло распрощались с Гомиллионом.

Откровенный разговор с ним позволил нам яснее представить лицо и психологию многих негритянских буржуазных деятелей, возглавляющих такие организации, как «Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения». Поль Робсон с презрением отверг попытки лидеров этой ассоциации завлечь его в реакционное болото. Посетив Таскаги, мы отчетливее поняли, откуда и почему в негритянской среде появляются банчи.

По дороге из Таскаги мы заехали в город Роли, штат Северная Каролина. Там в это время в университете Шоу происходила конференция студенческой молодежи, в которой приняли участие парни и девушки с Севера.

Участники конференции клеймили позором позицию лидеров «Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения», выступавших против той части негритянской молодежи, которая требует решительных действий в защиту гражданских прав. Один из участников конференции — Лаусон назвал лидеров ассоциации «клубом черной буржуазии», пресмыкающимся перед властями в Вашингтоне и расистами на Юге.

«Клуб черной буржуазии» публикует заявления, предъявляет иски в суд, в том числе в Верховный суд, тратит деньги на судебные разбирательства, стремясь тем самым создать впечатление, будто он радеет за интересы негров. Средства, кстати говоря, собираемые с негритянского населения, тратятся. Однако неграм от этого не становится легче.

Лидеры этого «клуба», по словам священника Лютера Кинга, возлагали большие надежды на брата президента — Роберта Кеннеди, возглавившего министерство юстиции.

В отличие от своего республиканского предшественника Уильяма Роджерса, у которого руки не доходили до многих дел, Роберт Кеннеди решил вначале показать свое недреманное око.

Он выступал с пышными речами на тему о свободе и справедливости в Америке. Когда расисты на Юге начали чинить зверскую расправу над участниками «рейсов свободы», министр юстиции направил в Алабаму отряд федеральных шерифов — «для наведения порядка». Электрический свет в те дни горел в кабинетах министерства за полночь. Усердие ми-нистра широко рекламировалось печатью и телевидением. Лидеры негритянской буржуазии пели дифирамбы в адрес Роберта Кеннеди.

Однако гора родила мышь. Расисты по-прежнему свирепствовали на Юге, в то время когда министр произносил речи. Вскоре в самом министерстве юстиции произошел случай, окончательно похоронивший дутый авторитет блюстителей правосудия и справедливости.

Вот что произошло. Осенью 1961 года комиссия по гражданским правам, созданная по инициативе президента и одобренная конгрессом, представила в Белый дом объемистый доклад под заглавием «Справедливость». В этом документе на 307 страницах приводились факты о том, как находящаяся в подчинении министра юстиции полиция расправляется с нег-рами на Юге и Севере Соединенных Штатов. Доклад был составлен и подписан членами комиссии — видными учеными страны.

Комментируя доклад, журнал «Тайм» писал: «Доклад «Справедливость» содержит вызывающие дрожь факты полицейских зверств как на Юге, так и на Севере США. Доклад — суровый обвинительный акт, поскольку нее приведенные факты были тщательно проверены...»

Один из этих фактов имел место в Даусоне, штат Джорджия. Полицейский, обозначенный в докладе буквой «У», арестовал негра Бразьера и учинил над ним, как это описывается авторами доклада, следующее:

««Я давно хотел до тебя добраться!» — взревел «У». «За что вы меня мучаете? Ведь я ничего не сделал, у меня куча детей»,—плакал Джеймс Бразьер. «У» снова взревел: «Я плюю на твоих детей. Ты отсюда исчезнешь». «У» вынул револьвер и приставил его к животу Джеймса.

Десятилетний сын Бразьера умолял полицейского не бить отца, но «У» сбил его с ног. Полицейский швырнул Бразьера на пол своей машины. «У» дважды ударил Бразьера в пах, прищемил дверцей машины его ноги, швырнул шляпу, полную песка, на его окровавленное лицо и поехал. Через пять дней Бразьер умер от нанесенных ран, а «У» не был привлечен к ответственности».

Случай, приведенный авторами доклада о полицейском терроре в Даусоне, не является исключением. Еще 8 июня 1958 года газета «Вашингтон пост» сообщала из того же Даусона, что, когда негры попытались заговорить об интеграции в школах и об избирательном праве, «по городу покатилась волна террора и насилия над негритянским населением».

Вот что, по словам газеты, произошло в тот день в городе: «Одному негру полицейские проломили череп, и, когда его в бессознательном состоянии приволокли в участок, он умер от ран. Другой негр был убит полицейскими во дворе своего дома. Третьего негра полицейские застрелили, наводя порядок. По-лицейские избили негритянку, когда она пришла в участок справиться о своем сыне, арестованном полицейскими».

