Просмотр полной версии : Жизнь в Америке. 50-е и 60-е годы в США.
Н. Н. КАРЕВ родился я 1920 году в Рязани в семье рабочего-железно- дорожника. Во время Великой Оте-чественной войны, будучи студентом Московского геологоразведочного института, ушел добровольцем на фронт. Участвовал в боях под Москвой и Ржевом, был тяжело ранен.
В 1947 году Н. Н. Карев окончил Высшую дипломатическую школу и вскоре был назначен корреспондентом ТАСС в США, где и пробыл до лета 19$4 года. В 1954—1916 гг. работал заместителем начальника отдела стран Америки в ТАСС (Москва), а в конце 1956 года снова поехал в США, в качестве корреспондента «Известий». Помимо записной книжки тов. Карев брал в поездки по Америке киноаппарат. В 1962 году московское телевидение показало два его документальных фильма: «10 тысяч миль по югу США» и «Город без души» (Нью-Йорк).
Начиная с 1948 года Н. Н. Карев часто выступает в советской прессе со статьями, очерками, зарисовками, репортажами, документальными по-вестями.
В настоящее время Н. Н. Карев — член коллегии Государственного комитета Совета Министров СССР по радиовещанию и телевидению.
ОТ АВТОРА
Я не собираюсь в этих кратких заметках писать обо всех сторонах жизни и политики современных США, да в одной книге и невозможно было бы сделать это. Мне хотелось сосредоточить внимание на вещах, которые, быть может, менее других известны нашим читателям, и прежде всего на особенностях социально- бытовой и культурной сторон жизни одноэтажной и небоскребной Америки, где мне довелось прожить 11 лет. Книга эта — в основном передача моих личных впечатлений, описание поездок по стране, встреч и бесед на американской земле.
В СТОЛИЦЕ БОЛЬШОГО БИЗНЕСА
В один из июльских дней 1948 года автор этой книги, тогда еще совсем молодой журналист, вместе с женой и восьмимесячным сыном вылетел с Внуковского аэродрома в дальнее заграничное путешествие.
Мы впервые покидали пределы СССР, и нам было не по себе. Вполне естественное томительное чувство, которое испытываешь при разлуке с Роди-ной и родными, дополнялось многими терзавшими нас — важными и неважными — вопросами. Напри-мер, кг.к «соблюдать этикет» там, в чужой, незнакомой обстановке? Впрочем, это оказалось совсем не-сложным делом. Важно платить вовремя и оставлять чаевые, и к вам проникнутся уважением.
Больше тревожили политические осложнения: с Запада уже вовсю дули ветры «холодной войны» и накалялись угли для будущих очагов «горячей».
В шведском порту Гётеборг мы пересели на паро-ход «Стокгольм» и поплыли к берегам Соединенных Штатов Америки. Океан штормовал все 8 дней плавания, и пароход наш опоздал к месту назначения на сутки. Капитан приказал бросить якорь и ждать до утра: таможенные власти отказались принимать нас вечером. Мы встали в океанском заливе поздно вечером в нескольких милях от Нью-Йорка.
Каждый по-своему открывает незнакомый ему город. Мы готовились к открытию Нью-Йорка, перечитывая «Одноэтажную Америку» И. Ильфа и Е. Петрова. Не знаю, может быть, многое изменилось с того времени, как Ильф и Петров побывали в Америке, но с первого взгляда, с борта «Стокгольма» вечером 25 июля 1948 года, Нью-Йорк показался нам необыкновенным городом.
Нью-Йорк просто поразил нас. Центральная часть его — остров Манхэттен — казалась охваченной пламенем пожарища; небо было окрашено в темно-вишневый цвет: это море огней разноцветной рекламы поднималось в небо, образуя световой купол над Манхэттеном. Купол подпирали бетонные исполины— небоскребы с тысячами светящихся окон. Подножие небоскребов обрамляла мерцающая огненная лента: цепь фар автомобилей, двигавшихся рядами по круговой набережной, бампер в бампер.
Думается, ни один город мира не похож на Нью- Йорк, как, между прочим, не похож на него и ни один другой американский город.
Нью-Йорк расположен на пяти островах: Манхэттен, Бруклин, Бронкс, Лонг-Айленд и Стейтен-Ай- ленд, общая площадь которых составляет 315 квадратных миль. Город не может увеличить свою площадь ни на один метр в длину или ширину: кругом вода. С момента своего основания, свыше 300 лет назад, город более всего рос к небу. Он отличается узкими улицами-ущельями, куда редко заглядывает солнечный луч. Владельцы строительных компаний дерутся за каждый клочок земли и неба.
Если посмотреть на Нью-Йорк с высоты птичьего полета, то он похож на огромный потревоженный муравейник. Муравьи — это 3 миллиона легковых и грузовых машин, зарегистрированных в Нью-Йорке. Ни в одном городе мира не скапливается такого огромного числа автомобилей, ежедневно выбрасывающих на улицы миллионы кубометров отработанного газа.
Проблема транспорта гнетет Нью-Йорк. Пробки на улице — обычное явление, а в середине дня, в так называемые часы «пик», автомашины движутся по городу черепашьим шагом. В это время лучше идти пешком или спуститься в грязную, прокопченную подземку (сабвей), чем ехать в автомобиле или автобусе.
Из Нью-Йорка можно выехать только по мостам или через туннели. Кстати говоря, все они, за исключением одного — Бруклинского моста, платные.
Нередко, особенно по субботам, когда ньюйоркцы выбираются из города, автомобили выстраиваются перед мостами в огромную очередь, часто простаивая больше часа.
Власти Нью-Йорка при активной поддержке прессы не раз пытались сократить число автомобилей в городе. Телевизионная компания «Коламбиа бродкастинг систем» даже организовала с этой целью серию передач. Владельцев автомашин, проживающих за городом, призывали ездить в Нью-Йорк на работу в поездах или автобусах. Ньюйоркцев упрашивали ездить в подземке, а автомобилем пользоваться только в конце недели, для загородных поездок.
Ничего путного из этого не вышло. Автомобильный шабаш в городе продолжается.
В Нью-Йорке всегда не хватает воздуха, трудно дышится. Летом при сорокаградусной жаре влажность достигает 95—100 процентов, как' в душной парной. Отработанный автомобильный газ, смешиваясь с морской влагой, окутывает город серой пеленой. Пахнет гарью, дымом, кухней и бог знает чем еще.
Не удивительно, что все стремятся вырваться за город, на свежий воздух. Состоятельные жители выезжают в загородные виллы на Лонг-Айленд и в другие живописные районы. (О том, что собой представляет, скажем, загородное имение Нельсона Рокфеллера, можно судить хотя бы по одной цифре: общая длина одних асфальтированных дорог на территории имения составляет 70 миль.) При виллах имеются искусственные бассейны.
Едут богачи за город в роскошных «кадиллаках» и «линкольнах» с установками эркондишн (кондиционированного воздуха) и прочими удобствами. Многие из них на лето уезжают на север страны, где они также имеют особняки.
Народ победнее устраивается кто как может. Обладатели автомашин уезжают в уик-энд (конец недели) на океанские пляжи. Уплатив 2 доллара за место (все пляжи под Нью-Йорком платные), владелец автомобиля со всем семейством нередко проводит на пляже двое суток безвыездно. Здесь и купаются, и спят. Едят тоже у моря. К услугам отдыхающих рестораны, закусочные, кафе — только плати!
Те, кто. не имеют автомобиля, вынуждены оставаться в городе. Железнодорожная связь между Нью-Йорком и его пригородами налажена неважно, поэтому выбраться из него и трудно и дорого. Оставшиеся в городе заполняют парки, устраиваются на лужайках под деревьями. В особенно жаркие дни люди охотно проводят время в кинотеатрах, куда подается охлажденный воздух. По здешним порядкам, купив билет, посетитель становится хозяином стула на весь день. Многие, посмотрев, а может, и не посмотрев фильм, дремлют в полутьме кинозала, пока не станет прохладнее.
Что касается ребят, то они, невзирая на жару, прямо на улицах и тротуарах играют в бейсбол — нечто вроде нашей лапты. Тут же, открывая пожарные краны, обливают себя холодной водой, чем доставляют немало хлопот пожарникам.
Зимы в Нью-Йорке в нашем понимании нет. Зима здесь похожа на нашу глубокую, холодную осень. Снег, смешиваясь с дождем и отработанным автомобильным газом, покрывает грязью улицы города. Когда выпадают ясные солнечные дни, морские ветры, иногда достигающие силы урагана, чуть не валят пешехода с ног.
Зиму ньюйоркцы проводят по-разному. Для многих это время года, как и все остальные, заполнено тяжелым, изматывающим трудом. Но есть и другие. «Золотая молодежь», например, прожигает жизнь в ночных кабаре и дансингах. Их отцы собираются в свободное время в частных клубах, вступительные взносы в которые составляют тысячи долларов.
Завесу над закулисной жизнью частных клубов богачей приоткрыли судебные процессы 1960—1961 годов, связанные с так называемыми коллгёрлс (проститутки, являющиеся по телефонному вызову).
В ходе этих процессов выяснилось, что в Нью-Йорке имеются специальные публичные дома для обслуживания промышленников и финансистов.
Нью-Йорк — столица американского капитала. Нью-Йорк — это прежде всего штабы компаний и банков Моргана, Рокфеллера, Дюпона, Меллона. Сумма вкладов в их банках превышает 35 миллиардов долларов. Стоимость недвижимого имущества — 30 миллиардов долларов. К числу миллиардеров принадлежит и кардинал Спеллман. Его недвижимое имущество в одном лишь Нью-Йорке оценивается примерно в 4 миллиарда долларов.
Утром 8 миллионов ньюйоркцев встают с постелей, штурмуют автобусы и вагоны сабвея, направляясь в банки, фирмы, корпорации, деловые конторы, кафетерии. Восемь миллионов мужчин и женщин начинают день, полный труда и забот, отдавая свои силы, нервы, здоровье служению делу, хозяева которого — Рокфеллеры, Морганы, Дюпоны, Меллоны.
Этим некоронованным королям Америки принадлежит в Нью-Йорке практически все: небоскребы, вокзалы, каждые 50 секунд принимающие поезда, порт, где бросают якоря 90 пароходов ежедневно, газеты и журналы, выходящие многомиллионными тиражами, Бродвей и закусочные. Когда вы включаете электричество или поднимаете трубку телефона, то платите по счетам дому Морганов. Когда вы отдаете в химическую чистку костюм, то платите дому Дюпонов. За отопление квартиры вы платите Рокфеллеру, потому что нефть для отопления поставляет он.
В американских справочниках, которые составляют и редактируют слуги большого бизнеса, Нью- Йорк неизменно изображается как «центр роскоши», как «окно в Америку».
«Центр роскоши»? Пожалуй. Но в столице амери-канского капитала есть и самая настоящая нищета. Американская пресса признается, что по крайней мере 1 миллион человек живут в ужасной бедности и тесноте, в зловонных трущобах.
Небоскребы не затушевывают, а подчеркивают нищету трудового Нью-Йорка. В Гарлеме — негритянском квартале — нет небоскребов, хотя он расположен в центре Нью-Йорка. Зато здесь целое море грязных, запущенных домов и домишек. Мало чем
отличаются от Гарлема рабочие кварталы Бруклина и Бронкса. Нью-Йорку принадлежат мировые рекорды и по уровню богатства, и по уровню нищеты.
Городской бюджет превышает 2 миллиарда долларов в год. Это больше государственного бюджета иной латиноамериканской страны. Бюджет Нью- Йорка является кормушкой для тысяч людей, наживающих большие состояния. Это прежде всего высшие городские чины, полицейские власти (в Нью- Йорке 25 тысяч полицейских), армия всевозможных инспекторов, судьи, прокуроры и т. д.
Многие из этих чиновников получают огромные оклады, живут в фешенебельных квартирах или особняках. Вместе с директорами и управляющими банков и компаний, высокооплачиваемыми работниками печати, радио и телевидения, а также рантье эта категория жителей составляет ту часть населения Нью-Йорка, которая пользуется всеми благами.
У Парижа много поклонников, в Париж влю***ются. У Нью-Йорка поклонников мало. Позже, при поездках по стране, мне не раз приходилось слышать от американцев, что по доброй воле они никогда бы не стали жить и работать в Нью-Йорке.
Зато Нью-Йорк вполне устраивает многочисленных авантюристов и преступников. Именно в этом городе родились банды гангстеров, прогремевшие на весь мир. Когда-то гангстеры грабили банки и страховые компании, вооружившись автоматами и даже пулеметами. Теперь этим почти не занимаются, а если иногда занимаются, то лишь так называемые гангстеры-одиночки.
Прочно обосновавшиеся в Нью-Йорке банды пре-ступников предпочитают гораздо менее опасное, но более прибыльное дело.
Представьте себе, что к вдм является какая-то личность, которая предлагает себя в ваши защитники и гарантирует, что вас не ограбят. Но за это вы должны платить личности ежемесячно довольно солидную сумму. Если вы откажетесь от предлагаемой сделки и заявите полиции, бандиты с вами расправятся.
Этот вид вымогательства — рэкет, как его здесь называют, стал весьма популярен в Нью-Йорке. Банды собирают обильную дань с владельцев магазинов, мастерских, ресторанов, кафетериев и т. п. Как правило, мало кто осмеливается пожаловаться полиции, потому что гангстеры-рэкетиры во многих случаях имеют тесные связи с полицейскими властями.
