[Admin]

Даже американским репортерам, которых, казалось, ничем нельзя удивить, стало не по себе, когда Джордж Уильямс заплакал. Им, видимо, никогда не приходилось видеть, как плачет шахтер. Было больно смотреть, как большой и сильный человек старался сдержаться, но не хватало сил. По лицу катились крупные слезы, но оно не просило о сострадании. Оно было гневным.

В этот день Уильямс, как обычно, встал рано утром, когда из-за гор еще- не появились лучи солнца, хотя спешить ему было некуда. Вот уже 14 месяцев, как он не работает, так же как не работают его товарищи по шахте. На ноги поднял голод. Вечером жена в отчаянии сказала: «Я начинаю думать над тем, чтобы наложить руки на себя и детей».

Последнюю тарелку супу Уильямс и его семья съели в понедельник — два дня назад. Вчера они ничего не ели. Дети — шестилетний сын Билл и четырехлетняя дочка Ли — спали у железной печки. Они спали беспокойно, вздрагивая и что-то говоря во сне.

Чем накормить детей?

Уильямс вышел на улицу. Ночью выпал снег, и долина покрылась белым ковром. В центре поселка на площади горел костер. У костра грелись девять товарищей Уильямса, тоже шахтеры. Он направился к ним. Невеселые велись здесь разговоры.

— Вчера в управлении компании повесили объяв-ление, Что в ближайшие месяцы работы не будет. Как будем жить? — говорил Хикс.
— Вчера на фабричной лавке тоже вывесили объявление, чдо больше никому отпускать продукты в кредит не будут...— вставил Джим Смит.

Уильямсу все равно в фабричную лавку идти было нельзя: в кармане ни цента, а он уже задолжал компании за продукты, полученные в кредит, 800 долларов. Доктору тоже следует уплатить 60 долларов за лечение дочери. А вчера налоговое управление прислало извещение, требуя, чтобы он внес 90 долларов, которые он якобы утаил в 1959 году, когда уплачивал' налоги. Семью Уильямса могут выбросить на улицу, если он не рассчитается с налоговыми властями.