Далее авторы доклада приводили пример полицейской расправы над негром Джеймсом Монро и его семьей, проживающими в рабочем квартале Чикаго.
«В 5 часов 45 минут утра 13 полицейских,— говорилось в докладе,— под предлогом расследования одного убийства взломали дверь квартиры, в которой проживает Монро с семьей, и, угрожая револьверами, подняли на ноги Монро и его жену, не разрешив им одеться. Полицейские также разбудили шестерых детей Монро и согнали их с постелей. Сыщик Фрэнк Пейн ударил Монро по голове своим фонарем несколько раз, называя его «черномазым» и «паршивцем». Другие полицейские били и толкали детей, швыряли их на пол. Полиция обыскала квартиру, выбросила все из шкафов; сорвала занавески с окон, вспорола матрасы. Полицейские не были наказаны, хотя Монро подал на них в суд».

И этот случай, описанный в докладе, очень типичен. В Бруклине весной 1960 года мне пришлось видеть, как нью-йоркские полицейские, преследуя гангстеров, наповал сразили пулей ни в чем не повинного юношу-негра Ганнавея. Полицейские чины сообщили репортерам, что Ганнавей был убит «случайно», что его приняли за другого.

Может быть, это и так. Может быть, негр был убит случайно, но далеко не случайно отношение к этому трагическому событию судебных и высших полицейских властей. Убийцы не только не были наказаны. Их оставили на службе, похвалив при этом за расторопность. Заместитель районного прокурора Леон Порт, поддерживая полицейские власти, заявил, что он «не видит ничего неправильного в поступке полицейских», застреливших юношу. Видимо, он считал, что жизнь негра не стоит того, чтобы говорить о ней.

Но вернемся к докладу.

Президент США, получив доклад, переслал его в министерство юстиции. Как говорится, министру и карты в руки. Преступление налицо. Ведь речь идет не о куклуксклановцах, которые, совершив преступление, благополучно скрываются. Речь идет о вполне конкретных лицах: о полицейских, совершивших преступления. Тут бы и забить тревогу, но Роберт Кеннеди поступил иначе: он... положил доклад под ***но и сделал вид, нто ничего особенного не произошло.

Лишь по чистой случайности доклад попал в печать. И Роберт Кеннеди предстал перед всей страной в своем истинном обличье достойного воспитанника расистского Виргинского университета.

Авраам Линкольн много лет не решался подписать декрет об освобождении негров, боясь гнева рабовладельцев. Нынешний президент США, спустя 100 лет, тоже побаивается современных рабовладельцев, так как он связан с ними политическими, партийными и деловыми узами.
Результаты президентских выборов для демократической партии решающим образом зависят от позиции властей южных штатов. Если кандидат демократов лишится их поддержки, он провалится на выборах. Руководящие лидеры демократической партии великолепно понимают это и всячески стремятся ублажить южных расистов, которые командуют в своих штатах.

Многие комиссии конгресса возглавляют матерые расисты. Их признанным лидером является бессменный председатель сенатской юридической комиссии Истлэнд. Блокируясь с «умеренными» и «консервативными» конгрессменами от других штатов, расисты не только отвергают, но даже не допускают до обсуждения предложения о гражданских правах.

В основе действий расистов в конгрессе лежит отнюдь не голый фанатизм. Расовая дискриминация базируется на сугубо практических соображениях. Это богатый источник извлечения дополнительных прибылей. В Америке хорошо известно, что негр получает за равный труд в 2, а то и в 3 раза меньше белого. В результате этого предприниматели имеют ежегодно около 4 миллиардов дополнительной прибыли.

Представители негритянской буржуазии, сотрудничая с правительством и конгрессом, предают интересы негров в Америке. Думать, что правящие круги США могут «пожаловать» неграм равноправие.— это все равно что гадать на кофейной гуще. Негры в Америке могут завоевать свободу и равноправие только в упорной борьбе, в союзе со всеми прогрессивными силами страны.

Телевидение в Америке. ГОЛУБАЯ ОТРАВА.

У Голливуда есть грозный соперник. Читатель, видимо, догадывается, о каком сопернике идет речь. Это — телевидение. В 1961 году в Соединенных Штатах насчитывалось 50 миллионов телевизоров.

Телевидение практически заняло место Голливуда. На экранах телевизоров, по существу, демонстрируется то же, что и в кинотеатрах. Владельцы телевизионных компаний скупили у Голливуда сотни кинокартин, сделанных 5—10 лет назад, и показывают их сейчас на своих экранах. Новые же кино-картины, которые делает Голливуд, мало чем отличаются от тех, которые он выпускал ранее. «Зачем же идти в кинотеатр и платить деньги за то, что можно смотреть по телевизору бесплатно?» — говорят американцы.

Пользование телевизорами в Америке номинально бесплатно. Телевизионные компании ни на йоту не зависят от вкуса зрителя, и в этом их огромное преимущество перед кинокомпаниями.

Телевизионная станция в США представляет собой обычное коммерческое предприятие, только торгует оно своеобразным товаром — временем. Рекламодатели скупают все время работы станции, часто на несколько лет вперед, выплачивая за него баснословные суммы: от 100 тысяч до 250 тысяч, а иногда даже до 350 тысяч долларов в час.