Другим, не менее прибыльным делом является распространение гангстерами наркотиков. В Нью- Йорке имеется 300 тысяч наркоманов, в том числе среди школьников. Этот бизнес приносит доход до 2 тысяч процентов на вложенный капитал. Гангстеры также содержат тайные игорные и публичные дома.
Да, у Нью-Йорка мало поклонников. Значительно больше у него ненавистников, которые, однажды гопав в городской водоворот, проклинают его всю жизнь. В Нью-Йорке можно сделать карьеру, сделать бизнес, но можно и кончить жизнь в катакомбах Бауэри или в «аристократических трущобах» Гринвич-Виллиджа— районе Манхэттена около площади Вашингтона, где обитают безработные артисты, художники, литераторы, не нашедшие применения своим силам и способностям.
Порядки, сложившиеся в Нью-Йорке, могут иной раз удивить и поставить в тупик любого, особенно если он иностранец.
Моя деятельность в Нью-Йорке как советского корреспондента началась необычно, настолько необычно, что привела в изумление даже нью-йорксих старожилов.
Не успел я обосноваться в корпункте, как неожиданно получил извещение с требованием явиться п Иммиграционное управление, которое находилось в то время в западной части Нью-Йорка, по 62-й улице. В извещении говорилось, что меня призывают американскую армию, а посему я должен немедленно явиться в управление. В случае неявки в укапанный срок меня арестуют и под стражей доставят на призывной пункт.
Дикое извещение, но шутить было нельзя. С нью-йоркскими иммиграционными и полицейскими властями шутки плохи.?
Посоветовавшись с товарищами, я решил сходить в Иммиграционное управление. Меня принял пожилой чиновник в форме, с военной выправкой. Познакомились.
Чиновник начал заполнять на меня анкету.
— Я иностранец, а не американский гражданин,— поспешил я предупредить чиновника.
— Это ничего не значит,— ответил тот.— Мы можем призывать в армию не только граждан США, но и иностранцев, прибывших без официального
паспорта.
Чиновник далее пояснил, что любого рядового иностранца, в том числе туриста, прожившего на территории США свыше месяца, могут взять в армию. Чиновник продолжал беседу, не забывая в то же время анкету. Он аккуратно заполнял ее. Фамилия, имя, отчество, год рождения, семейное положение и т. д.
Разговор меня заинтересовал. Я был уверен, что это пригодится мне как журналисту. Я сетовал на то, что у меня жена и ребенок и им будет трудно прожить без меня. Жаловался на плохое состояние здоровья, но ничто не смущало чиновника. Даже мой сильный иностранный акцент.
Пора было кончать комедию.
— Я прибыл в США с официальным паспортом как советский корреспондент,— сказал я чиновнику.
Нельзя сказать, чтобы мое заявление особенно смутило его. Он закрыл папку и распростился со мной, даже не извинившись за причиненное беспокойство. Больше меня в американскую армию не призывали.
Так началось мое знакомство с «городом, потерявшим душу».
Жизненный уровень в Соединенных Штатах
В Нью-Йорке я впервые услышал вскоре набившую оскомину стереотипную фразу о том, что в Соединенных Штатах самый высокий жизненный уровень в мире.
Так ли это?
Скажем сразу же: уровень жизни довольно широких слоев американского народа гораздо выше, чем во многих других странах.
В Соединенных Штатах на душу населения в среднем приходится больше жилой площади с удобствами, больше автомобилей, холодильников, телевизоров, больше костюмов, носков и сорочек, больше хлеба, мяса и молока, чем в других странах.
Что касается элиты — 1 процента населения,— которая, по данным 1961 года, владела 28 процентами всех капиталов в Соединенных Штатах, то она, бесспорно, живет так, как никто в мире. Это крупные монополисты и их семьи.
Следующие 20 процентов семейств в Америке, получающие 23 процента всех доходов в стране, также пользуются всеми благами, которые приносит современная техника и наука. Их жизнь, конечно, не идет ни в какое сравнение с жизнью тех 20 процентов американских семейств, которые находятся в самой нижней части социальной пирамиды и постоянно влачат поистине жалкое существование.
Условия жизни этих обитателей процветающей» Америки были кратко, но выразительно охарактеризованы президентом США Кенди, который признал в январском (1963 г.) послании конгрессу, что 32 миллиона американцев «живут грани нищеты».
Средняя часть социальной пирамиды, насчитывающая большинство американцев, живет по-разному, в зависимости от экономического положения стране. Если экономика переживает бум, процветает и значительная часть этой пирамиды. Когда же ступает спад, так называемый средний американец переживает большие трудности и лишения.
Высокий уровень жизни в Соединенных Штатах 7 сняется, конечно, не прелестями «народного капитализма» и «государства всеобщего благоденствия», измышленных официальной пропагандой. Причины заключаются совсем в другом.
Природа и история издавна баловали США. Прежде всего нужно сказать об огромных естественных ресурсах этой страны, которыми щедро одарила ее природа. В Соединенных Штатах имеются п избытке практически все минеральные богатства.
Климату и почве в Америке может позавидовать любая другая страна. Лето, как правило, мягкое, влажное, солнечное. Зимы на подавляющей части территории не бывает. Скот содержится под открытым небом. Знаменитые прерии Среднего и Дальнего Запада великолепны для откорма скота. В Соединенных Штатах на производство килограмма мяса затрачивается в несколько раз меньше труда, чем во многих других районах мира.
Что касается земли, то она родит все, что только пожелает человек. В кукурузном поясе Среднего Запада, который проходит через штат Айова, без особого труда выращивают урожай кукурузы по 50— 70 центнеров с гектара.
Природные богатства страны, ее огромные пространства, постоянный приток рабочих рук из Европы— все это, как и ряд других факторов, определяло быстрый рост капитализма в Америке, развитие которого не сдерживалось путами феодализма.
Теперь несколько слов об истории США.
Война за независимость во второй половине XVIII века, гражданская война 1861—1865 годов и война с Мексикой в первой половине XIX века, во время которой США отторгли от Мексики Техас,— вот те военные действия, которые проходили на земле Соединенных Штатов за все время их существования. За последние 100 лет ни одна бомба не упала на США, не был разрушен ни один дом.
Как известно, за две мировые войны было убито и искалечено около 80 миллионов людей, погибли неисчислимые материальные ценности. Но пламя военных пожарищ не затронуло территории Америки. Соединенные Штаты производили оружие и продавали его другим странам. На военных поставках американские монополисты наживали колоссальные деньги. Во вторую мировую войну прибыли монополий США составили 107 миллиардов долларов.
В то время как на фронтах в Европе и Азии рекой лилась кровь и другие страны разорялись, их города и деревни, заводы и фабрики превращались в руины, Соединенные Штаты наращивали промышленную мощь, автоматизировали производство, развивали науку и технику. Это позволило им вырваться вперед в отношении промышленного и сельскохозяйственного производства, повысить уровень жизни в стране.
В послевоенное время процесс обогащения США. и не в последнюю очередь за счет грабежа оказавшихся в их зависимости стран, особенно Латинской Америки, продолжался. Только за пятилетие 1946— 1950 годов доходы монополистов США составили 158 миллиардов долларов.
В этих условиях американские толстосумы, естественно, получили возможность подкармливать рабочую и профсоюзную верхушку. Но дело не только в этом. Подсчитано, что в результате автоматизации промышленную продукцию в США производят сейчас примерно 16—18 миллионов рабочих, занятых в обрабатывающей промышленности, на шахтах и транспорте. Около 8 миллионов из них, особенно рабочие высокой квалификации в ведущих отраслях промышленности, имеют сравнительно высокую заработную плату. В своей основной массе они до-бились этого путем упорной, ожесточенной борьбы против монополий, которая продолжается и сейчас. Успеху борьбы в немалой степени содействовала высокая экономическая конъюнктура.
Но за последние годы обстановка изменилась. В связи с ослаблением позиций США на мировой арене у американских империалистов сокращаются возможности грабежа других народов. Проводимая правящими кругами США невиданная гонка вооружений, оплачиваемая налогоплательщиками и означающая бессмысленную растрату национального достояния, ведет в конечном счете к снижению жизненного уровня американцев. Она неизбежно вызывает обострение экономического положения страны в целом и, следовательно, ухудшение материального положения десятков миллионов американцев.
Все это обусловливает рост рабочего и обще-прогрессивного движения. Учащаются забастовки. В 1959 году страну потрясла стопятнадцатидневная всеобщая забастовка сталеплавильщиков. В 1961 году в США, по официальным данным, было около 3300 забастовок, охвативших 1450 тысяч рабочих — больше, чем в 1960 году. Крупные масштабы стачечная борьба приняла в автомобильной и машиностроительной промышленности, в строительстве и на транспорте. Осенью 1961 года забастовали рабочие всех 85 заводов Форда, от Атлантического до Тихо-океанского побережья. По многим городам прокатились волны «походов за мир», в ходе которых многие тысячи простых американцев требовали работы, мира и прекращения гонки вооружений.
Цены в Нью-Йорке.
Иностранцев уверяют, что все в Нью-Йорке дешево. Но тем, кто поверил в это, приходится дорого расплачиваться за свои заблуждения, попадая сюда. В Америке большие заработки, но и высокие цены. Что касается иностранных туристов, то в Нью-Йорке их попросту обдирают как липку.
Расскажу о таком случае. В 1960 году ко мне приехал из Западной Европы старый знакомый. Он имел при себе по европейским стандартам сравнительно большую сумму денег и думал, что сможет хорошо питаться, жить и познакомиться с достопримечательностями Нью-Йорка. Крушение надежд началось уже с того момента, как только мой коллега приехал с аэродрома «Айдлуайлд» в гостиницу «Парк Крестон». За небольшой однокомнатный номер пришлось платить 15 долларов в сутки!
Оставив вещи в номере, мы спустились на первый этаж в ресторан поужинать. Здесь моего коллегу ждал новый сюрприз: за тарелку бульона, кусок мяса и мороженое плюс 10 процентов чаевых и 3 процента в виде городского налога к стоимости ужина он уплатил 5 долларов!
Еще дороже обходится знакомство с достопримечательностями Нью-Йорка. Чтобы посмотреть киноновинку на Бродвее, нужно уплатить 2 доллара за билет. В оперном театре «Метрополитен», где в то время шла «Аида», билеты в партер стоили 15 долларов каждый.
Нью-Йорк заслуженно славится своими мостами, туннелями и автомобильными дорогами. Все это так, но... Впрочем, не будем забегать вперед. Вместе с ’ моим знакомым мы поехали в город Филадельфию, расположенный в 100 милях от Нью-Йорка.
Выбрались из Нью-Йорка через туннель «Линкольн». Промчались под рекой Истривер внутри ярко освещенной, чистой и сухой трубы длиною около 2 километров. При выезде из туннеля перед нами выросла арка. На ней вывеска:
«Пассажирские автомобили — 50 центов,
автобусы — 1 доллар 50 центов».
Ничего не поделаешь — плати дежурному полицейскому полдоллара.
Через несколько минут, при въезде на автостраду Нью-Джерси — Тёрнпайк, опять арка. Вновь пришлось уплатить
1 доллар 40 центов — за пользование 100 милями шоссейной дороги, связывающей Нью-Йорк с Филадельфией.
Но и на этом дело не кончилось: перед въездом в Филадельфию, пересекая мост через реку Делавэр, опять вручили
полицейскому 25 центов, а всего эти
арки обошлись нам в 2 доллара 15 центов в один конец.
А если бы мы поехали в поезде, то истратили бы еще больше: стоимость проезда по железной дороге в Америке, пожалуй, выше, чем в любой другой стране.
«ПРОСВЕЩЕННЫЕ» КАПИТАЛИСТЫ
Тесно людям на острове Манхэттен. И теснее всего в южной оконечности этого острова, где реки Гудзон и Ист-ривер, соединяясь, вливаются одним потоком в океанский залив. Это, пожалуй, самое тесное место на американской земле.
Когда-то европейские колонисты основали на берегах Гудзона и Ист-ривер крепость и начали поход на Запад, истр***яя коренное население — индейцев. Сегодня здесь расположен Уолл-стрит — сердце монополистической Америки.
Здесь решаются судьбы миллионов людей, отсюда поступают указания в Вашингтон, какой курс должны вести США в важнейших вопросах внешней и внутренней политики. Здесь на съездах республиканцев и демократов, но не в залах заседаний, а в так называемых курительных комнатах, где дымят сигарами руководящие деятели этих партий и доверенные лица Уолл-стрита, магнаты капитала «про
дают» намеченных ими кандидатов в президенты профессиональным боссам партийных аппаратов.
На Уолл-стрите командуют Рокфеллеры, Морганы, Дюпоны и Меллоны, именующие себя (без всякого на то основания!) «просвещенными» капиталистами. Об аутсайдерах, то есть чикагских, кливлендских и других капиталистах рангом меньше, воротилы Уолл-стрита с презрением отзываются как о «выскочках» и «недорослях».
В руках названных четырех семейств — 1 процента богатейших среди богатых — в 1961 году была сосредоточена одна треть всех национальных богатств страны. Более того, авторитетные американские экономисты подсчитали, что эти семейства с учетом приобретенных ими акций других компаний распространяют свое влияние на три четверти промышленных предприятий, банков и страховых компаний в стране.
Узкие и темные улицы, мрачные небоскребы и теснота на Уолл-стрите стали притчей во языцех. Бетонному исполину «Эмпайр стейтс билдинг» высотой в 102 этажа, построенному значительно позднее, чем остальные его собратья, не нашлось места на Уолл-стрите. Самодовольный и холодный, он взирает на него со стороны.
