Группа американских корреспондентов, с которой мы путешествуем по спиралям, останавливается у огромного полотна, размером не менее 15 квадратных метров. На полотне большие черные и зеленые пятна и вертикальные полосы.

— Эту картину,— рассказывает почтенного вида гид,— рисовал выдающийся американский художник-экспрессионист Джексон Поллок. Он всегда рисовал на полу. Художник ходил по полотну с ведром краски в руке и время от времени наклонял ведро, плеская краску на полотно. Эти каплеобразные и эллипсообразные пятна,— говорил с подъемом гид,— чрезвычайно ценны как признаки непосредственности в искусстве.

Многие корреспонденты не смогли удержаться от смеха. Веселое настроение нарастало по мере движения вверх по спирали, где были размещены «шедевры» новой американской живописи, написанные такими светилами абстрактного экспрессионизма, как Уллем де Кунинг, Филипп Гастон, Элтон Пикенс, Эндрю Уайт, Сэм Фрэнсис, Марк Ромко и многие другие, рисовавшие свои картины с помощью «ведра, ног и изогнутой ложки».

Проходя по этим залам, поистине удивляешься тому, до каких низин шарлатанства, холодной бессмысленной мазни и дешевого штукарства может дойти искусство, попавшее в грязные лапы бизнеса.

На следующее утро нью-йоркские газеты поместили подробные отчеты об открытии Музея Гугенгейма и воспроизвели отдельные картины. Газета «Нью-Йорк тайме» охарактеризовала при этом экспозицию музея как «мазню в стиральной машине», а «Джорнел Америкен» озаглавила свою рецензию так: «Искусство или чудовищность?»

Вспоминаешь сейчас о церемонии в Музее Гугенгейма и думаешь: что же будет твориться в рокфеллеровском «Центре Линкольна»?
Абстракционистам, как мыслит себе Давид Рокфеллер, конечно, отведут в нем главное место. Будет где разгуляться мастерам... «мазни в стиральной машине»!

ЕСТЬ ЛИ В АМЕРИКЕ ИСКУССТВО!?

Почти одновременно с открытием Музея Соломона Гугенгейма на той же Пятой авеню, но только не в фешенебельной ее части, а в той, что расположена в Даунтауне (нижнем городе), открылась другая выставка. Художники и скульпторы Гринвич- Виллиджа— района Нью-Йорка, где живут и работают талантливые, но лишенные средств люди,— прямо на тротуарах, у стен домов выставили свои картины и скульптуры. Это были волнующие реали-стические произведения, отображающие жизнь так, как она есть. Выставка пользовалась успехом у жителей Нью-Йорка.

Однако для этих картин и скульптур не нашлось выставочного помещения. Они не признаются ценителями на другом конце Пятой авеню. И это уже не символ, а повседневная реальность того общества, которое Генри Кэбот Лодж называет свободным.

Да, в Америке есть искусство, но ему приходится туго, очень туго. Настоящее искусство не имеет спонсоров, а соответственно, финансовой поддержки, однако оно предъявляет свои права на жизнь, борется.

Группа прогрессивных писателей и поэтов, опираясь на финансовую поддержку профсоюзов, продолжает традиции Джека Лондона, Теодора Драйзера и других выдающихся американских классиков. Труден путь этих людей в современной Америке.

Речь идет не только о том, что этим писателям нередко не на что прокормиться,— им трудно даже дышать! Постоянные гонения со стороны комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, ФБР, различных реакционных и черносотенных организаций требуют от них огромного напряжения сил и нервов.

Если бы Теодор Драйзер был жив, вряд ли он находился бы сейчас на воле. За такие убеждения, как у Драйзера, в современной Америке сажают за решетку. Не все, конечно, могут выстоять в такой обстановке. Говард Фаст, например, продал свою душу, выражаясь его же словами, за тридцать сребреников. Но многие прогрессивные писатели и поэты, не-смотря на все трудности, продолжают служить лучшим идеалам американского народа.

Хорошо известны нашему читателю произведения выдающихся мастеров слова Эрнеста Хемингуэя, Джона Стейнбека, Эрскина Колдуэлла, Карла Сэндберга, Роберта Фроста, проникнутые любовью к своей стране, уважением к жизни и чаяниям простых людей. Рабочая, трудовая Америка зримо встает со страниц книг Альберта Мальца, Филиппа Боноски, А. Сакстона и ряда других писателей.

Несколько слов о театре в США.

В Америке можно послушать оперу только в двух городах: Нью-Йорке и Чикаго. В других городах, в том числе в Вашингтоне, оперных театров нет.

Оперный театр на одни сборы существовать не может, ему необходима финансовая помощь со стороны правительства или богатых частных организаций. Американское правительство не отпускает ни цента на эти цели, а среди миллионеров или миллиардеров ничтожно мало число таких, которые любят оперное искусство, а тем более хотели бы финансировать театры. Этим и объясняется, почему в таких крупнейших городах, как Сан-Франциско, Детройт, Фи-ладельфия или Новый Орлеан, нет оперы.

Еще хуже положение с балетом. Его можно посмотреть лишь в нью-йоркском «Метрополитен». Американские толстосумы не очень-то беспокоятся и об этом виде искусства. Полное безразличие к балету проявляют правительство и конгресс США.

В феврале 1962 года в конгрессе рассматривался вопрос о создании Федерального консультативного совета и о правительственных ассигнованиях на цели искусства в сумме 100 миллионов долларов. Сумма невелика, но и она не была отпущена.

Член палаты представителей демократ Смит (автор закона Смита, на основании которого преследуют прогрессивных деятелей Америки) цинично заявил во время обсуждения законопроекта: «Что такое искусство? Я полагаю, что скрипачи имеют отношение к искусству. Говорят, что игра в покер — это большое искусство. Я хочу, чтобы кто-нибудь сказал мне, что такое искусство и что к нему относится».

Другой член палаты представителей, республиканец Гросс, тоже мракобес, рьяно выступил против каких бы то ни было правительственных ассигнований на цели искусства.

Он заявил: «К чему создавать совет для содействия искусству или какой-либо другой орган культурной деятельности? Правда, музыка может ободрять парней, когда они идут на войну, или приветствовать уже меньшее число парней, возвращающихся с войны: ведь многие из них, кто уйдут туда, не вернутся. Но к чему изучать живопись, скульп- туру, кино, телевидение или танцы, когда готовимся к войне, и на это не хватает долларов?»
Вот какие настроения господствуют в высшем американском законодательном органе!