Если в американских газетах и журналах три четверти дохода поступает от рекламы, тег телевидение полностью зависит от нее, а следовательно, от взглядов, вкусов и потребностей рекламодателя, или, как его называют телекомпании, спонсора.

В Соединенных Штатах на рекламу, и в том числе показываемую по телевидению, тратят в 3 раза больше средств, чем правительство отпускает по бюджету на просвещение, здравоохранение, социальное страхование и другие нужды граждан. Одиннадцать миллиардов долларов ежегодно!
По свидетельству бывшего крупного’ работника «Коламбиа бродкастинг систем», ныне руководителя Информационного агентства США при американском правительстве, Эдварда Мюрроу, телевидение контролируют 20—30 корпораций.

Спонсор — это бог, которому поклоняется телевидение. Если спонсор считает, что его реклама важнее, чем выступление президента США по острому международному или внутреннему вопросу, телевизионная станция будет передавать рекламу спонсора.

Для восхваления существующих и несуществующих качеств рекламируемого товара известные и неизвестные писатели и композиторы пишут тексты и сочиняют музыку — довольно приятные мелодии, и с этой начинкой товар появляется на экранах миллионов телевизоров. Бывает и так: берут музыку из классических опер, а в качестве героев выступают пачки папирос, бутылки пива, губная помада.

Многие телевизионные станции утром и днем передают «мыльные оперы». Они так называются потому, что во время их демонстрации рекламируются исключительно изделия фабрикантов мыловаренной промышленности. «Мыльные оперы» идут годами и предназначаются в основном для домохозяек.
Одна душераздирающая трагедия — о влюбленных парочках, которым приходится преодолевать неимоверные трудности, чтобы вступить в законный брак, сменяется другой, не менее душераздирающей трагедией — о девушках, безнадежно влюбленных в молодых людей, не отвечающих им взаимностью; преданные и верные мужья, страдающие от непостоянства жен; преданные и верные жены, страдающие от непостоянства мужей...

«Мыльная опера» прерывается каждые 5—7 минут для показа следующей сцены. Встречаются две американки, когда-то вместе учившиеся в школе. Они одного возраста, но одна выглядит пятидесятилетней, а другая — не старше двадцати пяти лет. Пожилая дама восклицает:

— Маржи, как ты могла так сохраниться?!

— Мою лицо мылом «Зест»,— радостно отвечает хорошо сохранившаяся американка. Затем она несколько минут расхваливает качество мыла «Зест» (которое, кстати сказать, ничем не отличается от какого-нибудь другого мыла). В конце сцены пожилая дама срывается с места и бежит в магазин за мылом «Зест».

Фабриканты парфюмерной промышленности превзошли своих мыловаренных коллег по рекламной изобретательности. Вот один из-образчиков их рекламы.

...Сексуального вида молодая американка появляется в африканских джунглях. На нее нападает группа людоедов. Они хотят ее съесть, но неожиданно падают перед ней на колени, как перед богом. А за экраном раздается голос диктора:

— Далеко, в Черной Африке, людоеды схватили красивую американку (раздается рычание людоедов).
Они хотят ее съесть, но вы сами видите, что произошло. Это случилось потому, что американка употр***яет духи «Брэнд X», которые производит компания (приводится название компании).

Рекламные сценки передаются громким голосом — на несколько тонов выше, чем обычная программа. Это делается для того, чтобы «достать» хозяйку даже на кухне, если она отлучилась туда во время перерыва.

Реклама подается также во время телевизионных постановок о ковбоях или детективах, предварительно заснятых на пленку. Тема таких постановок одна: убийство. Разница между ковбоями и детективами только в костюмах. В детективной постановке за убийцей гоняется полицейский инспектор, а в ковбойской — шериф. В детективной картине охотятся в автомобиле, а в ковбойской — на лошадях. Действующие лица в ковбойской постановке говорят медленно, сквозь зубы, а в детективной — скороговоркой, под нос.

Добродетель всегда торжествует. Шерифам и полицейским обычно удается поймать бандита. А по ходу действия артисты, играющие полицейских, шерифов и бандитов, глотают патентованные пилюли или пьют патентованные лекарства, демонстрируют вставные челюсти и промывают их в патентованном растворе, курят сигареты «Честерфилд» или пьют пиво «Пиле».

С особым размахом поставлена реклама рокфеллеровских, моргановских и дюпоновских компаний. Организуются специальные концерты и спектакли с участием известных звезд Голливуда. Приглашаются также певцы и балерины «Метрополитен-опера». Артисты несколько раз во время представления прерывают исполнение своих ролей, чтобы воспеть качества того или иного товара. Эта работа оплачи-вается высоко. За одно выступление известный артист получает по 5—6 тысяч долларов.