По мере усиления влияния «просвещенных» капиталистов на экономику и политику страны им становится все теснее на Уолл-стрите.
Семья Рокфеллера соорудила в самой что ни на есть центральной части Манхэттена свой «Уоллстрит», назвав его Рокфеллеровским центром. Главный, семидесятиэтажный, небоскреб центра затмил своими техническими новинками и роскошью моргановские и дюпоновские здания на Уолл-стрите.
Три четверти всех прибылей Рокфеллеры получают от своих иностранных капиталовложений. Не случайно поэтому они особенно рьяно добиваются того, чтобы Вашингтон денно и нощно пекся об их интересах за границей.
Правительство и конгресс США издавна находятся под контролем крупнейших монополистических групп. В Соединенных Штатах нередко считают, что Рокфеллеры, Морганы, Дюпоны и Меллоны имеют большое влияние в правительствах и конгрессах, в которых представители республиканской партии составляют большинство.
Это действительно так. Но так же правильно и то, что они имеют не меньшее влияние и в правительствах и конгрессах, в которых большинство составляют представители демократической партии. Причем особенно заметно растет в последнее время влияние семейства Рокфеллеров.
В правительствах Трумэна и Эйзенхауэра посты государственного секретаря, министра финансов занимали протеже Рокфеллера. «Доктрина Трумэна» и «доктрина Эйзенхауэра — Даллеса», призванные обеспечить безопасность рокфеллеровских капиталовложений на Ближнем и Среднем Востоке, были прежде всего делом рук Нельсона Рокфеллера. Когда наемники Соединенных Штатов душили Гватемалу, это тоже было прежде всего делом рук Рокфеллеров, которые опасались, что свободолюбивая Гватемала может явиться заразительным примером для Венесуэлы, где братья-разбойники вложили в разработки нефти миллиарды долларов.
Правительство Кеннеди не явилось исключением. Нынешний вице-президент Линдон Джонсон — доверенное лицо Нельсона Рокфеллера. Государственный секретарь Раск до прихода в дипломатическое ведомство заведовал Рокфеллеровским фондом. Министр финансов Диллон давно известен своими связями с нефтяными королями. Заместитель министра внутренних дел Келли — тоже представитель рокфеллеровской империи.. Во многих важных правительственных ведомствах на руководящих постах сидят доверенные лица Нельсона Рокфеллера.
Сенатор Проксмайер, связанный с интересами дома Морганов, выступая в конгрессе в апреле 1961 года, раздраженно заявил: «Нефтяная монополия располагает колоссальной властью в администрации Кеннеди».
Полноте, господин сенатор! Разве этим вы «открыли Америку»?
Карибский кризис
Влияние Рокфеллеров усилило элемент авантюризма во внешней политике Вашингтона. В агрессивных действиях США против Республики Кубы осенью 1962 года этот элемент проявился с особой силой. В своем стремлении задушить маленькую миролюбивую страну правящие круги США не остановились перед тем, чтобы поставить мир на грань войны.
Нельсон Рокфеллер был первым среди воротил Уолл-стрита, кто поспешил публично одобрить опасные действия Вашингтона. Он даже объявил штат Нью-Йорк в состоянии «максимальной готовности», подливая тем самым масла в огонь антикубинской истерии. Именно Рокфеллеры всячески поощряли и поощряют «бешеных», истерически призывающих правительство США нажать кнопку ракетной войны.
Французская газета «Либерасьон» писала в разгар кубинского кризиса: «Каждый опасается, что с часу на час в тропических водах Карибского моря раздастся орудийный залп и что для партии сторонников войны представится возможность ринуться в пропасть к непоправимому. Достаточно видеть, какое удовлетворение испытывают Аденауэр и Батиста, чтобы понять, что поставлено на карту».
Только благодаря спокойной и мудрой, дальновидной и гибкой позиции Советского Союза, твердо стоящего на страже интересов народов, мир был спасен от сползания к термоядерной катастрофе.
Семья Рокфеллеров имеет большое влияние в конгрессе США. В последнее время обе палаты конгресса бессменно возглавляли ее ставленники.
На многих сессиях конгресса некоторые сенаторы и члены палаты представителей, представляющие аутсайдеров, пытались поднять вопрос о махинациях нефтяных компаний, укрывающих значительную часть своих прибылей от обложения государственными налогами. Было подсчитано, что рокфеллеровские компании недоплачивают в виде налогов сотни миллионов долларов ежегодно.
Усилиями лидера демократов в сенате Джонсона и председателя палаты представителей, ныне покойного, Рейберна, возглавлявших рокфеллеровское нефтяное лобби в конгрессе, этот вопрос даже не был допущен до обсуждения. Более того, конгресс
ежегодно продлевал действие закона, освобождающего нефтяные компании от обложения государственными налогами свыше четверти их прибылей под предлогом «истощения естественных запасов нефти».
В 1957 году аутсайдеры внесли в конгресс законопроект о снижении налогообложения мелких и средних бизнесменов ввиду того, что банкротство мелких и средних фирм приняло невиданные масштабы. И этот законопроект был отвергнут, по существу, без обсуждения. Конгрессмены, связанные политическими и финансовыми нитями с рокфеллеровскими компаниями, опасались, что в случае одобрения этого законопроекта возникнет вопрос об увеличении обложения налогами нефтяных компаний. «Сенат зажат в нефтяные тиски»,— писали в то время вашингтон-г ские обозреватели.
Тиски были зажаты так, что аутсайдеры с того времени больше не решились поднимать в конгрессе вопрос о налоговых махинациях Рокфеллера.
Рокфеллеры, Морганы и Дюпоны ведут между собой яростную борьбу за влияние в правительстве и конгрессе. Расширение позиций Рокфеллеров в правительственном аппарате вызывает серьезную тревогу у других монополистических групп Уоллстрита, также располагающих мощными средствами воздействия на официальный Вашингтон. В погоне за наивысшими прибылями, за куском пожирнее в пироге военных заказов различные монополистические группы Уолл-стрита идут на все, чтобы потеснить друг друга, ослабить, убрать с дороги. Но «просвещенные» капиталисты действуют совместно, когда их начинают тревожить аутсайдеры.
Финансист Барух
Мне рассказали анекдотический случай, который, как утверждают, произошел с финансистом Барухом, считавшимся в то время одним из аутсайдеров.
Во время кризиса тридцатых годов Барух, спекулируя акциями на нью-йоркской фондовой бирже, нажил состояние, оцениваемое в сотни миллионов долларов. Барух решил, что он приобрел достаточно солидности, чтобы стать поближе к дому Морганов.
Барух напросился с визитом к Моргану-стар- шему. В кабинете последнего произошла следующая сцена, которая продолжалась не более 5 минут.
После того как Барух сообщил о своем состоянии и изложил причину визита, Морган, не сказав ни слова в ответ, нажал на звонок. В кабинет вошел верзила слуга. «Покажите этому нахалу дверь, и чтобы больше я никогда его не видел»,— приказал Морган слуге.
Быть слугой «просвещенного» миллиардера — это одно, а претендовать на партнерство — это уж слишком! Барух так и остался слугой воротил Уоллстрита. Его именем прикрыли авантюристический «План контроля над атомной энергией», который США безуспешно пытались навязать Советскому Союзу. Однако Морганы, Рокфеллеры и Дюпоны не позволили Баруху переступить порог Уолл-стрита в роли партнера.
Схватки монополистов Уолл-стрита с аутсайдерами принимают зачастую ожесточенный характер. В нашей прессе уже упоминалось о случае с кливлендским финансистом Робертом Янгом. Финал этой истории, всполошившей всю Америку, был трагичен. Но расскажем все по порядку.
В годы второй мировой войны и в послевоенный период в США произошло значительное усиление молодых монополистических групп Среднего и Дальнего Запада (Техас и Калифорния). Чикаго стал вторым (после Нью-Йорка) финансовым центром страны. Превратилась в большую промышленнофинансовую силу калифорнийская группа Джаннини.
Через свою «Трансамерика корпорейшн» Джаннини контролировал компании и корпорации с общими активами в семь миллиардов долларов. Капитал созданного Джаннини «Бэнк оф Америка» (самого крупного банка в капиталистическом мире) превысил 14,5 миллиарда долларов. Кливлендская монополистическая группировка захватила контроль над капиталом в 14 миллиардов долларов. Кливлендским капиталистам принадлежит решающее влияние в четырех из десяти крупнейших сталелитейных компаний США.
Воюя против своих соперников — воротил Уоллстрита, банкиры Чикаго выступают единым фронтом с промышленниками и финансистами Кливленда.
Закон неравномерности развития капитализма в эпоху империализма действует, как видно, не только в сфере развития отдельных капиталистических стран, но и в сфере развития отдельных финансово-промышленных групп той или иной страны. Мощь старых, давно сложившихся восточных групп — Рокфеллеров, Морганов, Дюпонов и Меллонов — является по-прежнему решающей в экономике и политике США, но удельный вес аутсайдеров возрос, и они требуют места под солнцем.
Смысл требований аутсайдеров к Морганам, Рокфеллерам и Дюпонам заключается в следующем. Вы, говорят они, вывозите капиталы за границу и имеете возможность получать колоссальные прибыли. Мы не имеем такой возможности или почти не имеем ее. Потеснитесь немного в самих Соединенных Штатах и дайте нам возможность развернуться.
Но воротилы Уолл-стрита не хотят уступать без боя своих позиций. Они ведут борьбу со своими соперниками не на жизнь, а на смерть. И в этом смысле случай с Янгом очень характерен.
Роберт Р. Янг (Железнодорожный Янг)
В начале 1954 года во всех американских газетах появилось сенсационное сообщение о том, что клив-лендский финансист Роберт Янг объявил войну, как он выразился, «клике уолл-стритовских банкиров» за овладение железной дорогой «Нью-Йорк сентрал». Янг привлек на свою сторону двух техасских миллиардеров-нефтяников — Клинтона Мерчисона и Сида Ричардсона, а также влиятельного кливлендского предпринимателя Сайруса Итона.
Роберт Янг владел в то время «Аллегени корпорейшн», под контролем которой находились две железные дороги: «Чезапик-Огайо» и «Миссури-Паси- фик». Общий капитал корпорации составлял полтора миллиарда долларов. Фактически в руках Янга были все железнодорожные перевозки в обширном районе Великих озер и прилегающих к ним штатов.
Готовя в глубокой тайне атаку на своих грозных противников с Уолл-стрита, группа Янга не случайно придавала такое большое значение железной дороге «Нью-Йорк сентрал». В руках моргановской, рокфеллеровской и меллоновской групп она являлась мощным орудием их финансово-экономического господства в северо-восточной части США. Эта железная дорога связывает нью-йоркский и бостонский порты с крупнейшими центрами Пенсильвании и района Великих озер, включая Детройт и Чикаго. Протяженность линий «Нью-Йорк сентрал» составляет около 17 тысяч километров, а ее имущество оценивалось в то время в 2 миллиарда долларов.
Когда Янг сумел скупить достаточное количество акций, он вступил в открытый бой. Уолл-стрит не ожидал такого натиска, и случилось невиданное: одна из крупнейших железных дорог США — «Нью- Йорк сентрал» перешла в руки Янга и его союзников.
Американский деловой мир был буквально потрясен. Однако, как вскоре оказалось, ликовать аутсайдерам было еще рано. Банкиры с Уолл-стрита перешли в контрнаступление. Они отбили наскок Янга, попытавшегося, развивая успех, отнять у Морганов и Рокфеллеров контроль над одним из крупнейших банков, расставили вокруг него финансовые и иные ловушки.
Борьба между Янгом и его союзниками, с одной стороны, Морганами, Рокфеллерами и Меллонами — с другой, с самого начала велась не только в области чисто финансовых операций, но и в юридической сфере.
Роберт Янг возбудил судебное дело против Морганов, Рокфеллеров и Меллонов на основании так называемого антитрестовского закона, обвинив их в том, что они создали железнодорожную монополию. Суд тянулся несколько лет. Он закончился тем, что судья Медина (тот самый Медина, который чинил расправу над лидерами Коммунистической партии США в 1949—1950 годах) отклонил иск Янга, безосновательно утверждая, что-де Морганы, Рокфеллеры и Меллоны «не создали никакой монополии». В решении Медины особенно подчеркивалось, что необходимо раз и навсегда «похоронить миф» (!) о монополиях Уолл-стрита.
Медина старался не зря: спустя некоторое время по окончании судебного процесса у него на счету «неожиданно», как сообщили американские газеты, поймилось и (сколько сот тысяч долларов).
Когда же обнаружилось, что Янг скупал акции «Нью-Йорк сентрал», его на основании того же антитрестовского закона обвинили в «создании монополии». Руку к составлению обвинительного акта против Янга приложил Артур Дин (тот самый Дин, который представлял США на женевских переговорах в 1961—1962 годах, делая все, чтобы похоронить вопрос о запрещении испытаний ядерного оружия). Артур Дин — старший партнер «Салливэн — Кромвел », являющейся юрисконсультской фирмой крупнейших банков Уолл-стрита,— действовал уверенно.
Его хозяева — Морган, Рокфеллер и Меллон душили Янга мертвой хваткой, пустив в ход подчиненные им суд, соответствующие органы конгресса и правительственные учреждения.
Решающий удар по позициям Янга нанес Рокфеллер через директора своего банка — «Чейз Манхэттен бэнк» Макклоя (того самого Макклоя, которому в правительстве .Кеннеди было поручено заниматься вопросами разоружения).