Все драматические театры Америки, по существу, сосредоточены в одном месте — в Нью-Йорке, на площади Таймс и прилегающих к ней улицах, там же, где расположены бродвейские кинотеатры и «Метрополитен ».

Американцу с обычным кошельком попасть сюда трудно. Билет в партере стоит 8 долларов, на галерку — 4 доллара, а «стоячий» — 3 доллара. Посетители этих театров — состоятельные люди: высокооплачиваемые служащие, дельцы, управляющие банков, компаний, торговых предприятий и их семьи, высшие полицейские и муниципальные чины, высокопоставленные чиновники Организации Объединенных Наций и дипломаты.

Билеты дорогие, а дела театров плохие. Американские театры действуют на коммерческой основе, в них все определяется погоней за прибылью. Театры финансируют дельцы, они хотят получать хороший процент на вложенный капитал, а в последние годы театр превратился в слишком рискованный бизнес. За пятилетие —1955—1960 годы — стоимость постановок вздорожала примерно вдвое, а посещаемость не увеличилась, наоборот, сократилась.

Многие театральные критики высказывают опасение, что в ближайшее десятилетие нью-йоркский, а следовательно, американский драматический театр в целом может, прекратить свое существование. За последнее десятилетие—1950—1960 годы — в Нью-Йорке уже закрылось две трети драматических театров.

Театральные дела могли бы быть значительно лучше: ведь в Нью-Йорке достаточно состоятельных людей, чтобы заполнить дорогостоящие театральные залы. Но многие американцы не идут в театр. Завсегдатаев бродвейских театров становится все меньше. (Речь не идет здесь о многочисленных театриках-бурлесках и других откровенно непристойных кабацких зрелищах, стоящих за пределами искусства.)

У посетителей театров имеется достаточно оснований для разочарования. Один банальный театральный сезон сменяется другим, не менее банальным. Нынешние преобладающие тенденции в американском театре можно сравнить с абстрактной живописью. Они и носят соответствующее название: «Абстрактный модернизм в драматургии США». Эти пьесы проникнуты ненавистью ко всему сущему, в них утверждаются идеи пессимизма и безнадежности. С точки зрения воспевания культа насилия и секса театр не отстает от кино и телевидения. Новшество драматургов «нового направления» нередко заключается лишь в том, что они обильно уснащают речь актеров непристойными выражениями.

Обстановка складывается таким образом, что под влияние абстрактного модернизма попадают и такие драматурги, которые ранее реалистически ставили социальные проблемы. К таким авторам, например, относится Лилиан Хэллман.

При жизни известного американского драматурга Юджина О’Нила Хэллман под его влиянием написала две пьесы: «Лисички» и «Леди и джентльмены». Эти пьесы, в которых автор обнажает пороки буржуазного общества, с большим успехом шли в ныо-йоркских театрах. В 1960 году в Нью-Йорке была поставлена ее новая пьеса — «Куклы на чердаке», далекая от большой социальной проблематики. Пьесу «Куклы на чердаке» американская прогрессивная общественность расценила как свидетельство заката творчества Лилиан Хэллман.

Американский театральный критик Брукс Аткинсон писал в 1960 году: «У американского театра нет перспективы. Здесь нет творческой инициативы, которая направляла бы театр в русло больших мыслей и чувств. Сейчас в нашем театре нет гомеров. Человек кажется маленьким и ничтожным, потому что жизнь мала и ничтожна».

Профессор драматургии и литературы Йельского университета Джон Гасснер в своей книге «Театр на перепутье» (1960 г.) выразил свое мнение об американском театре так: «Дешевые чувства, дешевые идеи, дешевые ценности». Он считает, что в любой более или менее крупной западноевропейской стране положение в области театрального искусства лучше, чем в США. Имеется ли возможность вытащить американский театр из болота абстрактного модернизма?

Отвечая на этот вопрос, профессор пишет: «Альтернатива имеется — ставить крупные пьесы на острые социальные темы. Но никто в американском театральном мире, за исключением Артура Миллера, не пытается даже писать такие пьесы».

VI. ПРОРЫВ ДОЛЛАРОВОГО ЗАНАВЕСА

Удручающее впечатление об американском театре складывается у каждого мыслящего американского гражданина, будь то крупный специалист или «человек с улицы». Впечатление не случайное.

Глубокий кризис буржуазной культуры с особой силой проявляется в области театра, как и искусства в целом.

Американцы, пожалуй, самые дезинформированные люди на земле.
Когда я впервые приехал в Соединенные Штаты, то был поражен представлениями американских граждан о нашей стране. Можно сказать, что в иной латиноамериканской (я в этом хорошо убедился, побывав в Чили в 1951 году) или азиатской стране о жизни в Советском Союзе знали значительно больше, чем в Америке.

Что думали американцы о нас в 1948 году? Вспоминаешь об этом и просто диву даешься.

Как будто ничего не знали за океаном ни о наших славных пятилетках, поднявших Советскую страну до вершин промышленного прогресса, ни о решающей роли нашего народа в победе над фашистским зверем. Видимо, сказывалось влияние черных сил «холодной войны», усердствовавших в те годы вовсю.

В Советской России, считали многие американцы, нет ничего, кроме лаптей, самовара, сохи и винтовок, и русские не способны создать что-либо другое, а если что у них и появится новое, то оно, это новое, конечно, будет заимствовано у Соединенных Штатов или какой-либо другой западной страны.

Гнусную роль в обмане американских граждан играли и играют прежде всего пресса, радио и телевидение.
Американская печать, радио и телевидение являются самой выдрессированной во всем капиталистическом мире в угодном для монополий духе про-пагандистской машиной. Ежедневно со страниц газет с миллионными тиражами, по радио и с экранов телевизоров на американца обрушивается поток самых диких антисоветских выдумок и клеветы.

Американцы в своей массе очень доверчивы. Из них, как из теста, можно лепить что угодно. Но их мировоззрение складывается под влиянием мощной пропагандистской машины, накопившей огромный опыт обмана и дезинформации людей.