Спонсоры раскошеливаются охотно, они с лихвой восполняют вложенный в рекламу капитал. Ведь деньги, истраченные на рекламу, спонсор должен был бы внести в государственную казну в виде налогов! Кроме того, они значительно поднимают цену рекламированного товара. Таким образом, так называемое бесплатное телевидение дорого обходится американскому налогоплательщику и потребителю.

Что касается идеологических и художественных качеств телевизионных программ, то вкусы рекламодателя и владельцев телевизионных компаний не расходятся. Американское телевидение продолжает и развивает голливудскую тему гангстеризма и секса.

Американский журнал «Комментэйтор» характеризует содержание телепередач как «бессмысленное насилие и сексуализм», а о героях отзывается как об «алкоголиках, наркоманах, проститутках, гангстерах, развратниках и убийцах».

На американском съезде шерифов и высших полицейских чинов, который проходил в Нью-Йорке в октябре 1959 года в фешенебельном отеле «Статлер», прокурор города Ричмонда (Виргиния) Брейстед сказал: «Телевидение делает из ребятишек убийц в подлинном смысле этого слова. Рост преступности среди молодежи находится в тесной связи с телевизионными программами, в которых воспеваются насилие и убийство».

Газета «Крисчен сайенс монитор», проведя анализ телевизионных передач для детей, в свою очередь пришла к выводу: «Общее впечатление, полученное нашей газетой от большинства телевизионных программ для детей, следующее: жизнь — это дешевая вещь; смерть, страдания и жестокость должны встречать полное равнодушие».

В 1960 году на Западном побережье США на экранах телевизоров каждую неделю в среднем «убивали» 1261 человека и «калечили» 1348 человек.

В 1961 году 2 миллиона 500 тысяч детей просмотрело постановку «Зависть», в которой демонстрировались «кулачные драки, перестрелки, мать, избивающая хлыстом сына, та же мать, стреляющая в свою дочь и убивающая ее, и человек, который смеялся, в то время когда он шесть раз выстрелил в живот другому».

Американцы, особенно матери, протестуют против показа таких передач, калечащих душу ребенка. В 1959—1960 годах протесты приняли массовый характер, и ими вынуждены были заняться в Вашингтоне. На обсуждение в конгрессе было внесено предложение сделать телевидение платным.
Телевизионные компании встали на дыбы. Ввести платное телевидение — значит поставить себя в зависимость от вкуса телезрителей и, следовательно, сильно поплатиться, как поплатился Голливуд. Нет, это слишком опасно! Владельцы телестудий не допустили широкого обсуждения предложения о платном телевидении, и оно было похоронено. Спонсоры и владельцы телекомпаний шумно отметили победу в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке в фешенебельном ресторане « Луи XV».

Американец считает свою жизнь неполной, если он хотя бы раз в неделю не узнает о какой-нибудь громкой афере, в которой оказываются замешанными бизнесмены или политики, профсоюзные боссы или кинозвезды. И надо сказать, что недостатка в такого рода сенсациях не ощущается. Не явился исключением и телевизионный бизнес.

Особенно крупный скандал произошел летом 1959 года. Он принял такую широкую огласку, что было объявлено о намерении конгресса США провести расследование «телевизионной Панамы».

Под куполом Капитолия было тогда произнесено много гневных речей. Член палаты представителей Мэк призвал «вывести на чистую воду грязные закулисные махинации, совершаемые совместно телевизионными компаниями, приглашаемыми участниками программ и рекламодателями».

Но в конце концов дело замяли. Оказалось, что мошенничеством, взяточничеством и обманом занимались высокопоставленные руководители телевидения, крупные рекламодатели, в том числе представители дюпоновских компаний, и сами... конгрессмены.

Теперь несколько слов о самом скандале.

Начиненные рекламой телепередачи порядком надоели телезрителям. Посыпались сотни писем в телевизионные компании, в газеты и даже на Уоллстрит. Владельцы телевизионных станций вынуждены были начать поиски новых путей рекламирования товаров. Владельцы телевизионных компаний с одобрения спонсоров начали проводить так называемые «квизы», по имени одного американского профессора, который их изобрел. «Квизы» стали поглощать все большую часть времени телевизионных станций, они действительно захватили внимание миллионов американцев.

«Квиз»

«Квиз» — это программа вопросов и ответов. В роли тех, кто отвечает на вопросы, выступают и рядовые американцы, и известные в стране лица, включая политических деятелей. Ведет программу и задает вопросы обычно самый лучший постановщик студии или приглашенный со стороны популярный артист.

Программа обставляется с большой помпой. Например, телезрителям вначале во всех деталях показывают сейф, установленный на сцене, в котором хранятся вопросы, задаваемые участникам «квиза». Сейф охраняют полицейские и специальные стражники, приставленные компанией-спонсором. Это как бы должно говорить телезрителям: здесь все чисто, никакого мошенничества!