Макклой пригласил союзников Янга — техасских финансистов-нефтяников Мерчисона и Ричардсона в Нью-Йорк для переговоров. Макклой от имени Рокфеллера пригрозил, что, если они будут поддерживать Янга, им не поздоровится.
Угроза подействовала. Союзникам Янга пришлось скрепя сердце покинуть его. Другого выхода не было: Рокфеллер владеет нефтепроводами и нефтеперегонными заводами в стране, принимает и транспортирует техасскую нефть. Если бы Мерчисон и Ричардсон не подчинились требованию Рокфеллера, он бы разорил их, отказавшись транспортировать добываемую ими нефть.
Сайрус Итон остался союзником Роберта Янга до конца, но борьба была неравной. Завладев всеми долговыми обязательствами Янга, банкиры Уолл-стрита разорили его. Дело закончилось тем, что кливлендский финансист Роберт Янг в 1961 году покончил жизнь *******йством.
История с Янгом не прошла бесследно для делового мира Америки. Она показала, что у некогда всесильных заправил Уолл-стрита появились опасные, быстро набирающие силы соперники. Грызня между отдельными монополистическими группировками США приняла еще более острый и ожесточенный характер.
ОТ МЭРИИ ДО БЕЛОГО ДОМА
В конце прошлого столетия Джордж Планкитт, являвшийся общепризнанным философом «Там- мани-холл», любил говорить в интимном кругу: «Честность.— лучшая политика». Он имел в виду примерно следующее: «Долг платежом красен» и «Не выноси сор из избы».
«Таммани-холл» — известная в Америке мощная организация преступного мира (связанная с демокра-тической партией), которая с помощью самых грязных методов хозяйничала в Нью-Йорке. Пользуясь немалым авторитетом на Уолл-стрите, она проводила ставленников монополий на руководящие посты в городе и штате Нью-Йорк, оказывала сильное влияние на печать. Джордж Планкитт завещал гангстерам и политическим деятелям полюбовно устранять разногласия и не выносить сор из избы. И те и другие должны были «честно» платить друг другу долги после своего возвышения (в уголовной или муниципальной сфере).
Много воды утекло с тех пор, многое изменилось, но многое живет и в настоящее время.
Предвыборные баталии в Нью-Йорке протекают по-разному. Если баллотируется «хозяин» — представитель Рокфеллеров, Морганов, Меллонов или Дюпонов,— баталии проходят на «высоком уровне», то есть кандидаты не поливают друг друга помоями. Если же предвыборную борьбу ведут слуги «просвещенных», то в этих случаях разрешаются любые приемы, особенно тогда, когда кандидатам соперничающих партий нечего сказать избирателям. Они бросают друг в друга комья грязи, а печать — бульварная и «солидная» — размазывает эту грязь на своих страницах и вопит о «свободе слова» в Америке и об «американском демократизме».
Нельсон Рокфеллер, выдвинувший свою кандидатуру на пост губернатора штата Нью-Йорк в 1958 году, вел кампанию на «высоком уровне». Он не обрушивался на своего противника — кандидата демократической партии банкира Гарримана с базарной бранью. Но он при каждом удобном случае утверждал, что в предвыборных обещаниях Гарримана нет ни надежды, ни веры, ни размаха.
А главное, Рокфеллер пустил в ход свои миллионы. И мощная пропагандистская машина заработала на полный ход. Газеты Нью-Йорка усердствовали вовсю. Они кричали, что Роки прекратит коррупцию, разгонит продажных политиканов, которые лишь ищут теплых местечек, чтобы обогащаться за счет налогоплательщика.
Рокфеллер израсходовал для финансирования своей предвыборной кампании невиданные даже в истории США средства. Сторонники Рокфеллера называли цифру в 2 миллиона долларов. Однако фактически затрачено было гораздо больше. «Было бы трудно противостоять улыбке Рокфеллера и его миллиардам»,— откровенно признал один из крупнейших американских обозревателей. Сам Гарриман жаловался на пресс-конференции незадолго до дня выборов, что «Нельсон Рокфеллер' стремится купить себе избрание».
По утверждениям прессы, Рокфеллер ежедневно платил телевизионным станциям за передачу своих выступлений по 60 тысяч долларов. Сотни тысяч долларов были выплачены разного рода организациям, выступавшим в его пользу. Стало также известно^ что одному из видных сотрудников газеты «Нью-Йорк тайме» Рокфеллер уплатил 25 тысяч дол-ларов за то, чтобы этот орган, по традиции поддерживавший демократическую партию, не выступал против него. Стоит отметить, что «Нью-Йорк тайме» не только не выступала против Рокфеллера, но из кожи лезла вон, стараясь угодить ему, воспевая его в своих редакционных статьях как некоего «независимого республиканского демократа» и «либерала».
Накануне выборов на сторону Рокфеллера переметнулась и «Нью-Йорк пост» — единственная нью- йоркская газета, выступавшая до тех пор в пользу Гарримана. Руководители газеты умалчивают, чем привлек их на свою сторону Рокфеллер. Однако, как намекали обозреватели американской печати, и здесь сыграла роль не улыбка, а скорее щедрая рука миллиардера.
Не забыл Рокфеллер и боссов из демократической партии. Один из видных негритянских лидеров, под-держивающих демократов, сообщил представителям печати о том, что «всем известный республиканец» предлагал ему 50 тысяч долларов. Трумэну Рокфеллер пожертвовал «на библиотеку» 40 тысяч долларов. Не случайно, по-видимому, Трумэн не промолвил ни единого слова против Рокфеллера в своих многочисленных выступлениях во время предвыборной кампании. Более того, при молчаливом согласии руководства демократической партии большая группа демократов в Нью-Йорке переметнулась на сторону Рокфеллера.
В свое время Томас Дьюи, будучи губернатором штата Нью-Йорк, усадил своего политического противника лидера «Таммани-холл» в тюрьму. Дьюи это было выгодно с точки зрения предвыборных соображений. Рокфеллер вел игру иначе.
Пока газеты, радио и телевизионные станции, щедро оплаченные Рокфеллером, кричали, что Роки в отличие от Гарримана, который находится в плену у лидеров «Таммани-холл», разгонит «темную шайку демократов», доверенные Рокфеллера установили за кулисами деловые связи с лидером «Таммани- холл»— известным политическим гангстером Кармин де Сапио. Связи последнего с преступным миром были хорошо известны в Нью-Йорке и во всей Америке. Это обстоятельство, однако, не волновало миллиардера.
Нить, связывающая политиканов и гангстеров, потянулась на пятидесятый этаж главного небоскреба в Рокфеллеровском центре. В августе 1958 года, то есть за три месяца до дня выборов, на конференции демократической партии Кармин де Сапио столкнул лбами кандидатов от демократической партии, создал раскол и, как сообщили корреспонденты газеты «Нью-Йорк тайме», «тем самым открыл Нельсону Рокфеллеру дверь в губернаторскую резиденцию в Олбани».
Рокфеллер, как только оказался в губернаторском кресле, естественно, забыл свое предвыборное обещание «очистить городской аппарат Нью-Йорка от гангстеров и продажных политических деятелей». Долг платежом красен! Рокфеллер в данном случае последовал совету Джорджа Планкитта.
Но, как говорят французы, аппетит приходит во время еды. Теперь Рокфеллер устремил свои взгляды на Белый дом. Почти стомиллиардный федеральный бюджет — это пирог пожирнее, и от него можно урвать для себя хороший кусок. Из Белого дома можно будет лично, а не через своих слуг направлять политику США по пути защиты своих интересов и за границей и внутри страны.
Рокфеллер поставил целью добиться президентского кресла в 1964 году. Он нещадно ломает аппарат республиканской партии, который в 1960 году находился под совместным контролем Моргана и Дюпона и помешал ему выдвинуть свою кандидатуру на пост президента. Рокфеллер применяет в борьбе против своих противников методы, по существу, заимствованные у «Таммани-холл».
Несколько иначе протекают в Нью-Йорке предвыборные схватки на «низшем уровне», например во время выборов мэра. В этом случае соперничающие кандидаты отнюдь не стесняются выносить сор из избы, пускаются на самое низкопробное, чтобы привлечь голоса избирателей.
Роберт Вагнер-младший - мэр Нью-Йорка.
...В центральном районе Нью-Йорка, на берегу Ист-ривер, красуется белоснежный особняк, выстроенный в архитектурном стиле рабовладельческого Юга. Особняк изобилует колоннами и террасами и обнесен железной оградой из стальных пик. В этом пышном особняке, строительство которого обошлось городу поч^ти в четверть миллиона долларов, обитает мэр Нью-Йорка Роберт Вагнер-младший с женой и двумя сыновьями.
Почему я должен жить хуже миллионеров, которым служу? — спросил себя Роберт Вагнер-младший. Не должен!—решил он без долгих раздумий.
Вагнер прежде всего добился значительного увеличения своего жалованья, и сейчас оно составляет 40 тысяч долларов в год. Вагнер не платит ни цента за пользование особняком, обставленным великолепной мебелью, в то время как любому другому аренда обошлась бы в 20 тысяч долларов в год.
Вагнер обедает в позолоченной столовой, стены которой увешаны картинами, заимствованными из нью-йоркских музеев. Каждая из них оценивается в тысячи долларов. Ему подают на золотых или серебряных тарелках. Меню? Здесь не хватает лишь птичьего молока.
Никто не знает, сколько у Вагнера прислуги, хотя известно, что муниципалитет расходует на ее содержание 16 тысяч долларов в год. В распоряжении мэра и семьи два казенных «кадиллака» новейшей модели. Шоферам городская казна выплачивает 10 тысяч долларов. Зарплата садовников, также содержащихся на казенный счет, составляет 12,5 тысячи долларов. В целом мэр и его семья обходятся ньюйоркцам в круглую сумму — свыше 100 тысяч долларов в год!
Отец нынешнего мэра Нью-Йорка Роберт Вагнер- старший оставил о себе добрую память в американском народе. С именем Вагнера связано прогрессивное рабочее законодательство 30-х годов. Он активно помогал Франклину Делано Рузвельту в установлении дипломатических отношений Соединенных Штатов с Советским Союзом, в развитии советско-американских отношений. Умирая, он завещал сыну продолжать эти традиции.
Роберт Вагнер-младший пошел по другому пути. Начиная свою политическую карьеру, он, как рассказывали газеты, прежде всего наладил связи с «Там- мани-холл», опасаясь, что без этого ему не пробиться в высшие городские сферы.
Журнал «Нейшн», подробно рассказывая о карьере Вагнера-младшего, пишет: «Уильям Одвайер (предшественник Вагнера) был неглупым политиканом. Но и он изумился способностям Вагнера-младшего при первом же знакомстве с ним. Одвайер и боссы организации «Таммани-холл», находившейся тогда под контролем известного гангстера Костелло, сразу же заприметили политические способности молодого человека... Они методически начали рекламировать молодого Вагнера и, взяв его за руку, повели к креслу мэра Нью-Йорка».
Сначала Вагнер стал председателем городской налоговой комиссии, затем руководителем департамента жилищного строительства, председателем управления самого влиятельного нью-йоркского района— Манхэттена и, наконец, мэром Нью-Йорка в 1955 году.
Вагнер поднимался по политической лестнице, как по «быстродвижугцемуся эскалатору». Секрет поистине головокружительной карьеры объяснялся просто: за его спиной стоял Морган, видевший в молодом политикане подходящую фигуру для борьбы со сторонниками своего грозного соперника — Рокфеллера.
В 1961 году Вагнер выдвинул свою кандидатуру на третий срок, хотя скандальные истории следовали одна за другой. Подкуп и коррупция разъедали, как язва, все звенья городского аппарата, начиная от клерков и кончая высокопоставленными лицами, окружающими Вагнера. Вымогательством и взяточничеством занимались руководители жилищного управления и высшие политические чины, чиновники налогового управления и судьи.
В разгар предвыборной кампании открылись грязные махинации в жилищном строительстве, на которых представители городских властей нажили десятки и сотни тысяч долларов. Один из приближенных Вагнера — член муниципалитета Линденбаум в канун выборов ушел в отставку, пытаясь замести следы.
Он выполнял роль связного между Вагнером и предпринимателями, которые финансировали мэра, получая взамен выгодные строительные контракты от городских властей. Дело дошло до того, что умудрялись брать взятки даже с тогдашнего диктатора Сан-Доминго Трухильо, заключая с ним сделки о поставке технической соли в Нью-Йорк.
Находящиеся в подчинении городских властей и мэра высшие чины полиции тоже не теряли времени даром: занимались взяточничеством, сами совершали преступления, покровительствовали домам терпимости, распространяли наркотики. Сенатор Джексон заявил в то время: «Профессиональные аферисты покупают судей, прокуроров, шерифов и местную полицию».
Подкуп и коррупция — обычные явления в политической жизни Нью-Йорка. Семилетнее правление администрации Вагнера не было исключением в этом отношении, однако демократы все же опасались, что Вагнер может провалиться на выборах.
Все же в конечном итоге ставленник Моргана Вагнер одержал на выборах верх над протеже Рокфеллера — генеральным прокурором Нью-Йорка Лефковицем.
Многие считают, что чашу весов в пользу Вагнера перевесила газета «Нью-Йорк тайме». Почему же она агитировала за Вагнера? «Другие кандидаты еще хуже»,— ответила газета в редакционной статье.
Нечего сказать, хороша характеристика политическим деятелям и всему политическому аппарату столицы американского капитала! Хорош «американский демократизм»!
Президентские предвыборные кампании в США.