Когда намечается американо-советское сближение и начинает слабеть международная напряженность, среди основной массы американцев усиливается тяга к Советскому Союзу, к русским людям. Резко увеличивается число американцев на приемах, которые даются в нашем посольстве в Вашингтоне или в представительстве СССР при ООН. Появляются новые посетители в нью-йоркском магазине под названием «Книги с четырех континентов», где продается советская литература. Растет число туристов, направляющихся в нашу страну.

В это время пропагандистская машина монополий особенно неистовствует, прибегая к самым недостойным приемам, чтобы ослабить интерес американцев к Советскому Союзу, сбить их с толку.

Случай в Америке.

Расскажу об одном случае, происшедшем в 1959 году.
В то время в Соединенные Штаты с визитом прибыла представительная советская делегация в составе ряда общественных, политических и государственных деятелей.

Советскую делегацию в поездке по США сопровождала внушительная группа американских журналистов, представлявших крупнейшие газеты, журналы, радио и телеграфные агентства страны. В каждом городе к ним присоединялись десятки местных газетчиков.
Все они писали объемистые корреспонденции о встречах советских делегатов с представителями американских деловых кругов, политическими деятелями и общественными организациями, вовремя отсылали их в редакции газет и журналов или в радиостудии, чтобы они могли попасть в вечерние выпуски газет, в ближайший радиокомментарий, в последние известия телевизионных передач.

Но как правило, эти сообщения либо не печатали и не передавали по радио, а если печатали, то в таком виде, что иногда вообще невозможно было понять, о чем шла речь. Наши американские коллеги лишь смущенно пожимали плечами, когда мы их спрашивали, почему так происходит.
Замалчивание — один из излюбленных методов американской пропагандистской машины.

Но среди американских корреспондентов находился такой, которого печатали. Да еще как печатали! Речь в данном случае идет о небезызвестном корреспонденте «Нью-Йорк тайме» Гарри Шварце, снискавшем сомнительную славу не менее сомнительного «специалиста по русскому вопросу».
Шварц ничуть не отставал от своих собратьев по перу. Он был все время на ногах, все время что-то записывал в блокнот, все время висел на телефоне. Короче говоря, Шварц был в гуще событий.

Но вот странное дело. Когда на следующий день мы открывали страницы пухлой «Нью-Йорк тайме» и начинали знакомиться с плодами шварцевских усилий, то просто диву давались: откуда только этот «специалист» черпал всяческую чепуху, столь же несусветную, сколь и зловредную, ибо за каждым словом Шварца было его стремление разжечь вражду между американским и советским народами!

Кстати, о соусе, под которым Шварц подавал свою чепуху.

Кто из советских домохозяек не знает, что такое майонез, и не употр***яет его как приправу к мясным, рыбным и овощным блюдам?! А вот Шварц в одной из своих корреспонденций с серьезным видом утверждал, что-де советские люди в глаза не видели майонеза и вообще не представляют, с чем его едят.

Можно было бы лишь посмеяться над этой выдумкой Шварца, если бы ложь о майонезе не послужила ему приправой для более нечистоплотных измышлений.
Действуя наперекор дружественным и деловым отношениям между советскими делегатами и представителями американских кругов, Шварц выступил
на страницах «Нью-Йорк тайме» с провокационной выдумкой о том, что наши фото- и кинорепортеры якобы занимаются фотографированием стратегических объектов США. Шварц с наигранным возмущением протестовал против предоставления нам открытого автомобиля.

Дикая клевета! Однако газета не постеснялась напечатать ее в ближайшем номере.

Еще более не по душе Шварцу оказались те отношения дружбы и взаимной симпатии, которые установились между советскими гостями и простыми американцами. Во время нашего посещения металлургического комбината в Питтсбурге, когда группа девушек тепло приветствовала советских делегатов, Шварц, вроде бы шутя, пригрозил им: «Смотрите, попадете на фотографии, и вам не поздоровится, ибо вас зачислят в коммунисты».
«Шварц» в переводе на русский означает «черный».

Господин Шварц видит события, происходящие вокруг него, в черном свете, не в результате оптического обмана, а в результате заказа, полученного им от тех, кто мешает сближению между Соединенными Штатами и Советским Союзом.
Что касается майонеза, то мы, возвратившись в Нью-Йорк, послали Гарри Шварцу баночку этой приправы советского изготовления. Думали, авось поможет. Пусть каждый раз, когда будет садиться за писание статей о Советской России, смотрит на нее. Однако не помогло: горбатого, как говорится, могила исправит.

Грандиозные события, происшедшие в Советском Союзе, советские выставки в самих Соединенных Штатах, исторический визит Никиты Сергеевича Хрущева в эту страну и другие события прорвали долларовый занавес, который создавали разные шварцы, начиная с первого дня существования первого в мире социалистического государства. Это был поразительный процесс, и о нем стоит, хотя бы вкратце, рассказать.

ВЫСТАВКА В ОКЛАХОМЕ

Это произошло в июне 1957 года в Оклахоме, в том самом американском штате, жители которого любят похвастаться своими достижениями и богатством. Послушать их — у каждого дома гурт овец и нефтяная вышка. Кукуруза у них ростом «до глаза слона», а пшеница «пахнет тонкими духами». Город Талса они именуют «нефтяной столицей мира». Впрочем, во всем этом имеется доля правды: Оклахома богата нефтью и природным газом, славится скотоводством.

В то время жители Оклахомы праздновали пяти-десятилетие штата. В ознаменование юбилея местная торговая палата организовала в столице штата Меж-дународную промышленную и художественную выставку.

Выставку расположили на окраине столицы. Над городскими зданиями высилась огромная позолоченная стрела с эмблемой ядерного излучения. Она символизировала развитие от времен индейской стрелы до атомной эпохи. Здесь под общей крышей и расположились павильоны выставки, получившей название «От стрелы к атому».

Выставка называлась международной, однако ее содержание не совсем отвечало этому названию. Помимо Советского Союза в ней приняли участие Индия, Япония, Италия, Бельгия, Канада и некоторые страны Латинской Америки, однако девять десятых всей территории выставки было предоставлено американским компаниям «Дженерал моторе», «Форд» и другим. Все другие приглашенные страны вынуждены были устраиваться «на пятачке».

Было очевидно, что если американцы не знали о достижениях Советского Союза, то в Вашингтоне, который санкционировал выставку, о них хорошо знали. Поэтому и были предприняты на выставке в Оклахоме все меры, чтобы ограничить советский павильон до минимума.