В случае правильных ответов счастливцы получают крупные суммы и продолжают выступать в программе, отвечая на вопросы до тех пор, пока не провалятся. Некий Тедди Надлер, отвечавший одновременно на вопросы из области искусства, науки, футбола, литературы, истории американского гангстеризма и амурных похождений голливудских звезд, заработал в телевизионной компании «Колам- биа бродкастинг систем» 224 тысячи долларов за не-сколько представлений.

«Квизы» занимали ведущее место в 1955—-1959 годах в программах таких телевизионных китов, как «Нейшнл бродкастинг компани», «Коламбиа бродкастинг систем» и «Америкен бродкастинг компани». Спонсорами этих программ были моргановские и дюпоновские компании-миллиардеры.
Все шло хорошо... до тех пор, пока не обнаружилось, что все те или по крайней мере большинство тех, кто удачно отвечали на вопросы и получали за это крупные куши, являлись... подставными лицами телевизионных компаний, спонсоров, или одновременно тех и других. Тедди Надлер, которого преподносили зрителям как профессора, оказался, по существу, самым заурядным неучем. Он, как выявилось во время расследования, не мог бы выдержать даже экзамен на клерка в муниципалитете Сент-Луиса.

Дело раскрылось после того, как преподаватель Колумбийского университета Ван Дорен, заработавший на «квизах» .129 тысяч долларов и выступавший в программе «Нейшнл бродкастинг компани», признался, что он заранее получал ответы на вопросы и что его тренировали, как вести себя на сцене. Вскоре выяснилось, что и другие участники «Квиза-21» ничем не отличаются от Ван Дорена.

Священник Джексон, отвечавший на вопросы в программе, передававшейся «Коламбиа бродкастинг систем», рассказал властям, что и он заранее получал ответы на вопросы по теме «Выдающиеся любовные истории», причем режиссеры студии тренировали его перед выступлением по 10—12 часов в день. Выступавшие в этой же программе десяти-двенадца- тилётние дети, отвечавшие на вопросы о сложнейших физических реакциях, просто заучивали урок, который давали им устроители «квиза».

— Я писал о проделках компании «Коламбиа бродкастинг систем» в журнал «Тайм», газету «Нью- Йорк тайме» и другие органы печати, но мои письма клали под ***но.

Это сказал священник Джексон, видимо убоявшийся божьего гнева или не захотевший сесть в тюрьму. Запоздалая добродетель! Она не в состоянии рассеять дурной след, который оставила за собой афера с «квизами», одна из многих существующих и одна из немногих раскрытых в Америке афер.
Мы рассказали о художественной «начинке», с которой реклама подается на экране телевизоров. Политическая «начинка» еще более неприглядна.

Пропаганда по телевидению ведется на уровне бульварных газет Нью-Йорка. Последние известия, передающиеся в 11 часов вечера в течение 15 минут (кстати говоря, и они 5 раз через каждые 3 минуты прерываются для показа рекламы), выдержаны в поджигательском духе. Тема большинства политических передач — «Нация в смертельной опасности!», иными словами, это атомный психоз, шпиономания, пропаганда войны и насилия в международных отношениях.

В области политической спонсоры действуют железной рукой. Они не допускают ни малейшей «вольности» со стороны комментатора. Никакое прогрессивное начинание, никакая попытка объективно подать факты не могут найти отражение на экране.
Известный американский сценарист Род Стерлинг написал для телевидения две пьесы, в которых показывались зверства гитлеровцев. Спонсоры не разрешили демонстрировать их по телевидению.

Вице-президент «Америкен бродкастинг компани» Джон Дейли подал в отставку в знак протеста против давления спонсоров. Но таких «несговорчивых» единицы. Его место занял Джим Хэгэрти — бывший помощник Эйзенхауэра по вопросам печати, который быстро усвоил угодный спонсорам тон.
Рекламодатели щедро платят тем, кто служит им в телевидении. Джим Хэгэрти получает 500 тысяч долларов в год. Его коллега — Кронкайт, возглавляющий отдел новостей в «Коламбиа бродкастинг систем», получает столько же — в 10 раз больше, чем дипломатический корреспондент и руководитель вашингтонского отделения газеты «Нью-Йорк тайме» Джеймс Рестон.

В связи с одним случаем, который произошел осенью 1960 года, мне довелось поближе познакомиться с нравами спонсоров.
В том году газета «Известия» в сообщении из Нью-Йорка подняла на своих страницах вопрос о дискриминации представителей советской печати, работающих в Нью-Йорке и Вашингтоне. Дискриминации подвергались корреспонденты «Правды», «Известий», «Труда», ТАСС и другие советские журналисты. Американские власти в столице США и Нью-Йорке буквально соревновались друг с другом, создавая ненормальные условия для работы представителей советской печати.

Опубликованные по этому поводу материалы в «Известиях» стали известны в США. Они привлекли внимание общественности и прессы. Выяснилось, что не только широкая общественность, но даже американская печать не знала о системе дискриминации советских корреспондентов в США, осуществляемой американскими властями.