В Соединенных Штатах нередко называют предвыборную борьбу на всех уровнях «игрой политиков». В этом отношении особенно показательны президентские предвыборные кампании, одну из которых мне довелось наблюдать в 1960 году.
Конечно, президентские выборы отличаются от выборов мэров или губернаторов. В данном случае и значение и масштабы предвыборной кампании несравненно крупнее, и вовлеченные капиталы куда больше, и протяженность борьбы значительно длиннее, и круг обсуждаемых вопросов шире, и сами кандидаты, как правило, фигуры покрупнее, чем мэры или губернаторы.
Ну а политическая сущность? Да все та же: шумная, но внутренне бессодержательная дуэль двух ставленников одного, монополистического класса. Вот почему для миллионов простых американцев это выборы без выбора.
В послевоенные годы президентские предвыборные кампании в США становятся все длиннее. Кампания 1960 года началась примерно за год до дня, выборов.
Президентская предвыборная кампания состоит из трех этапов.
На первом этапе, или, как в Соединенных Штатах говорят, в «первом раунде» предвыборной борьбы, заключаются закулисные сделки объявившихся и пока еще не объявившихся кандидатов от республиканской и демократической партий с губернаторами, боссами аппаратов обеих партий и с воротилами большого бизнеса, от решения которых в конечном счете и будет зависеть судьба тех, кто хочет занять самый высокий административный пост в стране. Потенциальные кандидаты в президенты выступают перед низовыми организациями партий и избирателями, стремясь обеспечить себе их поддержку и тем самым доказать магнатам капитала, что они пользуются популярностью в народе.
На втором этапе — на съездах республиканской и демократической партий (сначала в курительных комнатах, а затем на самих съездах) — одобренные монополиями кандидаты от обеих партий в президенты и вице-президенты получают официальное крещение.
На третьем этапе — сразу же после съездов — кандидаты от республиканской и демократической партий бросаются в бой за голоса избирателей вплоть до первого вторника ноября, когда состоятся выборы.
Если для класса капиталистов в целом победа того или иного кандидата практически не играет большой роли, то для тех или иных монополистических групп, для партийных боссов она имеет немаловажное значение. Если, к примеру говоря, победит кандидат от демократической партии, то боссы этой партии получат теплые местечки в правительстве и других официальных органах. А ради этого, считают они, стоит подраться.
Вот почему предвыборная дуэль выглядит довольно свирепо. На улицах, в парках, в фешенебельных отелях и студиях телевизионных компаний гремят обличительные речи участников поединка. Конгрессмены и газеты соперничающих партий усердно перемывают друг другу кости. Сами кандидаты в президенты и вице-президенты уподо***ются марафонским бегунам: они колесят без устали по дорогам Америки, охотятся за голосами избирателей, раздают направо и налево обещания, стараются прикинуться добрячками, мудрецами, народными заступниками и бог весть кем еще. Они спускаются в шахты, заглядывают в хижины индейских резерваций, берут на руки младенцев, соревнуются в пожимании как можно большего количества протянутых рук и широко улыбаются в объективы фотоаппаратов и кинокамер.
Здоровый румянец на щеках кандидатов, созданный несложной косметикой, и широкая улыбка считаются с некоторых пор в Америке необходимым атрибутом успеха. Размноженные в миллионах жетонов, ***х, открыток, плакатов, румянцы и улыбки
повсюду мозолят вам глаза.
Временами физиономии дуэлянтов мрачнеют. Это бывает обычно тогда, когда они говорят друг о друге. Так было с кандидатами в президенты в 1960 году — миллионером Джоном Кеннеди и таким же представителем монополий Ричардом Никсоном.
— Сенатор Кеннеди ведет себя необдуманно и не-зрело,— неоднократно заявлял вице-президент Никсон, давая понять, что его противник недорос до высокого поста президента.
— Мне приходилось принимать решения свыше 800 раз! — парировал этот выпад Кеннеди.— Я принимал решения по каким хотите вопросам: и насчет внутренней безопасности, и насчет иностранных дел...
Чуть ли не каждый день мне приходилось быть свидетелем довольно странных, на наш взгляд, сцен.
...На Парк-авеню и 86-й стрит в Нью-Йорке стоит грузовик с эмблемой слона — символом республикан-ской партии. Около машины толпа. В чем дело? Ока-зывается, под сенью слона бесплатно просвечивают грудную клетку рентгеновским аппаратом. Бесплатный рентген! То, что у нас давно вошло в жизнь, для Америки событие.
А вот другой эпизод, свидетелями которого мы оказались, наблюдая по телевидению за предвыборной баталией.
По указанию министра здравоохранения и образования США Флемминга многие магазины перестали продавать клюквенный сок, так как сок, по утверждению министра, является носителем бациллы рака.
Фермерам, производящим сок, был причинен значительный ущерб. В соке, конечно, не было бациллы рака, это был очередной трюк компании «Кока-кола», которая пыталась устранить с рынка своих конкурентов, тоже производящих напитки. Кандидаты в президенты использовали и это в предвыборных целях. Так, Никсон, прибыв в штат Оклахома, на глазах многочисленных фермеров выпил четыре чашки клюквенного сока.
Или другой случай. Произошел он в негритянском квартале Нью-Йорка — в Гарлеме. Мы стоим в толпе и слушаем очередную предвыборную речь республиканского кандидата в вице-президенты Лоджа. Оратор полон щедрости: он обещает, что если Никсон окажется в Белом доме, то непременно сделает негра одним из своих министров.
Проходит всего несколько дней, и тот же Лодж выступает в штате Виргиния. На сей раз его слушают не негры, а куклуксклановцы и «рыцари Колумба». И что же? Лодж, отвечая на их вопросы, клянется, что никогда не обещал «сделать министром чернокожего».
Одна из американских газет, комментируя этот случай, напомнила о такой пикантной подробности из жизни Лоджа: когда в том же 1960 году, то есть как раз накануне предвыборной кампании, потребовалось местечко для его подросшего сына, кандидат в вице-президенты добился увольнения с поста помощника министра негра Уилкинсона. Его пост занял Лодж-младший.
Что же говорили своим избирателям кандидаты в президенты о тревожной, волнующей всех проблеме войны и мира? Ничего вразумительного. Ни Кеннеди, ни Никсон не предложили конкретной программы укрепления мира, всеобщего и полного разоружения, ликвидации остатков колониальной системы, сотрудничества между государствами на основе принципов мирного сосуществования.
Впрочем, сенатор Кеннеди весьма строго осуждал своего соперника. «Правительство Никсона и Эйзенхауэра балансирует на грани войн», «Никсон тоскует по револьверному курку», «Никсон может пойти на риск войны»,— говорил он.
Все это правильно. Но что же надо сделать, чтобы пляска на грани войны кончилась, револьверный курок не спускался, а угроза военного риска рассеялась? Американский народ до сих пор не услышал от своего президента ответа на эти жгучие вопросы.
Поразмыслив о предвыборной дуэли Кеннеди — Никсон, газета «Уолл-стрит джорнел» пришла к такому выводу: «Это не только глупо, но и печально. Пустые театральные представления всегда играли немалую роль в любом политическом сезоне Америки. Но в нынешнем сезоне этим пустым представлениям отведено центральное место. Избиратели не получают ответа на свои вопросы... Мы присутствуем при кризисе лидеров».
Кризис лидеров в самой мощной стране капитализма. Симптоматический недуг для одряхлевшего строя! Шумом и трескотней предвыборного спектакля официальная Америка хотела бы затушевать эту прискорбную для себя истину.
Авраам Линкольн
Около 100 лет назад Авраам Линкольн завещал своему отечеству стать страной, в которой правят для народа и через народ. Нет, не для народа, а против него правят в Соединенных Штатах.
И не с участием народа, а помимо него направляют там кормило государственного кора***.
Как безжалостно растоптаны в современной Америке заветы великого президента!
КОТЛЫ И ПОЗОЛОЧЕННЫЕ пилюли миссис Догерти
«Окно в Америку» поражает необыкновенной жад- . ностью богачей и в то же время легкостью, с какой они бросаются миллионами долларов ради своей прихоти.
Газеты однажды сообщили: «Дочь миллионера- нефтяника Ханта, зарабатывающего 200 тысяч долларов в день, миссис Догерти не удовлетворяют нью- йоркские моды. Она регулярно, дважды в неделю, летает на самолете в Париж за новыми платьями».
Однако, можете быть уверены, миссис Догерти не даст ни цента слепому или голодному, который стоит у магазина с протянутой рукой.
Клиника для кошек и собак в Нью-Йорке.
По соседству с алюминиевым дворцом Организации Объединенных Наций строили высотное здание, тоже из алюминия, стали и стекла и тоже с установками эркондишн. Чтобы расчистить место для него, было снесено много домов, в которых жили рабочие и низкооплачиваемые служащие. Сотни семей оказались без крова, было пролито много слез в поисках нового жилья в перенаселенном Манхэттене.
И вот небоскреб построили. Кто же стал его обитателем? Трудно поверить, но факт: собаки. К подъезду подкатили шикарные «кадиллаки», доставившие мохнатых пуделей, подстриженных под львов, и изнеженных кошек, разодетых в нейлон. Это крупнейшая в мире клиника для собак, объевшихся пирожными и страдающих несварением желудка, и кошек, страдающих насморком или бессонницей.
Около миллиарда долларов в год тратит Америка миллионеров на лечение и украшение собак и кошек — больше, чем составляет годовой бюджет таких штатов, как Вайоминг, Невада и Вермонт, вместе взятых.
...Когда «кадиллаки» сворачивают с 52-й улицы к клинике для собак, в том месте, где в полуразрушенном здании размещается один из пунктов «Армии спасения», у которого с утра до вечера стоит длинная очередь безработных ньюйоркцев, собаки начинают злобно лаять. Кухня «Армии спасения», отдающая всеми запахами даровой похлебки, не по вкусу четвероногим пассажирам лимузинов.
Корпункт газеты «Известия»
Миллионеры-филантропы не очень-то щедры, когда дело касается котла «Армии спасения». Тем не менее желтые газеты поют дифирамбы в адрес миллионеров, финансирующих эти котлы.
«Во время кризиса тридцатых годов в Нью-Йорке не было котлов»,— заявляют эти газеты. О, они правы! Котлы «Армии спасения» — новое достижение столицы американского капитала со времени кризиса тридцатых годов. Только никого они, между прочим, не спасают. Судьба обездоленных по-прежнему тяжела.
Корпункт газеты «Известия» находился на Парк-авеню— одной из фешенебельных улиц Нью-Йорка, где живут состоятельные американцы. Может быть, поэтому мы получали ежедневно много писем не только от официальных организаций, но и от различных обществ и частных лиц. Многие письма почтальон вручал пачкой, затянутой резиновым жгутом. Особенно пухлыми были пачки накануне праздников.
Один внешний вид конверта говорил о его содержании. «Пожалуйста, помогите нам!» — эта фраза набрана крупными буквами на всех конвертах. С просьбой о помощи обращаются отдельные граждане и общества, объединяющие престарелых, слепых, калек и всех тех, кто не может прокормить себя.
Вот некоторые из просьб. «Нью-Йоркское общество помощи нетрудоспособным взрослым и детям- калекам» информирует о том, что только в одном Нью-Йорке насчитываются тысячи американцев — взрослых и детей, которые могут умереть с голоду, если им не будет оказана помощь. «Пожертвуйте, сколько можете!» — пишет общество в своем обращении.
Благотворительная организация «Марш гривенников» собирает центы для тех больных детей, родители которых не в состоянии обратиться за врачебной помощью. «Ассоциация слепых», насчитывающая 350 тысяч человек, хочет издать специальную литературу, но не имеет на это средств. «Нью-Йоркский комитет по борьбе с раковыми заболеваниями», обращаясь за денежной помощью, сообщает в своем письме, что в Соединенных Штатах ежедневно заболевают раком 700 человек.
Особенно много писем от американских граждан, достигших пенсионного возраста. «Мы переживаем трагическое время»,— пишут старики, взывая Ь помощи.
Письмо от «Ассоциации ветеранов иностранных войск»
Однажды в канун рождества поступило письмо от «Ассоциации ветеранов иностранных войск» с просьбой оказать помощь ветеранам, которые получили тяжелые ранения на фронте, стали калеками и сейчас не могут прокормить свои семьи.
Вскоре после этого письма в корпункте раздался звонок от президента ассоциации Брауна.
— Мистер Карев, мы послали Вам письмо и надеемся, что Вы положительно откликнетесь на нашу просьбу,— начал разговор Браун.
Отвечая ему, я рассказал, что в Советском Союзе о ветеранах войны заботится правительство, которое обеспечивает им пенсию, работу и все необходимое для нормальной жизни.
— Почему Вы не обращаетесь за помощью к своему правительству? — спросил я Брауна.
— Правительство помогает, но не очень,— ответил он.— Нам оказывается помощь из военных статей бюджета, а они в основном предназначаются для армии и производства оружия. Нам перепадает немного,— пожаловался Браун.
Я посоветовал Брауну обратиться за помощью к миллионерам, о щедрости которых много пишется в журнале «Америка» (этот журнал издается госдепар-таментом специально для заграницы, внутри самой Америки его предпочитают не распространять по той причине, что печатаемые там сусальные и лживые материалы о жизни в Соединенных Штатах могут вызвать лишь недоумение и гнев у американцев).
В трубке — не преувеличиваю — раздалось рычание. Браун негодовал: уж он-то знает, что у миллионеров снега зимой не выпросишь, а журнал «Америка» он послал ко всем чертям.
