[lanj]

руки в карманы. Когда ему приказали вытянуть руки, он спрятал пленку в загнутых четвертом и пятом пальцах. Обыскивавшие его солдаты настолько увлеклись осмотром его одежды и карманов, что ни разу не взглянули на вытянутые руки. По словам Ниты, стоило им найти пленку, отца, по всей вероятности, расстреляли бы на месте. Вскоре д-р Ревич смог передать пленку англичанам.
Активно работая во французском подполье, д-р Ревич подружился со многими единомышленниками. Однажды вечером в марте 1941 г. ему неожиданно позвонил начальник полиции Парижа. «Уходите! Бросайте все и бегите! Утром они собираются арестовать вас», — предупредил он. Конечно, Ревичи немедленно собрались уходить. Супруги Мерри решили идти с ними. Имея при себе только самое необходимое, они на поезде добрались до места, откуда им предстояло перебраться через опасную ничейную полосу, отделявшую оккупированную немцами территорию от свободной Франции. Эта полоса представляла собой сельскую местность, кое-где покрытую лесом, которую часто прочесывали немецкие патрули, готовые стрелять в любого, кто попытается ее пересечь.
Утром в первый день Пасхи нанятый человек повел их краем леса вместе с шестью другими мужчинами и женщиной с крошечным младенцем. Они уже издали услышали приближение патруля. Нита рассказывает: «Мы бросились за деревья и спрятались среди листьев. Ребенок начал плакать». По словам Ниты, один из мужчин сказал женщине, чтобы она заставила его замолчать, или они убьют его. К счастью, ребенок начал сосать материнскую грудь и замолк.
Беглецы знали, что им нужно проскочить до появления следующего патруля. Но у испуганной 46-летней Диды, не привыкшей бегать, начался приступ стенокардии. Ее муж и Гастон подхватили ее под мышки и так проволокли через открытое поле почти 2 мили, прежде чем достигли территории свободной Франции.
Здесь они наняли фермера, который довез их на телеге до станции. В Лионе они пересели на другой поезд и направились к последнему пункту назначения — в Ниццу. Здесь Дида слегла на несколько месяцев из-за усиления стенокардии, А д-р Ревич и Гастон снова включились в работу движения Сопротивления.
Оба семейства хотели эмигрировать в Америку. Га-стон был служащим компании Дюпон, поэтому у Мерри были американские визы. У Ревичей их не было. В течение следующих 6 месяцев Ревич безуспешно пытался получить американскую визу. Не помогло и то, что племянница занимала должность в Американском посольстве. «Одной из моих обязанностей было говорить людям, каждый день выстаивающим длинные очереди, что у них нет шансов получить право на въезд в Соединенные Штаты, что выехать смогут только те, у кого уже есть визы».
Фортуна еще раз улыбнулась Ревичам. На улице племянница случайно столкнулась с бывшей одноклассницей, ставшей женой мексиканского консула. Она воспользовалась благоприятным случаем, рассказала подруге о безуспешных попытках своего дяди получить разрешение на въезд в Америку и просила устроить ему встречу с ее мужем, поведала о важных исследованиях, которые проводит дядя, добавив: «Такой ученый, как он, не должен погибнуть здесь». Встреча состоялась.
Д-р Ревич и консул быстро нашли общий язык: «Он был так обаятелен; консул просто влюбился в него». Итак, с помощью мексиканского консула через несколько месяцев хлопот и бюрократических процедур Ревичи получили визы, но не в США, а в Мексику.
Теперь предстояло купить доступ на океанский лайнер. По военному времени один билет стоил 1 тыс. долларов золотом — чудовищная сумма для тех лет, но что может сравниться с чудовищностью войны. С огромным трудом Ревичи смогли приобрести билеты.
Чтобы попасть на судно, отплывающее из Лиссабона (Португалия), Ревичи поехали через Марсель, Барселону и Мадрид. Пока они не добрались до Барселоны, их ежедневное меню составляли горячий помидор, брюква и немного хлеба из муки, смешанной с древесными опилками. В Ницие их стол дополняло одно яйцо в месяц. «Я запомнила, как один раз, когда я пришла домой из школы, моя мама дала мне маленький кусочек сахара», — вспоминала Нита.
В Барселоне с едой было полегче, поэтому они пошли в ресторан, чтобы в первый раз относительно нормально поесть. Но снаружи ресторана стояли «маленькие голодные дети, приблизив лица к стеклу, и смотрели, как мы едим». Сострадание пересилило собственный голод. Нита и ее отец забрали оставшуюся еду и отдали ее детям.
Судно, на которое были куплены дорогие билеты, ушло раньше, чем Ревичи успели до него добраться. Конечно, они впали в отчаяние, не зная, как быть дальше. В то время они не могли знать, что опоздание было еще одной их удачей: позднее стало известно, что судно было потоплено немецкой подводной лодкой.