Советский павильон прежде всего крайне ограничили размерами. Экспонаты пришлось разместить на площади всего 140 квадратных метров. В павильоне можно было выставить лишь десятую часть того, что привезли из Советского Союза. Этот пробел восполнили всевозможными настенными плакатами и диаграммами, альбомами, в которых рассказывалось о развитии хозяйства и культуры нашей страны. Кроме того, ежедневно в кинозале выставочного городка демонстрировались наши документальные фильмы.

В частности, был показан фильм об использовании в СССР атомной энергии в мирных целях.
Экспонаты, выставленные в нашем павильоне, не отражали и тысячной доли наших достижений. Однако для американцев советский павильон явился своего рода откровением. Они увидели Советскую страну совсем не в том свете, в котором ее годами изображала американская монополистическая пресса.

Американцы, например, увидели, что русские могут делать не только лапти, но телевизоры и даже атомные электростанции. Большая пресса трубила о технической отсталости Советского Союза, а посетители выставки своими глазами увидели колоссальный технический прогресс в нашей стране. Они, как на чудо, смотрели на советский турбобур, их потрясло, что одна крупная американская компания приобрела патент у Советского Союза для производства турбобура в Соединенных Штатах!

Советский павильон произвел фурор. Никакая другая международная выставка в Соединенных Штатах в послевоенное время не пользовалась такой популярностью, как выставка в Оклахоме. За 24 дня в советском павильоне побывало около полутора миллионов американцев, то есть в среднем 60 тысяч* человек в день! Усиленные наряды полицейских с огромным трудом регулировали поток посетителей в советский павильон.

Сюда приезжали американцы из всех штатов страны, за тысячи миль: из Чикаго и Детройта, из Сан-Франциско и Лос-Анжелеса, городов Новой Англии и Юга. Это были рабочие и служащие промышленных предприятий и учреждений, фермеры и сельскохозяйственные рабочие, директора и управляющие компаний, студенты, артисты, инженеры.

О советской выставке вынуждена была заговорить не только местная, но также большая, нью- йоркская пресса. Даже антисоветски настроенный журнал «Лайф» констатировал, что советский павильон завоевал сердца американцев.

Я приехал в Оклахому из Нью-Йорка вместе с корреспондентом агентства Юнайтед Пресс. Мы, естественно, сразу же отправились на выставку.
— Как посетители относятся к вашей выставке? — с таким вопросом мой американский коллега обратился к директору советского павильона.

Не успел он ответить, как десятки посетителей окружили корреспондента и попросили выслушать их. «Это прекрасная выставка,— сказал один окла- хомский врач.— Мы хотим, чтобы русские почаще приезжали к нам вот с такими вещами». Американский певец Джонни Рей, дважды побывавший в со-ветском павильоне, заявил: «Я не ожидал, что увижу у вас такие экспонаты». Специалист по электронному оборудованию Бейял Кусер выразил свое впечатление в следующих словах: «У вас много прекрасной продукции. Надеюсь, что она вскоре появится в нашей стране в продаже».

Бизнесмен Мэнсфилд расспрашивал о Советской стране и об экспонатах выставки более часа. В заключение он сказал: «Наш народ, мелкие и средние бизнесмены хотят жить с вами в мире и добром согласии. Мы хотим больше знать о вас и больше общаться с вами. Конечно, у нас имеются и такие люди, которые придерживаются противоположных взглядов. Но их ничтожное меньшинство в нашей стране. Ваша выставка производит неизгладимое впечатление. Я узнал здесь о вашей стране столько, сколько я не мог узнать за всю свою жизнь, а мне уже за 60».

Приятной была наша встреча с оклахомским геологом-нефтяником Жюлем Блоком. Высокий светловолосый мужчина средних лет с советским орденом на груди сразу же привлек внимание. В его орденской книжке мы прочли, что младший лейтенант американского флота Жюль Блок 7 июля 1945 года был награжден орденом Отечественной войны II степени за проявленный героизм. Во время войны он, рискуя жизнью, вместе с другими американскими моряками доставлял в Мурманск военное снаряжение.

Блок поздравил нас с успехом и рассказал, что в Оклахоме в этаг дни только и говорят о советских экспонатах. Он очень хотел бы вновь побывать в Советском Союзе, но это ему пока не удается, и, конечно, не по вине советских властей.

Многие американские инженеры и представители промышленных и торговых фирм высоко оценили изделия советской промышленности. Специалисты в области радиотелевидения инженеры Вилл, Леман, Макби и другие отмечали, что советские телевизоры не уступают американским. Они считают, что в советских радиоприемниках и телевизорах более удачно сконструирована схема и это делает их значительно выносливее в эксплуатации, чем американские телевизоры и радиоприемники. Тут же, в павильоне, проверялось качество радиоприемников и телевизоров, которые с успехом принимают американские передачи, давая четкое изображение и хороший звук.

Специалисты в области оптики говорили нам, что, по их мнению, советские фотоаппараты превосходят американские. Ряд торговых фирм выразил желание заключить контракты на приобретение в Советском Союзе различных фотоаппаратов.

Мне довелось принимать участие в беседах советских специалистов-нефтяников Обносова и Шашина с президентом компании «Дрессер индастри» О’Коннором и вице-президентом Личе, закупившими турбобуры на сумму в 200 тысяч долларов, а также с инженерами и членами правления компании «Керр Макги ойл индастрис», ведущей разработки нефти в штатах Оклахома и Нью-Мексико.

Как подчеркивали специалисты этих компаний, «турбобур для Соединенных Штатов — это техника будущего. Мы понимаем, что вы значительно опередили нас в области техники нефтяного бурения». Они единодушно отмечали блестящее техническое решение проблемы конструкции турбобура, который до сих пор превосходит аналогичные конструкции Соединенных Штатов.

Вопросом о приобретении того или иного товара интересовались не только нефтяники. «Сколько стоит?», «Где можно купить?»—на сотни подобных вопросов сотрудникам павильона приходилось отвечать ежедневно. Администрация Международной выставки, идя навстречу фирмам, раз в неделю на полдня закрывала выставочный городок для проведения деловых встреч. На первой такой встрече ряд фирм выразил желание приобрести советские меха и турбобуры большими партиями.