Беднота Нью-Йорка.
Но оторвемся от писем и телефонных звонков и пройдемся по Нью-Йорку. Тот, кто имеет представление о Нью-Йорке по голливудским фильмам или по журналу «Америка», просто не поверил бы своим глазам, увидев, что творится на улицах этого города- гиганта, особенно в дни праздников.
На Пятой авеню безрукие, безногие, слепые с собаками-поводырями и без них ловят за фалды прохожих, выпрашивая милостыню. Благотворительные общества и всевозможные частные организации помощи нуждающимся построили у крупных магазинов нечто вроде трибун. На них плакаты: «Благослови вас бог по случаю праздника. Пожертвуйте нуждающимся престарелым».
В магазинах у каждой кассы выставлены жестяные банки с той же надписью.
И это происходит в стране, кричащей на весь мир о своем богатстве, на улице, населенной банкирами, управляющими компаний и королями прессы. Это происходит напротив Рокфеллеровского центра, где в банковских сейфах хранятся миллиарды долларов.
В 1962 году исполнилось 27 лет с тех пор, как покойный президент Франклин Делано Рузвельт подписал акт о «социальном страховании» в США. За эти 27 лет правительство и конгресс США — и республиканский, и демократический,— по существу, мало что сделали, чтобы облегчить трагическое положение людей, достигших пенсионного возраста, а таких в США насчитывается 20 миллионов.
Рузвельт ввел законодательство о «социальном страховании» как раз после разрушительного кризиса тридцатых годов, когда трудящиеся Америки переживали невероятные лишения. В то время многомиллионная армия безработных громила магазины, устраивала голодные походы на Вашингтон.
Понимая положение, Рузвельт сделал несколько уступок, в том числе в качестве одного из мероприятий «нового курса» он ввел социальное страхование некоторым категориям рабочих. Согласно акту Рузвельта рабочие в основных отраслях промышленности, которым исполнилось 65 лет и которые проработали на производстве всю жизнь, могли рассчитывать на пенсию в 15 долларов в месяц.
В настоящее время те же категории рабочих при тех же условиях могут рассчитывать на пенсию в 33 доллара, то есть значительно меньшую, чем 27 лет назад, поскольку стоимость жизни за этот период увеличилась почти втрое.
Несмотря на то что рабочие, как и другие труженики Америки, выплачивают государству в виде налогов четверть заработной платы, федеральное правительство в своем бюджете (в 1962 году — 90 миллиардов долларов) не предусматривает ни цента на цели социального страхования рабочих и служащих. Так называемый страховой фонд складывается в результате пятипроцентных отчислений из зарплаты рабочего или служащего. Предприниматели также должны отчислять средства в пенсионный фонд. Должны! Однако добиться этого от капиталистов профсоюзам удается далеко не всегда.
Деятельность правительства сводится к тому, что оно лишь выступает в роли «брокера»—посредника между рабочими и предпринимателями.
Таким образом, рабочие и служащие могут рассчитывать на пенсию — мизерную пенсию — в том случае, если они делают отчисления из своей зарплаты. Некоторые рабочие могут получить пенсию большую, чем 33 доллара в месяц, если они отчисляли из своей зарплаты всю жизнь, если они без перерыва проработали 40 или 50 лет, если не были безработными и т. д. Этих «если» столько на жизнен-ном пути американских рабочих, что лишь немногие попадают в категорию счастливчиков.
В послевоенные годы экономические спады 4 раза потрясали Америку. Миллионы рабочих, которые в течение длительного времени не имели возможности что-либо отчислять в пенсионный фонд, были лишены права на получение повышенной пенсии. В последние годы 40 процентов безработных составляли люди 45—65 лет. Предприниматели увольняли их в первую очередь, чтобы не платить за них в пенсионный фонд, и кроме того, из них уже нельзя выжать того, что можно выжать из молодых рабочих.
Пенсионеры в США.
Согласно официальным данным, одинокой чете пенсионного возраста в 1962 году требовалось в Нью- Йорке 3047 долларов, Чикаго — 3366, Лос-Анжелесе— 3111, Сан-Франциско — 3223, Вашингтоне — 3047 долларов в год, чтобы прожить нормально. Пенсия рабочих и служащих, если им удается получить ее, нередко составляет лишь десятую часть этой суммы.
Американский ученый-антрополог с мировым именем — Маргарита Миде, выступая в конгрессе в связи с 25-й годовщиной акта о «социальном страховании», сказала: «Наши престарелые американцы нередко оказываются в таком же положении, в какое когда-то попадали престарелые эскимосы, которых покидали, обрекая на смерть, оставив им немного пищи». И она знает, о чем говорит.
По данным Мичиганского института невралгии, опубликованным в 1961 году, 75 процентов всех само-убийств в Америке совершаются людьми, достигшими пенсионного возраста. Причина? Все та же. «Отчаяние, другого выхода не было»,— констатируется в материалах института.
Трудящиеся-американцы думают о старости как о надвигающейся катастрофе. На помощь со стороны правительства надеяться не приходится, однако и умирать с голоду не хочется, поэтому с юношеских лет каждый стремится скопить на старость. Рабочие и служащие стараются урвать что-то из каждой получки и положить на книжку. Борьба идет за каждый доллар, за каждый цент...
Газета «Нью-Йорк пост» в 1960 году провела опрос пенсионеров в Нью-Йорке, который, по ее словам, «славится своим законодательством в пользу престарелых». Ни один из опрошенных — а газета опросила многих в Бруклине, Бронксе и Квинсе — не мог сказать, что его старость обеспечена. Это были, свидетельствует газета, «рассказы умирающих». Высокая квартирная плата и астрономическая дороговизна медицинского обслуживания — главный бич для престарелых. (Да и только ли для них?) «Это вопрос жизни и смерти»,— пришла к выводу «Нью-Йорк пост».
Вот некоторые примеры, приведенные газетой.
Мужу 68, жене 66 лет. За всю свою жизнь они сумели скопить на старость 8 тысяч долларов. Жена недавно тяжело заболела. Ее положили в больницу, и она пролежала там 13 недель. Все 8 тысяч ушли на оплату операции и обслуживание в больнице. Переехали в трущобный район, так как за прежнюю квартиру нечем платить. Муж работает «мальчиком», разнося посылки, и получает 25 долларов в неделю. Испытывают постоянные лишения.
Женщина 73 лет. Сумела отложить на старость 3200 долларов, но заболела, и все деньги ушли на лечение.
Оплата операции —1800 долларов, остальное — погашение других медицинских счетов.
— Я всю свою жизнь платила государству налоги, а когда меня положили в больницу, то мне пришлось за одну койку платить 25 долларов в день! — возмущенно говорила она корреспонденту газеты «Нью- Йорк пост».— Денег нет. Куда мне деваться?!
Рабочий часового завода, 69 лет, сейчас пенсионер. Живет в трущобном районе Нью-Йорка. Корреспондент застал его в постели, тяжело больным.
— Почему не пригласили доктора? О нет, доктора не для нас. Однажды заболел мой сын, и его положили в больницу. Операция обошлась в 4 тысячи долларов. Мне понадобилось потом 16 лет, чтобы расплатиться с больницей за сына...
Многие лекарства продаются в американских аптеках без рецепта, так как не все больные могут обратиться к врачу. Они часто глотают пилюли по собственному усмотрению, в лучшем случае по совету аптекаря, а последний, естественно, заинтересован в том, чтобы как можно больше сбыть пилюль.
Американцы тратят ежегодно 3 миллиарда долларов на лекарства — больше, чем на госпитальное обслуживание. Фармацевтические компании грабят население в подлинном смысле этого слова.
В конгрессе вот уже который год заседает комиссия во главе с сенатором Кефовером, расследуя «проблему высоких цен» на лекарства в Соединенных Штатах. В 1960 году мне довелось побывать на ее заседаниях. Обрисовалась довольно любопытная картина.
Поочередно назывались компании, производящие лекарства. И все они получают 700, 1000, 7000 и даже 10 000 процентов прибыли на вложенный капитал. Прибыли основных компаний, выпускающих лекарства, составили в том году свыше 2 миллиардов долларов. Откуда же берутся такие действительно баснословные прибыли?
Вот некоторые данные, оглашенные в подкомиссии. Таблетки «Преднисоуна» против заражения крови продаются в 10 раз дороже их себестоимости. Только за одну таблетку, принимаемую при заболевании артритом, американец платит 28 центов, хотя ее себестоимость и накладные расходы составляют всего 3 цента. Себестоимость некоего тонизирующего лекарства —14 центов грамм, а продается оно за 15 долларов.
Выяснилось также, что одни и те же лекарства стоят в Соединенных Штатах в 4—5 раз дороже, чем в Англии, Франции или Западной Германии.
Поистине, когда речь идет об американских лекарствах, слова «позолоченные пилюли» следует понимать в прямом смысле!
Простым американцам, и особенно пенсионерам, не стало легче от того, что конгресс занялся фармацевтической Панамой. Комиссия Кефовера отнюдь не собирается — упаси боже! — посягнуть на законы «свободного предпринимательства». И грабеж продолжается.
Разумеется, не все американские пенсионеры бедствуют, как те, что описаны в газете «Нью-Йорк пост». Есть и такие, которые живут припеваючи. . О них-то правительство заботится.
Обеспечена, к примеру, старость Эйзенхауэра. Несмотря на то что во время президентства он нажил состояние, оцениваемое в несколько миллионов долларов, правительство положило ему колоссальную пенсию — 75 тысяч долларов в год.
Иностранным туристам в США показывают города в солнечной Флориде, где проживают пенсионеры. Это Сарасота, Питерсберг, Палм-Бич, Майами. О, здесь есть что показать! К услугам приезжих шикарные особняки, великолепные рестораны, частные пляжи, яхты и многое, многое другое. Улыбающиеся, довольные лица этих пенсионеров часто можно видеть на обложках таких модных журналов, как «Лайф» или «Тайм», в документальных фильмах и на экранах телевизоров и, конечно, в пропагандистских изданиях, публикуемых госдепартаментом специально для заграницы.
Кто же эти люди? Ушедшие в отставку директора и управляющие компаний, высшие банковские чины, адмиралы и генералы, конгрессмены, агенты федерального бюро расследований. Это слуги монополий— представители профсоюзной верхушки, руководящие работники прессы, телевидения и кино. Монополии и правительство не жалеют средств на таких пенсионеров. Можно не сомневаться в том, что желтые профбоссы типа Мини тоже получат место под солнцем на побережье Флориды.
Американские пропагандисты, охотно разглагольствующие о преимуществах «западного образа жизни», как черт ладана боятся темы о социальном обеспечении в Советском Союзе. Но бывают моменты, когда о ней все же приходится говорить. «Да,— признаются они,— система социального обеспечения в Советском Союзе великолепна, но ее нельзя ввести в США, так как она социалистическая».
Понимая, что такой довод не удовлетворит американских рабочих и служащих, пропагандисты делают радужные прогнозы. Газета «Вашингтон пост» в годовщину акта о «социальном страховании» в США пообещала пенсионерам, что их пенсии через четверть века будут увеличены на 50 процентов. Призрачные обещания, особенно если учесть, что стоимость жизни в США ежегодно растет минимум на 3 процента. Выходит, что через 25 лет пенсии будут не больше, а меньше, даже если номинально они будут выше на 50 процентов.
БЕЛЫЕ КРЕСТЫ И ГРЯЗНЫЕ ДЕЛА МУНИЦИПАЛИТЕТА Нью-Йорка.
Новые дома Нью-Йорка.
В Нью-Йорке умеют строить хорошо, быстро, красиво. Любой город мира может позавидовать строительной технике, таланту инженеров и архитекторов, золотым рукам нью-йоркских рабочих.
Для возведения небоскреба нередко требуется всего несколько месяцев. Строительная площадка отступает от стены лишь на 5—8 метров. Быстродви- жущиеся лифты, монтируемые на стенах строящегося небоскреба, растут вместе с небоскребом. Они доставляют рабочих, цемент и строительные конструкции. В свою очередь строительные материалы доставляются к стройкам по графику, с секундной точностью.
Сталь, алюминий, стекло и пластмасса — это скелет, мясо и кожа небоскреба. Серые и однотипные по внешнему виду коробки небоскребов экономично спланированы внутри. В них используется каждый дюйм площади.
Жилые дома строятся тоже быстро, но иначе, чем небоскребы. Они не бывают выше 15—20 этажей. Скелет, как и у небоскребов, стальной, а стены кладутся из кирпича, как и 100 лет назад. Алюминий пока еще слишком дорог.
В различных районах города возводятся различные жилые дома. В фешенебельных кварталах, таких, как Парк-авеню или Пятая авеню, строятся дома, в которых аренда квартиры стоит сотни, а то и тысячи долларов в месяц. Здесь великолепная отделка, идеальная звукоизоляция, эркондишн, автома
тизированная кухня, армия швейцаров. В этих домах живут те, кто владеют небоскребами.
В районах попроще строятся простые дома. Здесь нет ни шика, ни эркондишн. И каждый новый дом приносит много горя и страданий ньюйоркцам, конечно, не тем, кто живет на Пятой авеню, а тем, кто строит новые дома.
Читатель, видимо, удивится, прочитав эти слова.
Новый дом! Сколько с ним в нашей стране связывают хороших надежд. Люди ждут не дождутся, когда он вырастет, застеклится и гостеприимно распахнет двери своих подъездов. С какой радостью переезжают москвичи в новые благоустроенные дома в Юго-Западном районе столицы! Построен новый дом,— значит, жизнь становится лучше, краше.