Телевизионная компания \УЙТА решила (с согласия спонсора!) провести диспут по вопросу о дискриминации советских корреспондентов в США. До сих пор не ясно, почему 1^НТА решилась на такой рискованный шаг: то ли потому, что хотела блеснуть «свободой» слова в Америке, то ли для того, чтобы попытаться отвести обвинения в адрес американских властей.

От советских корреспондентов для участия в диспуте пригласили представителя московского радио Калугина и меня, представителя газеты «Известия». С американской стороны участвовали представитель журнала «Лайф» Соучерек и корреспондент газеты «Нью-Йорк тайме» Фрэнкель, оба длительное время работавшие в Советском Союзе. Вел диспут обозреватель газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» Ньюман, отличающийся своими антисоветскими взглядами. Во время диспута в зале студии присутствовали руководители компании.

Диспут длился один час. Мы детально рассказали об условиях, в которых приходится работать нашим корреспондентам в США.
Мы рассказали о том, как нью-йоркские и вашингтонские иммиграционные власти с одобрения правительства требуют отпечатки пальцев у советских журналистов, обращающихся с просьбой о продлении им виз на пребывание в США.

Американские корреспонденты аккредитуются в Москве как представители соответствующих газет, журналов или телевизионных компаний. Совсем другую процедуру применяют к советским корреспондентам в США. Согласно принятому конгрессом закону мы обязаны регистрироваться в министерстве юстиции не как представители печати, а как... «агенты иностранной державы». Нам вменяется в обязанность дважды в год отчитываться перед министерством юстиции о всех средствах, переведенных нам нашими редакциями, и в том, как мы их израсходовали в Соединенных Штатах.

Мы обязаны в течение трех лет хранить и предъявлять по первому требованию всю переписку с нашими редакциями, все корреспонденции, которые мы отправили в газеты. В законе имеются сотни (!) других дискриминационных положений. В случае нарушения хотя бы одного из них корреспондента могут присудить к 5 годам тюремного заключения, или 10 тысячам долларов штрафа, или к тому и другому одновременно!

Согласно упомянутому закону представители Фе-дерального бюро расследований имеют право в любое время пожаловать в любой советский корпункт, произвести обыск и расследование. И вот однажды группа агентов ФБР нагрянула в отделения ТАСС в Нью-Йорке и Вашингтоне и целую неделю занималась «расследованием» сообщений, которые коррес-понденты ТАСС отправили в Москву за последние три года, всей переписки, финансов и т. д.

К советским специальным корреспондентам, приезжающим освещать сессию Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций, применяются особые дискриминационные меры.

Им запрещено выходить на западную сторону острова Манхэттен, заходить в Центральный парк, видеть статую Свободы, пройтись по Уолл-стриту. Для них закрыты все нью-йоркские театры, расположенные на Бродвее и прилегающих к нему улицах. Специальные корреспонденты не могут даже посетить корпункты своих советских коллег в Нью-Йорке, так как они, хотя и расположены на Манхэттене, находятся на «запре-щенных» улицах.

Мы спросили наших американских оппонентов, как бы они себя чувствовали в Москве, если бы им запретили посещать Парк культуры и отдыха имени Горького, любоваться городом с Ленинских гор, жить на Кутузовском проспекте или провести вечер в Химках?
Наши американские коллеги безмолвствовали. Они не представляли себе, что в Америке, кичащейся своей «свободой», могут практиковаться в отношении представителей иностранной прессы такие полицейские меры. Они лишь восклицали: «О, этого быть не может!».

Но это было так. Так было при Трумэне, при Эйзенхауэре и сейчас, при Кеннеди, но для американских участников диспута это явилось сенсацией. И очень неприятной.

Но при чем здесь спонсоры, о которых мы упомянули в начале рассказа о диспуте? Они очень даже оказались «при чем».
Согласно договоренности с руководством телевизионной компании 1УЙТА, диспут должен был продолжаться в течение часа. Он и продолжался целый час, но по телевидению передали только начало диспута. Мы и наши американские коллеги узнали об этом только по окончании диспута. Мы выразили протест руководству студии.

Руководитель отдела новостей ЭДНТА Лоуренс в ответ на протест сказал: «Мы просим извинения, но ваша программа не транслировалась и не будет транслироваться. Явился спонсор и купил время, отведенное под ваш диспут. Мы ничего поделать не можем».

Спонсор показал кулак, и все руководство компании стало перед ним на колени. Рекламодателю не понравились разоблачения пресловутой американской свободы слова и информации, и он незамедлительно наложил табу на трансляцию диспута.

Кстати сказать, наши американские коллеги, принимавшие участие в диспуте, не осмелились даже заикнуться на страницах своих газет «Нью-Йорк тайме», «Нью-Йорк геральд трибюн» и журнала «Лайф» о расправе спонсора с телевизионной компанией. Не заикнулись потому, что железная рука рекламодателя властно командует в газетах и журналах, так же как и в телевидении.