Маленькая советская выставка в Оклахоме позволяла сделать большие выводы в области американосоветских отношений. Вот они, эти выводы.
Американский народ желает мира и дружбы с Советским Союзом. Он хочет развивать экономические, научные и культурные связи с нашей страной. Имеются немалые возможности для значительного расширения торговли между США и СССР. Американским специалистам есть чему поучиться в Советском Союзе, а нашим специалистам есть что почерпнуть в Соединенных Штатах.

Все это понимали и в Вашингтоне. Понимали, но не хотели двинуть дело дальше первого советского патента на турбобур. Представитель госдепартамента, специально приставленный к советскому павильону, всячески мешал налаживанию контактов между деловыми кругами Советского Союза и Соединенных Штатов. Делал он это неуклюже, неумело, недипломатично, но с завидным усердием.

Наши специалисты-нефтяники, специалисты в области оптики и радиотелевидения ежедневно получали десятки приглашений от американских фирм приехать к ним и провести предварительные переговоры на предмет заключения сделок. Представитель госдепартамента на все приглашения отвечал стереотипной фразой: «Извините, приглашение принять нельзя». Дело дошло до того, что нашим специалистам не разрешили пересечь городскую черту, чтобы поехать на радиотелевизионную станцию, принадлежащую «Нейшнл бродкастинг компани». А ведь ни один американский специалист, возвращавшийся из Советского Союза, не жаловался на какие-либо ограничения, примененные к нему.

Помимо всего прочего, американцы убеждались в том, что власти Вашингтона, обвинявшие СССР в том, будто он боится контактов с американцами, сами боятся таких контактов.

СОВЕТСКАЯ «МАЛЕНЬКАЯ ЛУНА» НАД АМЕРИКОЙ

Есть дни, когда мир как бы слышит поступь истории. На всю жизнь мне запомнился один из таких дней — 4 октября 1957 года.
В тот день столица американского капитала, вся Америка как бы застыла в оцепенении. Первый советский искусственный спутник Земли, прорвав американский долларовый занавес, известил о наступлении новой эры в истории человечества, эры, которую открыла Советская Россия.

В одни сутки рухнул миф об отсталой, лапотной России, который пропагандистская машина десятилетиями создавала в Америке. Советский Союз неожиданно предстал перед всей Америкой как могущественная, высокоразвитая держава, штурмующая космос. Граждане страны Бенджамина Франклина и Томаса Эдисона хорошо понимали, что значит штурм космоса с научной, технической и многих других точек зрения.

Если бы в Нью-Йорке неожиданно произошло землетрясение, то это, пожалуй, не произвело бы такого впечатления, какое произвело поступившее из Москвы сообщение о запуске в Советском Союзе искусственного спутника Земли. Сообщение ошеломило всех без исключения: рядовых американских граждан, ученых, общественных и политических деятелей, воротил Уолл-стрита.

Сообщение поступило в Нью-Йорк вечером (разница во времени между Москвой и Нью-Йорком летом составляет 7 часов). Мы смотрели в это время фильм в одном из бродвейских кинотеатров. Когда мы вышли из кино, то увидели поразительную, невиданную картину: у всех газетных киосков стояли громадные очереди людей. Мы не оговорились, назвав картину невиданной: действительно в Нью- Йорке никогда не было таких огромных очередей за газетами, даже в день начала второй мировой войны.

По меткому выражению одного из американских журналистов, советская «маленькая луна», как прозвали наш первый спутник Земли в США, вызвала «цепную реакцию» в Америке.

Американская пропагандистская машина оказалась в состоянии полной растерянности. О спутнике знал весь мир, знали о нем американцы, он несколько раз в день пролетал над Соединенными Штатами. И тут уже невозможно было отделаться бульварной бранью или психической атакой на читателя по дал- лесовским рецептам. Нельзя было становиться в позу комментатора, не имея за душой ничего, кроме банальной фразы о «коммунистической пропаганде». Нельзя было приказать корреспондентам: «Молчать!» Народ Америки требовал информации, объяснений.

Москва стала в те дни главной темой разговоров и горячих споров, газетных комментариев, радио- и телевизионных передач Америки. Во всех штатах: в прериях Техаса и на берегах Ниагары, в солнечной Калифорнии и на рабовладельческом Юге — советский спутник и Советская Россия стали темой номер один.

Газеты и журналы стали печатать статьи, посвященные историческому достижению советской науки. Поток материалов нарастал, тесня на задний план все остальное. Радиотелевизионные станции организовывали специальные программы, передавая их несколько раз в день. Над Америкой звучали данные о движении спутника, который 7 раз в сутки пролетал над США. Устраивались пресс-конференции извест-ных американских ученых в области астрономии и ракетной техники.

О советской «маленькой луне» говорили повсюду: на улицах, в кафетериях, кинотеатрах. Миллионы американцев слушали сигналы, идущие с советского спутника Земли.

Американские и иностранные корреспонденты осадили Белый дом, госдепартамент и Пентагон, пытаясь выяснить реакцию государственных деятелей США. Однако официальный Вашингтон, если исключить краткое заявление представителя Белого дома Хэгерти, хранил молчание много дней. Впрочем, это молчание, как признавали газеты, было красноречивее всяких заявлений.

«Успех Советского Союза потряс Вашингтон. Америке нанесено тяжелое поражение. Величайшее научное открытие человечества сделано в СССР. Советский спутник означает, что мы потеряли первенство. Американские дипломаты, находящиеся за границей, предупреждают госдепартамент, что запуск Советским Союзом искусственного спутника Земли повсюду производит огромное впечатление» — эта цитата, взятая из газеты «Нью-Йорк геральд трибюн», довольно точно характеризовала атмосферу тех дней.

Спустя почти четыре года президент США Кеннеди, выступая в конгрессе 25 мая 1961 года, сказал: «Драматические успехи в космосе и спутник 1957 года ясно показали всем нам воздействие этих достижений на умы людей, которые пытаются определить, какой путь им следует избрать».
Это заявление явилось свидетельством банкротства утверждений о превосходстве «американского образа жизни», об исключительности американской техники и науки. Даже американцам, которых годами дурачила пропагандистская машина, стало ясно, какие могучие силы и возможности таит в себе социализм.

А советский спутник продолжал будоражить американцев.

Газеты били в набат: «Фантастический триумф! Успех русских показывает, что они скоро могут полететь на Луну. Советский Союз открыл эру межпланетных путешествий».