Новый дом в Нью-Йорке — это я не преувеличиваю— чудовище, пугающее людей в районах, где проживают рабочие и служащие. Новый дом стал проблемой, вокруг которой кипят страсти на улицах, в конгрессе США. Об этой проблеме вынуждены говорить президенты и губернаторы. В Нью-Йорке возникают стихийные митинги и демонстрации протеста против строительства новых жилищ. Невероятно, но факт: люди требуют сохранить трущобы,
хотя жить в них не сладко.
Йорквилл - трущобные дома и новострои
С проблемой нового дома в Нью-Йорке я близко познакомился в июле 1960 года, когда получил письмо от мистера Фишера, одного из общественных деятелей. Он просил меня прийти на митинг в Йорк- вилл и рассказать о том, что произойдет там, советским читателям.
Я пошел на митинг.
Йорквилл расположен в восточной части острова Манхэттен. Здесь живут рабочие, служащие, мелкие торговцы. На окнах многих обветшалых домов, в которых ютятся тысячи семей, наклеены белые кресты из бумаги. Эти дома предназначаются на снос.
Митинг происходил на пересечении Второй авеню и 85-й улицы. Шел дождь, но людей пришло много. В руках у собравшихся самодельные плакаты: «Прекратите снос домов в нашем районе!», «Не стройте новых домов, мы будем жить в трущобах!», «Выселяют 15 тысяч семей, куда нам деваться?», «Мы не можем платить 300 долларов за двухкомнатную квартиру!».
Митинг открыл мой знакомый — Фишер, председатель «Комитета Йорквилл а по спасению старых домов». На платформу грузового автомобиля, превращенного в трибуну, в этот день поднялось много ораторов. Все они говорили об одном: о своем трагическом положении, которое создалось в результате реконструкции их района.
Некоторое время назад в Йорквилле начали сносить трущобные дома и строить новые, красивые, благоустроенные корпуса. Жители района вначале радовались: переедем в новые дома, заживем по- человечески! Но когда дома построили и объявили цену, жители ахнули от изумления. Если сейчас они платят за двухкомнатную квартиру в трущобном доме 70—90 долларов в месяц, то в новом доме, выстроенном в том же месте, они должны будут платить за ту же квартиру, но со всеми удобствами 300—400 долларов!
Ни одна семья, проживающая в этом районе, не может позволить себе этого. Если не питаться, не одеваться и не платить налогов, то даже в этом случае не хватит всего заработка, чтобы оплатить аренду двухкомнатной квартиры в новом доме.
Куда деваться? По приказу городских властей семьи рабочих и служащих переселяют в другие трущобные районы Нью-Йорка, где и без того невероятно тесно. В новые дома въезжают только те, кто получают тысячи и десятки тысяч долларов в месяц.
С трибуны митинга было сказано немало гневных слов в адрес монополий и мэра Вагнера, защищающего интересы монополистов. После митинга его участники большой колонной направились к резиденции мэра, требуя прекратить реконструкцию их района.
Положение в Йорквилле характерно для остальных районов Нью-Йорка, где живет рабочий люд и где происходит реконструкция. Йорквилл — это своего рода символ рабочих кварталов Нью-Йорка.
На митинге в Йорквилле выступал рабочий по фамилии Гонзалес, который строит небоскребы и новые жилые дома, а сам с семьей живет в трущобном
районе. Он зарабатывает 95 долларов в неделю. Его семья состоит из трех человек. Его речь звучала
гневно:
— Не верьте мэру, стойте твердо, ни шагу назад! Вспомните, чем закончился поход на трущобы, который Вагнер начал два года назад.
В моем районе были снесены старые дома, а вместо них построили такие, к которым нельзя подступиться.
Я сам строил эти дома, будь они прокляты!
Налоги, питание, квартира, газ и электричество,— продолжал Гонзалес,— поглощают 90 процентов моего заработка. Жена ожидает ребенка, а я не могу отложить ни цента на роды. Нет, новый дом не для нас! Срывайте с окон белые кресты!
Гонзалес был прав. В конце ноября 1958 года Вагнер объявил «массированный поход на нью-йоркские трущобы». Городские власти сформировали одиннадцать бригад. Неизвестно, что они сообщили Вагнеру о результатах похода, однако известно, что в канун нового года мэр порадовал совсем не новогодним подарком, которого от него ждали. По распоряжению мэра городские власти повысили квартплату в муниципальных домах, где проживало 100 тысяч семей рабочих, малооплачиваемых служащих, шоферов и работниц швейной промышленности, на 20 процентов! Это послужило сигналом для владельцев частных домов, которые, тоже в канун нового года, прислали жильцам повестки о повышении квартплаты на 15—20 процентов.
Однако это была только присказка. Всю прелесть чпохода городских властей на трущобы труженики Нью-Йорка почувствовали на своей спине тогда, когда начал осуществляться так называемый «Проект Манхэттен», подписанный и санкционированный мэром.
Согласно проекту в Нью-Йорке начали сносить трущобы и вместо них строить новые дома, общей стоимостью в сотни миллионов долларов. Дома возводили частные компании, с которыми городские власти вошли в договорные отношения.
Обитателей трущоб выбрасывали на улицу, не предоставляя им возможности найти равноценное жилище в другом месте. Им лишь говорили: «Най-
дите временное жилье, выждите несколько месяцев, а затем переселитесь в новые кварталы».
В нижней части города — Вашингтон-сквер-вил- лидже — городские власти обещали построить дома с квартирной платой 50 долларов за комнату в месяц. На эти цели было отпущено 21 миллион долларов из бюджета, то есть из средств, полученных с налогоплательщиков. Городские власти даже опубликовали брошюру, рекламируя свой проект и обещая обитателям трущоб сказочную жизнь.
Что же произошло на деле? Построили семнадца-тиэтажные фешенебельные дома в стиле модерн, в которых аренда одной квартиры стоит несколько тысяч долларов в год! Так были истрачены средства налогоплательщиков.
Когда разгневанные жители этого района обратились с протестом к руководителю проекта — высокопоставленному городскому чиновнику Лебволю, то последний заявил: «Нас это дело не касается. Это — дело строительной компании. Наше дело — ликвидировать трущобы, а дело компании — строить такие дома, какие она пожелает. Нигде не сказано, что в новые дома должны вселяться прежние квартиро-съемщики».
Так произошло во многих районах Нью-Йорка, где проводится реконструкция.
Видный нью-йоркский жилищный эксперт Чарлз Абрамс — то ли в минуту откровения, то ли потому, что он хотел предупредить о возможных последствиях,— заявил корреспондентам на пресс-конференции:
— Я видел трущобы здесь и в Европе, но трущобы Нью-Йорка сейчас являются самыми опасными в мире. За кирпичными фасадами наших зданий скрываются смерть, болезни, страдание и отчаяние.
Все это так. Но в капиталистических условиях и реконструкция города — взрывчатая социальная проблема. Она углу***ет и без того резкие контрасты. Богачи живут еще богаче и пользуются всеми благами развивающейся техники. Массе тружеников новая техника несет новые лишения.
В результате роста спроса на «дешевые жилища» домовладельцы делают все, что хотят. Они разбивают отдельные квартиры на несколько конур, заселяя в них по 5—6 семей. В Бруклине, Бронксе и Квинсе, то есть там, где живет основная масса рабочих, в результате разгораживания квартир на клетки прибыли домовладельцев увеличились за последние годы в несколько раз. Этот процесс разгораживания квартир особенно характерен для негритянского квартала Гарлема.
А в результате... Приведу несколько цифр, которые фигурировали в нью-йоркской прессе в 1961 году (газеты «Нью-Йорк пост», «Уорлд телеграм энд Сан»), относительно аппетитов домовладельцев.
Семья Халперна, проживающая в Бронксе по улице Грэнд Конкорс, платила за одну и ту же квартиру:
в 1940 году — 40 долларов,
в 1953 — 90,
в 1960 — 155,
в 1961 — 170 долларов в месяц.
В Бруклине и Квинсе квартирная плата с 1957 по 1961 год увеличилась на 40 процентов. Компания «Ван Бурен холдинг корпорейшн» берет с жильцов, проживающих в Бруклине в старых домах, до 100 долларов за одну комнату.
Как реагируют на это городские власти? Делают вид, что ничего не замечают. Дело в том, что многие высшие городские чины сами являются домовладельцами или держателями акций компаний, которые владеют жилыми домами. Каждое новое повышение квартирной платы приносит новые дивиденды держателям акций. Это и есть закон «свободного предпринимательства», которым руководствуются Вагнер и подчиненные ему лица в муниципалитете Нью-Йорка.
II. МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ
Чикаго - СТОЛИЦА РАБОЧЕЙ АМЕРИКИ
В своей поэме «150.000.000» Маяковский писал о Чикаго как о городе, который стоит на одном винте, «весь электро-динамо-механический». Чуднб человеку в Чикаго! — восклицал великий пролетарский поэт.
Когда в американских путеводителях заходит речь о Чикаго, то и дело мелькают слова «самый» или «первый», а нередко даже и «самый первый».
Действительно, этот город является самым крупным в США сталеплавильным центром, он потеснил на второй план Питтсбург. Здесь во времена просперити (процветания) выплавляется около 25 миллионов тонн стали в год, то есть почти треть всей годовой выплавки стали в США. Чикаго занимает в стране первое место по научно-исследовательским работам в области промышленности. В городе около 1200 промышленных исследовательских лабораторий.
Двадцать железнодорожных магистралей обслуживают Чикаго. Они составляют приблизительно половину всей железнодорожной сети в США. Чикаго — самый загруженный железнодорожный узел Америки, который пропускает грузов больше, чем Нью- Йорк и Сент-Луис, вместе взятые. Наконец, Чикаго — самый крупный центр по заготовке мяса и переработке других пищевых продуктов. Его бойни славятся на весь мир.
В Чикаго были построены первый небоскреб со стальным остовом, первый пульмановский вагон, первый вагон-холодильник, изготовлен первый элек
трический утюг, первая электрическая плита, проведена первая электрическая железная дорога.
Промышленный гигант — второй (жаль, что не первый! — сокрушаются чикагцы) по населению город США. На его территории, включая пригороды, живет 6 с половиной миллионов человек. В черте самого города, занимающего площадь в 213 квадратных миль и тянущегося почти на 30 миль вдоль озера Мичиган, разместилось 4 миллиона жителей.
Чикаго.— современный Вавилон. Полмиллиона его населения родилось за пределами США. Это главным образом поляки, немцы, итальянцы, скандинавы, ирландцы, русские. Ни в одном городе мира нет столько негров, как в Чикаго,— 800 тысяч человек. Выходцы из различных стран стремятся жить отдельными поселениями, пытаясь сохранить свои обычаи и культуру в стране янки.
Если Вашингтон — административная столица США, Нью-Йорк — банковская, то Чикаго — промышленная. Здесь сосредоточено 14 с половиной тысяч предприятий, производящих в год товаров на десятки миллиардов долларов. Полтора миллиона рабочих перевертывают каждое утро свой табель. Пейзаж города чисто индустриальный, и глаз невольно фиксирует не небоскребы, а заводские трубы, которые, подобно мощным колоннам, поддерживают промышленную славу Чикаго.
Город на Великих озерах давно стал столицей рабочей Америки. Многонациональный Чикаго на заре американского рабочего движения первым в Америке поднял знамя пролетарского интернационализма. Здесь впервые в Соединенных Штатах произошли схватки труда и капитала.
Чикаго - Родина праздника Первомая.
Чикаго было суждено стать родиной Первомая. Он был местом первой маевки, положившей начало великой традиции празднования Дня международной солидарности трудящихся всех стран.
1 мая 1886 года здесь произошло событие, которое привлекло внимание рабочих всего мира. Когда знакомишься с этим событием по американской литературе, то невольно вспоминаешь о Кровавом воскресенье в царской России. Как и в Петербурге, на улицах Чикаго была пролита кровь.
В тот день рабочие всех чикагских предприятий, договорившись, объявили всеобщую забастовку. Сплоченности рабочих оказалась настолько сильной, что утром 1 мая 1886 года не открылись ворота ни одного завода или фабрики. По улицам города пошла мощная колонна, насчитывающая 350 тысяч человек. Рабочие несли плакат: «Мы требуем восьмичасового рабочего дня!» Рабочий день в то время длился 15—18 часов, организация профсоюзов на предприятиях, как правило, запрещалась.
На площади Хеймаркет (Сенной рынок) дорогу демонстрантам преградили отряды полицейских и наемники компаний. Раздалась команда: «Расходись!» Но рабочие не расходились. Полицейские открыли огонь по демонстрантам. Тогда рабочие начали отбиваться булыжниками и всем, что попадало под руку. Схватка рабочих с полицией продолжалась около часа. Шесть рабочих было убито, сотни ранены, тысячи арестованы и брошены в тюрьмы.
Первомайская демонстрация в Чикаго привела в трепет нью-йоркский Уолл-стрит и чикагский Луп. Сообщая о настроениях биржевиков и промышленников, корреспондент газеты «Нью-Йорк геральд три- бюн» писал в тот день из Чикаго: «Никогда прежде заводские и фабричные рабочие не были так сильны и так организованны. В Америке началась социальная война!»
К каким только методам не прибегала и не прибегает американская буржуазия, чтобы вытравить из памяти людей кровавую расправу! Банкиры и профсоюзные боссы, сговорившись, объявили, например, с 1894 года первый понедельник сентября Днем труда в США, стремясь тем самым подменить рабочий Первомай.