РОКФЕЛЛЕРЫ И АБСТРАКЦИОНИЗМ

На дипломатическом приеме в Нью-Йорке меня представили Давиду Рокфеллеру, одному из пяти братьев рокфеллеровской семьи. Этот Рокфеллер впервые за свою жизнь встретился с советским журналистом, и ему, видимо, было интересно побеседовать с представителем «красной прессы». Наша беседа длилась около часу.

Давид Рокфеллер высок, грузен и выглядит значительно старше своих 50 лет. Обращает на себя внимание длинный и необыкновенно острый нос. Под глазами большие мешки, лицо морщинистое. Говорят, что Давид Рокфеллер ведет «легкий образ жизни», вращаясь в артистическом мире.

Рокфеллер явился на дипломатический прием в не совсем дипломатическом виде. В отличие от других, на его плечах был потертый пиджак. Воротничок рубашки просекся, и из него торчали нитки. Жена Рокфеллера также была одета в дешевое ситцевое платье. Это, по всей вероятности, должно было демонстрировать необычайную скромность, бережли-вость и «демократизм» семьи мультимиллионера.

Давид Рокфеллер великолепно информирован о достижениях социалистического хозяйства в Советском Союзе; по крайней мере, так считает он сам. Он-де не был особенно удивлен тем, что первый искусственный спутник Земли запущен в Советском Союзе, так как знал, на каком высоком уровне находится в нашей стране наука и техника.

Сведения о достижениях Советского Союза Рокфеллер черпает не из американской прессы. О нет! Давид Рокфеллер согласен с тем, что из американских газет и журналов невозможно составить объективное представление о достижениях Советской страны. Он узнает о нас из других источников.

— Ежегодно вашу страну посещают мои друзья по туристским путевкам,— говорил Рокфеллер.— Возвращаясь в Соединенные Штаты, они рассказывают мне о том, что видели в вашей стране: специалисты в области стали — о достижениях сталеплавильной промышленности, нефтяники — о вашей нефтяной промышленности, специалисты в области электроники — о вашей электронной технике. Они не только рассказывают, но и показывают мне узкопленочные фильмы, заснятые ими во время путешествия по Советскому Союзу.

Да, он интересуется техникой. Но особое пристрастие Давид Рокфеллер питает к искусству. Во всяком случае, искусство находится в сфере его бизнеса.

Братья Рокфеллеры строго разграничили между собой обязанности. У каждого свое поле деятельности. Если, например, Нельсон и Лоуренс ведают политическими делами в госдепартаменте и Белом доме, то Давиду отведены филантропия, контроль над музеями, определение политики в области искусства. Он руководит и финансирует строительство «Центра Линкольна» на площади Колумба в Нью-Йорке, в ко-тором разместятся оперный театр, студии художников, симфонические оркестры.

Давид Рокфеллер думает построить «Центр Линкольна» к 1964 году, когда в Соединенных Штатах будет в разгаре президентская предвыборная кампания. Семья Рокфеллеров намерена «подарить» «Центр» Нью-Йорку и тем самым привлечь голоса избирателей на сторону Нельсона Рокфеллера, который намерен добиваться избрания его президентом в 1964 году.

Давид Рокфеллер с восхищением говорил о ленинградском Эрмитаже и московской Третьяковской галерее. Выяснилась интересная деталь: семья Рокфеллеров в своих особняках и в губернаторской резиденции Нельсона Рокфеллера в Олбани держит в основном картины, написанные выдающимися ху- дожниками-реалистами. Рокфеллеры скупали эти картины по всему миру, выплачивая за них огромные суммы.

Рокфеллеры у себя дома — поклонники классического изобразительного искусства. Совсем другую политику они проводят за пределами своих дворцов.

В Нью-Йорке имеются четыре крупнейших в стране музея изобразительного искусства. Политику этих музеев определяет группа миллионеров-покровителей, от поддержки которых зависит существование самих музеев. (Музеи в свою очередь решают судьбу художника.)

Музей «Метрополитен» контролирует семья Морганов, Музей американского искусства— миллионер Уитни, абстрактного искусства, или Музей Гугенгейма,— группа миллионеров и, наконец, Музей современного искусства — семья Рокфеллеров.

Все эти четыре музея свои усилия направляют в поддержку так называемого абстрактного искусства, причем Музей современного искусства, контролируемый Давидом Рокфеллером, играет среди них главную роль. Музей финансирует и воспитывает художников-абстракционистов по всей Америке. Международный совет, созданный при музее, ведет пропаганду абстрактного искусства за границей. Он финансировал выставку произведений современной американской живописи в павильоне Соединенных Штатов на Международной выставке в Брюсселе и на американской выставке в Москве, в Сокольниках.