«Нью-Йорк тайме» сообщала: «Успехи советских ученых в области создания ракет, обладающих огромными скоростями и запускаемых на огромные высоты, поразили многих американских ученых». По единодушному мнению ученых США, Советский Союз «сделал гигантский шаг вперед, такой шаг, который превзошел все их ожидания».

Американские ученые, в частности, были поражены весом спутника. Им было ясно, что он мог быть запущен только с помощью мощной ракеты, весящей десятки тонн. Причем, несмотря на большой вес, ракета, с помощью которой Советский Союз запустил спутник, судя по всему, совершенна и исключительно точна в управлении.

Стало ясно, что советская наука «идет впереди американской науки во многих других областях»: ведь без огромных успехов в математике, физике, химии, металлургии невозможно создать мощную управляемую ракету и такой спутник Земли, который был запущен в Советском Союзе. А это значило, что США «постоянно недооценивали научные успехи русских».

Многие ученые потребовали от Вашингтона ликвидировать созданное им состояние изоляции американских ученых от ученых социалистических стран.
Сообщение о запуске советского искусственного спутника Земли произвело впечатление разорвавшейся бомбы и в конгрессе США. Конгрессмены не скрывали своей растерянности и раздражения. Сенаторы Саймингтон, Джексон и многие другие заявили, что СССР «нанес сокрушительный удар по престижу Соединенных Штатов как лидера в научном и техническом мире» и «показал свое превосходство перед США в области ракетного дела и управляемых снарядов».

Конгрессмены и их военные советники высказали мнение, что Советский Союз опередил Соединенные Штаты в области создания ракет и управляемых снарядов по крайней мере на два года и превратился в «самую сильную военную державу». Теперь уже никто из «твердолобых» не сомневался в реальной возможности русских послать межконтинентальную управляемую ракету в любую точку земного шара.

То, что случилось с Англией после первой мировой войны, когда неприступные прежде Британские острова стали досягаемы, как любой сухопутный объект, произошло с Соединенными Штатами в 1-957 году. Впервые в истории Соединенные Штаты стали уязвимы для ответного удара с применением самого разрушительного оружия.

Советский искусственный спутник Земли заставил мыслящих деятелей Америки понять и уяснить себе эту историческую перемену. В движение в защиту мира, против войны включились в это время ряд крупных американских деятелей, в том числе финансист и промышленник Сайрус Итон. Только кучка политических банкротов вроде Эйзенхауэра и Никсона, еще стоявших тогда у руля государственного кора*** Америки, пыталась делать вид, что ничего не произошло.

Шли дни и недели. Приближался новый, 1958 год. Советский Союз, выполняя программу космических исследований, запустил второй искусственный спутник Земли. Официальный Вашингтон, как и после запуска Советским Союзом первого спутника, продолжал хранить молчание. Тем не менее, как сообщали газеты, Советский Союз вновь потряс Америку и весь западный мир, а в Пентагоне, отмечала «Нью- Йорк геральд трибюн», воцарилась «атмосфера, граничащая с паникой».

За короткое время между запуском первого и второго спутников Земли в Соединенных Штатах было написано о Советском Союзе столько, сколько не было написано о нас в этой стране за все годы существования Советской власти.

Во многих университетах, в том числе в Колумбийском, по требованию студентов были спешно созданы специальные факультеты и институты для «изучения коммунизма». «Коммунизм надо изучать!»— этот лозунг появился в университетах, колледжах и школах. Русский язык стал одним из самых популярных в американских школах и универси-тетах.

Американская печать, общая и специальная, ловила каждое слово советских ученых. Цитировались даже высказывания, публиковавшиеся в «Пионерской правде». Правительственные и частные учебные и научно-исследовательские учреждения начали переводить и изучать советские научные журналы. Самым детальным образом стали изучать также систему подготовки научных кадров в Советском Союзе, который и в этом отношении оставил США далеко позади.

В повестке дня заседаний Национального совета безопасности США, которые созывались тогда чуть ли не каждый день, первым вопросом значился советский спутник. Политические деятели и воротилы Уолл-стрита и на заседании Национального совета безопасности, и выступая публично начинали и заканчивали свои речи ссылками на «угрозу спутника».

Хотя пропагандистская машина, оправившись от шока, вновь начала стряпать небылицы о Советском Союзе, американцы узнали о Советском Союзе очень многое. Даже «твердолобые», вроде сенатора Кейзи, неожиданно для себя сделали открытие, что советские граждане являются не «пещерными», а высокообразованными людьми, которые добиваются успехов, приводящих Соединенные Штаты и весь мир в изумление.

По словам газеты «Нью-Йорк пост», советский ис-кусственный спутник Земли явился «экзаменом политической и военной системы» США. Соединенные Штаты не выдержали этот экзамен. Он выявил банкротство даллесовской политики «с позиции силы», продемонстрировал очевидное преимущество социалистической системы над капиталистической. «Большевики угрожают без выстрела выиграть войну, которая началась 40 лет назад»,— уныло замечала газета «Нью-Йорк уорлд телеграм энд Сан».

За месяц до запуска Советским Союзом первого спутника орган промышленных и финансовых кругов США журнал «Форчун» опубликовал пространную и откровенную статью о целях внешней политики и военной стратегии американского правительства. Эта статья, инспирированная Даллесом, была призвана ответить на критику, которая раздавалась среди военных союзников США в связи с даллесовской политикой.

В статье говорилось, что «еще немного» — и «политика давления» должна увенчаться успехом в отношении Советского Союза. Если меры давления, сопровождаемые бешеной гонкой вооружений, не принесут желаемых результатов, США и их союзники по агрессивным блокам могут перейти к более решительным действиям против Советской России, вплоть до развязывания термоядерной войны. Пентагон возлагал особые надежды на стратегическую авиацию и водородные бомбы.

Советский спутник похоронил все эти замыслы. Вместо предполагавшегося банкротства Советского Союза в результате даллесовской политики шантажа и угроз Соединенные Штаты, как констатировал обозреватель газеты «Крисчен сайенс монитор» Стрингер, вдруг увидели, что «поднимающийся гигант неожиданно превзошел США в решающих областях», и «совершенно определенно убедились в том, что основные концепции американской политики более не действительны».

