[rezinart]

Все эти затраты компенсируются потом добавкой к цене. Так же, как искусственное поддержание огромной и разветвленной дистрибьюторской сети — чем больше агентов, тем шире накрываемая территория. Во Франции, например, всего четыре крупных дистрибьютора, в Германии — 10, а в России — более двух с половиной тысяч! А если учесть, что многие дистрибьюторские компании в субъектах Федерации принадлежат близким родственникам губернаторов и других представителей местных элит, то можно представить, каких влиятельных агентов получает “фармацевтическая метрополия”.
Сплоченное в центре и на местах лекарственное лобби настолько сильно, что способно поворачивать любые законодательные и исполнительные корабли в нужную сторону. Думаю, в стране не найдется ни одного такого же целомудренно недоступного закона, как Закон “О лекарственных средствах”, принятый в 1998 году. Шесть лет в него вносили поправку с понятием “фальсифицированное лекарство”, а когда внесли, оказалось, она мало что дает.
Точно так же сначала разрушали отечественную фарминдустрию под предлогом “Запад нам поможет”, а когда низвели до состояния колониальной прострации, стали заявлять, что бессмысленно тратить огромные деньги на ее воссоздание. Тем более, мол, сейчас, когда Россия погружается в кризис.
Но как раз именно сейчас, в обстановке нарастающей нехватки средств, необходимо обратиться к отечественным разработкам вроде тех, что сделали доктора наук Ямсковы. “На мой взгляд, их биорегуляторы рано или поздно произведут революцию в фармакологии”, — сказал один из крупных российских ученых Андрей Георгиевич Маленков, когда-то стоявший у истоков открытия, а потом занявшийся другими научными направлениями.
Говоря так, он имел в виду в первую очередь лекарственную эффективность созданных препаратов. Но не менее важно, а сегодня, может, более весома экономическая составляющая их производства. Как сказано выше, наиболее впечатляющие результаты препараты Ямсковых показывают при лечении в сверхмалых дозах: 10–10—10–12 мг/мл. Чтобы получить 1 мг биорегулятора для производства, например, препарата “адгелон”, нужно 10 литров сыворотки крови крупного рогатого скота. Однако этого миллиграмма достаточно для производства примерно 1 миллиарда флаконов с 5 мл глазных капель, которых хватит для лечения 200 миллионов пациентов.
А получить такое количество биорегулятора можно менее чем за месяц в специально сертифицированной лаборатории силами 3—4 человек. И никакого дорогостоящего, громоздкого оборудования, никаких крупных капиталовложений.
Достаточно около 100 метров производственных площадей на любом действующем сегодня предприятии медицинской промышленности. Разумеется, при соответствующей технологии производства, разработанной Ямсковыми, при наличии подготовленных кадров.
— Да мы готовы отдать не только разработки, но и своих людей, — говорит Игорь Александрович. — С одним условием: чтобы все это попало в руки государства.
Бизнесменам он не доверяет. Одних рекомендовали вроде бы солидные люди. Поначалу дело шло неплохо: “малиновые пиджаки” оплатили клинические испытания, регистрацию препарата “адгелон”. Когда начался выпуск лекарств, ученые показались ненужными и стратегические инвесторы решили, по словам профессора, продать препарат за границу. Хорошо хоть технологию получения биорегулятора доктора наук докторам бизнеса не открыли. Сейчас бы мы покупали “полупанацею”, как называет Ямсков “адгелон”, за границей.
Пробовали Ямсковы сотрудничать с бизнесом еще раз. После этого лишь больше уверились в мысли, что именно государство сильней чем кто-либо должно быть заинтересовано в поддержке перспективных разработок. Только вот какая отрасль — непонятно. “Наши биорегуляторы существуют в растворе в виде наночастиц”, — говорит Ямсков. Выходит, это нанотехнологии и заинтересовать они должны новую корпорацию “Роснано”.
С другой стороны, препараты — это лекарства, а за их производство сегодня в России отвечает Министерство промышленности и энергетики.
С третьей, к лекарствам имеет прямое отношение и Министерство здравоохранения и социального развития. Все ведомства богатые, но разработчикам от этого пользы никакой. На многолетние исследования, оплату клинических испытаний, производство биорегуляторов и массу других нужд Ямсковы тратили и тратят в основном собственные деньги. Недавно исчерпали последние возможности, а подошел срок платить 1,5 млн рублей за будущие и уже проведенные клинические испытания. О двух препаратах отзывы самые великолепные. Одному на международной офтальмологической конференции в Риме присудили специальный диплом. Однако без оплаты получить заключение, после которого наступает регистрация лекарства и его производство, нельзя.
А потребность в препаратах велика. Только в Москве, по данным специалистов, больных с начальной катарактой в возрасте от 40 до 75 лет свыше 1,5 млн человек. Кроме того, школьников с выявленной миопией свыше 2 млн человек.
— Иногда я думаю: что мы мучаемся? — размышляет Ямсков. — Продать наши разработки какому-нибудь олигарху, получить большие деньги и жить спокойно.
Однажды речь шла о 4 млн евро сразу и 5 процентах от последующих доходов. Но я хочу, чтобы результаты наших трудов получило государство, а точнее, народ. Мы создали на основе нанотехнологий около 50 препаратов. Ими де-факто лечатся десятки болезней: “виликон”, например, лечит астму, ревматоидный артрит, “випанкрин” — диабет, “вимакон” — старческую слепоту. Другие препараты избавляют от панкреатита, болезней печени, легких, лечат онкологию. Без преувеличения, весь человеческий организм можно не только лечить биорегуляторами, но и предотвращать многие заболевания. А мы не знаем, где найти каких-то полтора миллиона рублей!
Возможность продать разработки за границу Игорь Александрович даже не рассматривает, хотя были “заходы” и оттуда. “Они должны появиться на нашей Родине. Пусть еще 20 лет придется работать, но я буду этого добиваться”.
Однажды я обратил внимание на то, что все новые препараты Ямсковых начинаются на “ВИ”. “Это мы так между собой решили. Начало наших имен: Виктория, Игорь. Пока неофициально. Потом пусть люди знают...”
Честолюбие? Ну и что ж. У нас ведь есть МиГ, Ту, Як. Почему не быть ВИ? Слава Богу, что у этих российских ученых еще осталось и чувство Родины, и желание быть известным на своей земле. Это, может быть, непонятно тем, чьи дети учатся в англиях, швейцариях, штатах, чьи дома и будущее тоже там. В метрополии. А здесь, в колонии, только доходное место. 06.06.2009