Я спросил Давида Рокфеллера:
— Почему художники-реалисты сейчас находятся в Соединенных Штатах в загоне, а абстракционистам и экспрессионистам оказывают всякие почести и финансовую поддержку?

— Мы хотим создать новое американское искусство,— ответил он.

Я напомнил, что абстракционизм — это не американское явление по происхождению. Абстракционизм зародился в Европе, но европейцам он не понравился. Абстракционисты затем переселились в Америку, но и многие американцы вполне справедливо отзываются о них как о «шарлатанах» и «ослах». Они пользуются популярностью лишь среди ограниченного круга состоятельных американцев.

Мода на абстракционизм проходит на Западе: он давно осточертел всем, кто хоть сколько-нибудь любит и ценит настоящее искусство. В беседе с Рокфеллером я не мог отказать себе в удовольствии привести высказывание итальянского художественного критика Леонардо Борджеле об американской выставке в Брюсселе: «Капли красок, брызги, взрывы, глыбы, струи, вихри, неровности и пятна, подчищенные места, каракули, мазня и фон в виде калейдоскопа».

Рокфеллера это не смутило. Как бы то ни было, считает он, в США будет создано «новое американское искусство». И Давид Рокфеллер полон решимости помогать такому искусству, даже если на это будут нужны миллионы. Видно, миллионеры, у которых снегу зимой не выпросишь, считают для себя выгодным и нужным делом финансировать противоестественное «творчество» абстракционистов.

В Нью-Йорке мне неоднократно доводилось быть свидетелем того, как миллионеры создают «новое искусство». Расскажу об одном, особенно примечательном случае.

На Пятой авеню, где живут Рокфеллер, Гарриман, Барух и многие другие миллионеры и где десятки шикарных магазинов предлагают наперебой самые дорогие предметы роскоши и обихода, например дамские «скромные» платья по полторы тысячи долларов за штуку,— на этой улице появилось в 1959 году новое сооружение. Его постройка обошлась в несколько миллионов долларов.

Мне трудно описать это здание: я не специалист в области архитектуры,— но, видимо, и специалисту эта задача не показалась бы легкой. Представьте себе сооружение, составленное из горизонтально расположенных автопокрышек, обрубленных с наружной стороны, лестницы — спирали и купол, сделанный в виде паутины.

Архитекторы, находящиеся на службе у Рокфеллеров, объявили это сооружение шедевром современного американского архитектурного искусства. Сами же строители — рабочие и инженеры — единодушно назвали новое здание, как сообщала об этом газета «Уорлд телеграм энд Сан», «мерзостью», «развалившимся пирогом», «согнувшимся штопором».

В день открытия к новому чуду архитектурного творчества один за другим подкатывали «кадиллаки». Здесь собрался чуть ли не весь нью-йоркский «большой свет»: банкиры и промышленники во главе ~ с Давидом Рокфеллером, министры и высшие городские чины во главе с мэром Нью-Йорка Вагнером, а также другие избранные гости и представители прессы.

Торжественная церемония открытия нового музея абстрактного искусства — Музея Соломона Гугенгейма, покойного крупного промышленника, на чьи средства и выстроено это здание, состоялась на первом этаже.

Программную речь произнес Генри Кэбот Лодж — бывший представитель США в ООН, а позже кандидат в вице-президенты от республиканской партии, погоревший на президентских выборах в 1960 году. Лодж, оказывается, не только специалист по перелицовке американского капитализма в туманный «экономический гуманизм», но и эксперт по части изобразительного искусства!

Вот что заявил Лодж на открытии Музея Гуген- гейма:

— Подобный музей может быть создан только в демократическом государстве. Мы приветствуем открытие этого музея и то, что в нем собрано, как коллекцию прекрасного, которое символизирует собой выдающиеся достижения свободного общества.

Вступление внушительное. И даже предрасполагает к некоторому волнению. Вместе с другими участниками торжественного события мы поднимаемся по внутренним спиралям, заменяющим лестницы и этажи, и смотрим на то, что мистер Лодж неосторожно назвал символом современного капитализма, смотрим, перефразируя Максима Горького, на «искусство толстых».
Смотрим и пожимаем плечами.
Те, кто побывали в свое время на американской выставке в Сокольниках, вдоволь посмеялись над абстракционистской стряпней. Но то, что видели москвичи, не более чем детская забава по сравнению с тем, что собрано здесь на шести этажах-спиралях. Сотни полотен вымазаны ничего не выражающими пятнами (это, вероятно, картины), вдоль стен выстроились десятки бесформенных, безобразных изделий из чугуна, мрамора и проволоки (скульптуры?).

Банкиры и промышленники, одетые в смокинги, их жены в блистательных декольте усердно старались делать вид, что мешковина, прикрепленная к полотну и забрызганная черной и красной краской, в самом деле кажется им художественным шедевром. Но так продолжалось недолго. Среди присутствовавших на вернисаже то и дело начали раздаваться недоуменные голоса:

— Что это такое?

— Мы ничего не понимаем!