Произошло самое неожиданное: американские «золотые галуны», всегда самоуверенные и наглые, расписались в банкротстве своих военных планов, сели в лужу.

На страницах военных журналов «Ракеты и управляемые снаряды», «Авиационная неделя» и других появилось весьма важное признание: «США не удастся отсидеться за океаном в случае войны». Пресловутая доктрина «массированного возмездия» оборачивалась против самих Соединенных Штатов.

В правящих кругах США выявились серьезные разногласия по поводу путей американской внешней политики. Влиятельные газеты Среднего Запада, Детройта, Чикаго потребовали отставки Даллеса и пересмотра внешней политики США. Газета «Вашингтон пост» заявила, что настало время для честных, деловых переговоров с Советским Союзом.

Правительство Эйзенхауэра — Никсона не захотело всерьез считаться с реальным изменением сил на международной арене. Читателю известна судьба этого правительства. На президентских выборах в ноябре 1960 года большинство американских избирателей сказало «нет» политике Эйзенхауэра и Никсона. Никсон как кандидат в президенты с треском провалился. Что касается вдохновителя политики «массированного возмездия» Джона Фостера Даллеса, то он скончался задолго до этих выборов, признав перед смертью, что его политика отжила свой век.

Запуск Советским Союзом первых искусственных спутников Земли был сокрушительным ударом по пропаганде и философии империализма, по самим устоям «американского образа жизни».

Представители Вашингтона не раз публично хвастались, что Соединенные Штаты догонят и даже перегонят Советский Союз в освоении космического пространства, создании мощных ракет и систем их запуска. Правительство США с одобрения конгресса отпустило громадные средства на эти цели. Однако новые советские спутники, полет межконтинентальной ракеты на Луну и другие успехи Советского Союза в освоении космоса сделали разрыв еще более глубоким. Советская наука и техника, стартовав с социалистического космодрома, оставили Соединенные Штаты далеко позади.

Почему США отстали? Вопрос, естественно, взволновал американцев. Правительство тратит миллиарды долларов на освоение космоса, в стране имеется первоклассная техника, великолепные лаборатории, заводы, научно-исследовательские организации— одним словом, все необходимое для производства и запуска спутников. Имеются в избытке и опытные ученые. Ведь только во время второй мировой войны в Соединенные Штаты, спасаясь от фашизма, перебралось много европейских ученых. И тем не менее — отставание. Чем же все-таки оно вызвано?

На этот вопрос американская пресса не дала вразумительного ответа. И не случайно. Ведь если дать правильный ответ, то пришлось бы признать, что американский космодром стоит на гнилом, капиталистическом фундаменте. В этом главное!

Американец — человек бывалый, тертый. Привести его в изумление нелегко. Ньюйоркцы хвастаются, что их соотечественник по-настоящему изумится лишь в том случае, если перед ним неожиданно положат чек на миллион долларов. (Учитывая это, телевизионная компания «Коламбиа бродкастинг систем» каждую неделю прокручивает фильм, в котором некий Майк от имени «неизвестного миллионера» дарит попавшему в беду американцу миллион.)

Однако за последние годы одно за другим происходят события, которые вновь и вновь изумляют и восхищают американцев. Сначала это была советская «маленькая луна», потом беспримерные космические полеты Ю. А. Гагарина и Г. С. Титова, открывшие эру межпланетных перелетов. Новым потрясающим «сюрпризом Москвы» оказался фантастический групповой рейс к звездам Андрияна Николаева и Павла Поповича на могучих советских космических кора***х.

Это событие вновь подняло грандиозную бурю по ту сторону Атлантики. «Сокол» и «Беркут», по меткому выражению самих американцев, утвердили «русскую неделю» в Соединенных Штатах, в течение которой горожане и фермеры Америки снимали шляпу и преклонялись перед новыми удивительными достижениями науки и техники Советского Союза, перед мужеством, силой и талантом советского человека.

МИССИЯ МИРА И ДРУЖБЫ - приезд Никиты Сергеевича Хрущева в Америку.

Колоссальное воздействие на умы и сердца американцев оказали визит главы Советского правительства Никиты Сергеевича Хрущева в США осенью 1959 года и личное участие Н. С. Хрущева в специальной сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в 1960 году.

Это был такой прорыв американского долларового занавеса, что его уже нельзя было больше залатать. Триумфальная поездка главы Советского Союза по городам и фермерским районам Америки оставила глубочайший след. Миллионы американцев узнали правду о стране социализма, стали по-иному взвешивать и оценивать политику и достижения СССР.

Взбудораженная Америка встретилась тогда лицом к лицу с «коммунистом номер один». И рухнули горы лжи и клеветы, нагроможденные реакционной пропагандой, о Советском государстве, о нашем народе и его руководителях. И лютые враги Советского Союза, и наши друзья, и «спящие американцы» пришли в изумление, увидев своими глазами посланцев мира и дружбы, увидев Коммуниста с большой буквы. И враги и друзья единодушно назвали Н. С, Хрущева «умным, проницательным, уверенным, веселым».

С колоссальной силой убеждения и верой в правое дело говорил глава Советского правительства американскому народу о коммунистических идеалах, исторических победах советских людей в строительстве нового общества, о мирных устремлениях социалистического государства.

Тысячи людей слушали и видели Н. С. Хрущева лично, миллионы — прильнув к радиоприемникам и экранам телевизоров.

Поездка Никиты Сергеевича по США, его беседы и встречи на американской земле, выдающееся значение его визита — все это великолепно показано в книге группы советских журналистов «Лицом к лицу с Америкой». Поэтому я позволю себе изложить на этих страницах лишь некоторые личные впечатления.

Мне в числе других советских корреспондентов выпала честь сопровождать Н. С. Хрущева по США и освещать его поездку в газете «Известия». Это была необыкновенно интересная поездка.

За флагманским самолетом, на котором находился Н. С. Хрущев и сопровождавшие его лица, следовала армада других самолетов, набитых корреспондентами со всех континентов. Лишь постоянно «аккредитованных при Хрущеве» корреспондентов, получивших специальные удостоверения, было свыше 2 тысяч. Одни только американские журналисты ежедневно «отчитывались» о поездке главы Советского правительства миллионами слов, тысячами фотографий, милями телевизионных лент и кинофильмов.