По счастью, билеты оказались действительными на другое судно, отплываюшее через несколько дней. «Канза», судно под португальским флагом, шло в Касабланку (Марокко) на северном берегу Африки, чтобы забрать нескольких крупных военных чинов и членов кабинета правительства Республиканской Испании, которые бежали от Франсиско Франко, новоявленного фашистского диктатора. Несмотря на мольбы тех, кому не удалось попасть на судно, капитан наотрез отказывался пускать людей без виз, и мужья расставались с женами, а родители — с детьми.
Той ночью, когда судно все еще стояло на якоре в гавани, его окружили маленькие лодки, набитые людьми, которых отказались пропустить на него днем. Испанцы, находившиеся на борту, спускали им лестницы. К рассвету судно было переполнено. Португальский капитан оказался перед выбором: взять всех или оказаться выброшенным с судна. Учитывая, что среди незаконно проникнувших на корабль было много испанских адмиралов, которые могли его заменить, капитан отступил.
С верхней палубы, где была их каюта, Ревичи могли видеть всю гавань. Фарватер был густо забит немецкими судами и подводными лодками. Д-р Ревич опять воспользовался случаем и спокойно сделал серию снимков всей гавани.
Предназначенное для перевозки 200 пассажиров, португальское судно имело на борту более 400. Так как правительство фашистской Германии всецело поддерживало Франко в его гонениях на республиканцев, испуганные пассажиры боялись, что немецкие военные корабли и подводные лодки начнут преследовать их судно. Чтобы защитить себя, во время перехода Атлантики шли зигзагами, ночью без огней. Хотя судовая радиостанция работала, на вызовы не отвечали из страха обнаружить свое местонахождение, если поблизости окажутся немцы. Во время перехода через океан многочисленные запросы о местонахождении судна оставались без ответа. В результате принятия всевозможных мер предосторожности путешествие вместо 5 дней продлилось более 3 недель.
Из-за большого числа пассажиров и длительности перехода потр***ение пищи и воды было ограничено. Несмотря на трудности, многие пассажиры, счастливые от того, что остались живыми, становились, по словам д-ра Ревича, как братья. Доктор очень подружился с главным хирургом испанских республиканцев, а также с несколькими ведущими европейскими терапевтами и учеными, оказавшимися в числе пассажиров. Хотя д-р Ревич и не упоминал об обсуждении своих идей с коллегами, вряд ли он упустил такую возможность.
Насколько Нита помнила, первая большая стоянка была в Гаване, которая тогда находилась под защитой англичан. После проверки документов Ревич передал английским солдатам моментальные фотографии немецких кораблей в гавани Касабланки. Ревичи не знали английского, а солдаты не говорили по-французски. Поначалу солдаты равнодушно отнеслись к снимкам, но двумя часами позже Ревича с семьей пригласили поселиться в Лондоне — такое впечатление произвели эти снимки на военное начальство. После всего пережитого в Европе, после всех этих ужасов приглашение не вызвало у Ревичей воодушевления и было отклонено.
Когда судно стояло в Гаване, Ревичи воспользовались возможностью позвонить Мерри, которые уже были в Америке и безуспешно пытались связаться с «Канза», пока судно было в море.
Гастон не только стал самым близким другом всех Ревичей, он твердо уверовал в талант доктора и стремился помогать ему во всем, в чем только мог. Корпорация «Дюпон» предложила Мерри место управляющего в Южной Америке. Мерри, знал, что д-р Ревич благополучно выбрался из Европы и собирается обосноваться в Мехико, отклонил предложение и сказал, что хотел бы работать поблизости от него. Корпорация пошла навстречу его пожеланиям — его назначили руководить делами компании в Центральной Америке. Хотя это назначение считалось менее престижным, Гастон принял его с радостью.
Гастон и Ненетта не только перебрались в Мехико, они поселились в доме, прилегающем к дому Ревичей. Семьи разобрали общую стену между двумя строениями и стали жить в одном огромном доме. Так как в то время Ревичи были ограничены в средствах, вначале все расходы взяли на себя супруги Мерри.
Вскоре с помощью д-ра Ступена, терапевта французско-мексиканского происхождения, Гастон и Ревич сумели на средства семьи Ненетты превратить пустующую гостиницу в больницу. Нита позднее описывала д-ра Ступена как «может быть, самого милого человека из всех, кого мне приходилось встречать в своей жизни». Д-р Ступен присоединился к исследовательской работе Ревича. Работая бок о бок, врачи стали соавторами нескольких научных работ.
С помощью денег Мерри был открыт Институт прикладной биологии (ИПБ). Несколько высококвалифицированных врачей из числа тех, с которыми Ревич встретился на судне во время совместного бегства из оккупированной нацистами Европы, дали согласие работать почти сразу же. «Через две недели у нас был такой штат, который при других обстоятельствах можно было бы собрать лет за десять», — рассказывал мне Ревич в одном из первых интервью. Главный хирург испанской республиканской армии одним из первых присоединился к Ревичу.
Имея прекрасных специалистов, лабораторию для проведения опытов на животных, а также больницу, Ревич получил возможность проводить важные исследования в области лечения рака и других болезней