Мы работали практически 24 часа в сутки. Для нас резервировали номера в гостиницах, но никто не разбирал постель. Спали в воздухе — на самолете, где советские, американские, английские и все другие журналисты штурмом брали каждый квадратный метр. Спали вповалку, лежа, стоя и сидя. Для восстановления сил пили виски, но ни у кого не было «ни в одном глазу» — все были в нервном возбуждении. Брились редко, а мылись еще реже, подчас голодали, потому что есть было некогда. И ...непрестанно восхищались неиссякаемой кипучей энергией, молодой неутомимостью Н. С. Хрущева, всегда бодрого, свежего, веселого, готового и к дружеской теплой беседе и к острому спору.

Наши лишения отплачивались сторицей. Никогда труд журналиста не был таким плодотворным, как во время этой исторической поездки.
По свидетельству газеты «Сан-Франциско кроникл», «присутствие Хрущева в Соединенных Штатах Америки вызвало национальную дискуссию невиданного размаха и силы».

Подводя итоги этой дискуссии, известный американский обозреватель Уолтер Липпман написал в «Нью-Йорк геральд трибюн»: «Во время своей поездки по стране Н. С. Хрущев с большой убедительностью показал, что Советский Союз стремится предотвратить войну и приостановить гонку воору-жений».
Это признание огромной важности было сделано, конечно, не из симпатии к политике Советского Союза. Оно свидетельствовало о том, что даже пресса монополий вынуждена была констатировать знаменательные сдвиги в самых разнообразных слоях американского населения в сторону правильного понимания политики Советского Союза и его достижений в освоении космического пространства.

Н. С. Хрущев прибыл в Соединенные Штаты как раз в тот момент, когда Советский Союз успешно запустил мощную ракету на Луну. Отъявленные реакционеры попытались использовать это обстоятельство, чтобы запугать американцев «красной угрозой». В таком духе были выдержаны, например, обзоры Джозефа Олсопа. Они походили друг на друга, как унылые сорняки на плохом огороде. Олсоп крутил на своей шарманке одну и ту же заезженную мелодию: «Советский Союз угрожает Западу. Запад должен вооружаться».

Яркие, доступные пониманию каждого американца речи главы Советского правительства, его страстные призывы к миру и дружбе оказали огромное воздействие на политический климат Соединенных Штатов. Шварцам и олсопам стало довольно неуютно.

Приведенное нами признание Уолтера Липпмана является характерным в этом отношении. Другие обозреватели, менее связанные с официальным Вашингтоном, пошли еще дальше в оценке изменений, наступивших в результате визита Н. С. Хрущева.

Газета «Денвер пост» в редакционной статье оха-рактеризовала противников американо-советского сближения как «группу безответственных людей», которые «боятся какого-либо соглашения с Советским Союзом».
Редактор газеты «Сапулла», выходящей в штате Оклахома, Гленн Юнг заявил, что место противников визита Н. С. Хрущева должно быть «в маккартистской могиле».

Широчайший резонанс получило в Соединенных Штатах и во всем мире внесенное Н. С. Хрущевым на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН предложение Советского Союза о всеобщем и полном разоружении.

«Внесено предложение, которое следовало бы принять, разумное предложение, отвечающее интересам всего человечества. Его нельзя оспаривать. Я надеюсь, что мы исследуем все пути, ведущие к соглашению по этому вопросу. От реализации этого предложения мы ничего не потеряем и многое выиграем».

Автор этого письма — Джерри Кэрр, обыкновенный житель города Де-Мойна. Но его письмо как нельзя лучше отражало настроения миллионов и миллионов американцев.

Под давлением общественности правительство Эйзенхауэра вынуждено было согласиться с принципом всеобщего и полного разоружения. С этим принципом также вынуждено было согласиться и правительство Кеннеди, хотя на практике оно пока делает все, чтобы не допустить претворения его в жизнь.

Визит главы Советского правительства выявил, что противники советско-американского сближения, хотя и оказывают решающее влияние на политику Соединенных Штатов, отражают мнение ничтожного меньшинства населения. Они не имеют поддержки также среди значительной части деловых кругов.
Во время визита Н. С. Хрущева и после него мне приходилось беседовать со многими губернаторами, президентами и управляющими компаний, общественными и политическими деятелями.

— Война с применением ядерного и ракетного оружия просто немыслима,— единодушно говорили они.— Нашей стране пора ********ь с налогами военного времени (в США до сих пор действует налогообложение, введенное во время войны в Корее), ибо они тормозят развитие экономики. Вы идете вперед небывалыми темпами, и ваши мирные планы сейчас очевидны нам, как и многим другим американцам. Нам кажется, что в американском общественном мнении уже произошел перелом в сторону сближения с Советским Союзом, и мы приветствуем это. Интерес к визиту Н. С. Хрущева колоссален.

Мнение моих собеседников нашло в те дни отражение на страницах прессы, в том числе такой газеты деловых кругов, как «Уолл-стрит джорнел». В своих многочисленных письмах, опубликованных на страницах газеты, промышленники в подавляющем большинстве осудили взгляды тех, кто выступал против сближения Соединенных Штатов и Советского Союза.

Вот типичные выдержки из этих писем: «Почему вы так напуганы? Верно, ваши прибыли могут уменьшиться, но зато упрочится международное положение. Соединенные Штаты более не в состоянии тратить такие колоссальные средства и ресурсы на вооружение. В век ядерного оружия со всей его потенциально разрушительной силой было бы мудро отложить в сторону некоторые личные соображения и эмоции и выступить в поддержку инициативы, которая может привести к налаживанию прочного мира».

О пребывании Н. С. Хрущева в США подробно писала и советская и мировая печать. Расскажу об одном случае, который произошел после отъезда Никиты Сергеевича на Родину и еще неизвестен нашим читателям.

В первой половине декабря 1959 года в корпункте «Известий» в Нью-Йорке раздался Загородный телефонный звонок. Звонил президент местной радиостанции У/КЕМ, из города Ремсена, одного из многочисленных городов одноэтажной Америки, расположенного примерно в 200 милях к северо-западу от Нью-Йорка, в округе Онейда.

Население округа насчитывает 225 тысяч человек. Это прежде всего фермеры и рабочие, занятые на предприятиях по переработке сельскохозяйственных продуктов. Направление хозяйства — молочное скотоводство. Местная радиостанция уделяет главное внимание вопросам скотоводства.