«Отцы города» построили на берегу реки Чикаго «Парк с видом на реку», заманивая сюда рабочих на празднование Дня труда. Все аттракционы, все шоу здесь построены на взвинчивании нервов. Но халтура и шарлатанство не по вкусу рабочему чикагских боен или сталевару.
Парк рассчитан на рабочих и их семьи — подлинных создателей богатств Америки, а «отцы города» пропагандируют здесь совсем других героев. Центральное место в парке занимает галерея знаменитых преступников США. Здесь выставлены в натуральную величину фигуры гангстеров и бандитов. Гангстер Фрэнк Джеймс рекламируется как герой, совершивший 100 краж в поездах и 24 убийства, бандит Джим Юнакер — как совершивший 30 убийств и 17 налетов на банки. А вот другое «увеселительное место» в парке.
В железных клетках на специальных сиденьях прикреплены пять больших кукол, выкрашенных черной краской. Посетителям вручают мячи и предлагают бросать их в мишень. В случае попадания в мишень сиденье в клетке падает, а вместе с ним падает в воду сидящий в клетке «негр».
Гнусное развлечение! И немногих оно привлекает.
Рабочие Чикаго отмечают 1 Мая, как самый дорогой сердцу праздник, в другом месте. Мне выпала честь быть очевидцем празднования 1 Мая в Чикаго в 1961 году.
В канун праздника в здании «Эшланд одито- риум», расположенном в рабочем квартале, состоялась профсоюзная конференция, в которой приняли участие 275 руководителей низовых организаций. Конференция единодушно приняла решение об усилении борьбы против агрессивной политики правящих кругов США. Конференция одобрила идею обмена профсоюзными делегациями между Соединенными Штатами и социалистическими странами.
Перед самым закрытием председатель конференции, один из руководителей профсоюза автомобильной промышленности — Гарри Росс, под бурные аплодисменты делегатов предложил:
— Давайте пригласим в Америку Юрия Гагарина. Рабочие устроят ему такой прием, какого заслуживает человек, совершивший величайший подвиг в истории.
Первомайская демонстрация состоялась не 1 мая (это был рабочий день), а в воскресенье 30 апреля. Тысячи рабочих пришли на кладбище Уолдхейм, где похоронены товарищи, погибшие на площади Хей- маркет 1 мая 1886 года. Демонстранты поклялись быть верными делу рабочего класса, бороться за лучшие условия жизни и труда, за мир и дружбу с Советским Союзом.
Чикаго сегодня — бастион прогрессивной Америки. Здесь сосредоточены центры ряда прогрессивных организаций. В Чикаго в сентябре 1919 года была основана Коммунистическая партия США. И сейчас она имеет здесь наибольшее влияние по сравнению с другими промышленными центрами.
Здесь происходят всеамериканские съезды и конференции организаций, борющихся за мир, против поджигателей войны. И не случайно вместе с тем, что именно здесь, в Чикаго, на улице Монро, находится штаб-квартира организации монополий под названием «Совет американской безопасности», ведущей шпионаж и подрывную работу среди профсоюзов. В штаб-квартире сосредоточен центральный архив «черных списков», в которые занесены имена полутора миллионов прогрессивно настроенных профсоюзных активистов и рабочих.
Мне довелось быть в Чикаго и в кризисные годы и во время просперити.
...С высоты птичьего полета вечером город пред-ставляется в виде темных квадратов и прямоугольников: это прямые, как стрелы, главные улицы перекрещиваются под прямыми углами. Улица Стэйт-стрит, разрезающая город по меридиану, и пересекающая ее Мэдисон-стрит делят город на четыре части: северо-западную, северо-восточную, юго-за-падную и юго-восточную. Последние две части обычно называют «нижним городом» — даунтауном.
Деловой центр Чикаго — в районе юго-восточной части города — носит название Луп (петля). Река Чикаго образует здесь как бы петлю, отделяющую Луп от города с севера и запада. С востока границей Лупа является парк Гранта, расположенный на берегу озера Мичиган. С юга Луп ограничен широким шоссе имени Франклина Рузвельта.
Луп называют чикагским Уолл-стритом. Здесь сосредоточены крупнейшие банки, конторы корпораций и трестов. Пятьдесят человек — директора банков и управляющие компаний—правят Лупом, городом Чикаго и прилегающими штатами Среднего Запада. Здесь же, чтобы приказам не приходилось
долго путешествовать, они построили административные учреждения города.
На улице Ла-Салле в многоэтажных монументальных серых зданиях размещены чикагская фондовая биржа, банки, страховые компании, управления железнодорожных линий. На Мэдисон-стрит в таких же небоскребах расположились редакции королей желтой прессы — Маккормика и ***ста. Их газеты господствуют на газетном рынке так же, как банки на финансовом.
Я побывал на знаменитой чикагской зерновой бирже. В огромном высоком зале сооружены два больших возвышения, имеющих форму восьмигранника. Здесь располагаются агенты крупнейших корпораций, занимающихся куплей-продажей пшеницы. Для других агентов устроены два восьмигранника поменьше. По стенам развешаны большие табло, на которых отмечаются кол****ия цен. Вдоль стен за столами-конторками оформляются сделки.
В помещении царит невероятный шум. Агенты кричат, хватают друг друга за руки, за грудки. Бывают и потасовки, особенно в кризисные дни падения цен.
Прибыли корпораций, торгующих зерном, баснословны. Во время моего посещения корпорации скупали у фермера пшеницу за цену, в 7 раз меньшую, чем стоил хлеб в чикагских магазинах. Вся разница идет в карманы монополий, которые держат в своих руках торговлю зерном, мукомольное производство и хлебопечение.
Мы также побывали на бойнях фирмы «Армор». Возможно, что когда-то это были технически хорошо оснащенные предприятия. Но теперь оборудование очень устарело.
— Смотрите, здесь не только убивают 1200 свиней, 220 быков и 200 телят в час, но здесь в короткое время превращают сорокалетнего рабочего в старика, а здорового человека — в калеку,— говорили нам рабочие.
Несчастные случаи на бойнях — повседневное явление. Это придает особенно драматический характер борьбе профсоюзных организаций за создание пенсионного фонда для рабочих.
Рабочие рассказали, что администрация старается еще больше ускорить темп работы. Сокращается и без того короткий обеденный перерыв. Утром на завтрак рабочему дается 10 минут. Обеденный перерыв тоже составляет 10 минут. Малейшая оплошность влечет за собой штраф или даже увольнение. От рабочего требуется огромное напряжение. Такие же условия труда и на других трех чикагских бойнях, принадлежащих компаниям «Свифт», «Вильсон» и «Кадэхи». Эти четыре фирмы (включая «Армор») контролируют мясохладобойную и мясоконсервную промышленность Соединенных Штатов.
Работа на бойнях считается самой тяжелой и не-благодарной. Люди бегут отсюда при первой возможности. Подавляющую массу рабочих составляют наиболее эксплуатируемые и бесправные категории: негры, уроженцы Пуэрто-Рико, американцы польского, венгерского, итальянского происхождения. Корпорации охотно используют перемещенных лиц. Им платят в 1,5—2 раза меньше, чем американским рабочим, и заставляют быть штрейкбре***ами.
Чикаго — город необыкновенной роскоши и жутких трущоб. Здесь пороки «американского образа жизни» выделяются особенно ярко.
Те, кто владеют Лупом, живут к северу от него, за рекой Чикаго, на берегу озера Мичиган, именуемого «Золотым берегом». В Чикаго говорят, что каждый квадратный фут в дворцах и фешенебельных особняках оценивается сейчас в 20 тысяч долларов. В одном из таких дворцов обосновалась семья «герцога Чикагского», как бульварные перья подобо-страстно именовали газетного короля — покойного Роберта Маккормика.
Луп и «Золотой берег» окружают плотным полукольцом трущобы — море трущоб, где живет трудовой люд, создающий богатства Чикаго. Луп и «Золотой берег» отгородились от трущоб высокой каменной стеной.
Вот, например, как выглядит рабочий квартал в юго-западной части города, с севера ограниченный 26-й улицей, с юга — 31-й, с восточной стороны — улицей Вентворт и с западной — улицей Холстид.
Дома квартала, выходящие на эти четыре улицы,— это главным образом одно- и двухэтажные кирпичные здания, построенные лет 100 назад. Их стены снаружи обшиты досками. Обшивка прикрывает образовавшиеся дыры в стенах.
Внутри же квартала творится что-то невообразимое. Здесь тесно прижались друг к другу прокопченные домики, которые напоминают наспех сколоченные голубятни. Основу составляют четыре столба, к ним приколочены доски, сверху прикрытые иногда старой фанерой. Крыша состоит из ржавых листов железа, скрепленных деревянными планками. Боль-шинство окон закрыто тряпьем или заколочено жестью. Здесь трудно дышать.
Этот жилой квартал не исключение: подобные кварталы тянутся на километры.
Но даже за самое убогое жилище рабочие вынуждены платить домовладельцам втридорога.
Группа жен рабочих, проживающих по улице Гаррисон, Западный Чикаго, написала коллективное письмо в газету «Чикаго дейли ньюс» с просьбой защитить их от произвола домовладельца. Семьи рабочих живут в полуобвалившихся домах, нет канализации и отопления, но владелец из года в год повышает квартплату. Дело дошло до того, что буквально за клетушку он берет 60 долларов в месяц.
Газета прислала своего корреспондента. Между ним и жильцами произошел следующий разговор.
Корреспондент: Почему вы не жалуетесь властям? Ведь ваш район подпадает под контроль над квартплатой.
Представитель жильцов: Мы жаловались, но городские власти оставили нашу жалобу без внимания.
Корреспондент: Тогда обратитесь в суд.
Представитель жильцов: В суд мы тоже обращались, но из этого также ничего не вышло. Знаете, кто является владельцем наших домов? Сенатор штата Иллинойс Рональд Либонати. В ответ на нашу жалобу судья пригрозил, что будет «судить нас за клевету». Напутствуя нас, судья сказал: «Вы, жильцы, должны быть благодарны за то, что вашим хозяином является такой приятный человек, как сенатор Либо- нати». К прокурору мы обращаться не стали, так как это брат сенатора Эллидор Либонати.
Корреспондент ретировался, а газета ничего не сделала в пользу жильцов, страдающих от произвола домовладельцев, если не считать небольшого репортажа. В нем «Чикаго дейли ньюс» предостерегла чикагские власти, что люди, проживающие в «потрясающих трущобах и живущие в потрясающе жутких условиях», могут «объединиться в борьбе против существующих порядков».
Жизнь рабочих Чикаго
С жизнью рабочих Чикаго мы знакомились через профсоюзы. Руководители многих низовых профсоюзных организаций сталеплавильщиков и предприятий сельскохозяйственного оборудования охотно приглашали нас в дома рабочих.
С рабочим Джо (он просил не называть его фамилии) мы познакомились на собрании 108-го отделение профсоюза рабочих сельскохозяйственного машиностроения, куда нас пригласил вице-президент этого профсоюза Уильям Смит. Джо работает литейщиком на одном из заводов треста «Интернейшнл харвестер». После собрания Джо пригласил к себе на чашку чая.
Джо обитает в одном из тех домов, которые выходят на лицевую сторону квартала. Ветхая деревянная лестница, облупленные стены и потолок. Обстановка квартиры: несколько стульев, деревянный стол, кровать, диванчик...
— Вот и все наше хозяйство,— сказал Джо.— А ведь я один из тех немногих счастливцев, которые зарабатывают 80—100 долларов в неделю. Несмотря на это, приходится туго.
Он показал на четырех ребятишек:
— Они, кроме молока, по сути дела, ничего не имеют. У врачей я в таком долгу, что придется расплачиваться с ними, вероятно, в течение нескольких лет. Когда родился первый ребенок, я уплатил акушеру 150 долларов, за двух следующих — по 200 долларов за каждого, а последний обошелся мне в 750 долларов, так как жена заболела и пролежала в госпитале две лишних недели...
Два других собеседника — рабочий сталеплавильной компании «Рипаблик стил» Джозеф Падилла и Мартин Марселла — своих имен не скрывали. Они по-дружески называют своего товарища Джо «аристократом». По сравнению с ними Джо получает много больше.
Жена Марселла Ирен рассказала следующее о бюджете семьи.
Муж получает 220 долларов в месяц. Получка рас-пределяется так: квартира — 70 долларов, на погашение кредита, полученного в профсоюзной кассе взаимопомощи,— 20 долларов, налоги — 50 долларов, транспортные расходы мужа—10 долларов, газ и электричество — 8 долларов. Итого — 158 долларов. На питание остается 62 доллара в месяц. Ирен говорит:
— Ума не приложу, как жить. Разве прокормиться на 62 доллара? Бросает в холод и жар при одной мысли: вдруг кто-нибудь из детей заболеет? (У четы Марселла четверо детей.) Тогда хоть полезай в петлю. Но бог пока нас милует...
Джозефу Падилла, который хотя и зарабатывает 70 долларов в неделю, приходится труднее, чем Мартину Марселла. Его жена с возмущением говорит:
— За шесть месяцев мы израсходовали на лечение детей 600 долларов. Правительство не отпускает ни цента на лечение детей. Наши дети нужны правительству лишь тогда, когда ему требуются солдаты!
Да, монополии «щедры» далеко не ко всем рабочим. Фабриканты и заводчики подкупают рабочих самой высокой квалификации и профсоюзную верхушку, возглавляемую Джорджем Мини. В этом мы хорошо убедились, беседуя с чикагскими рабочими и руководителями низовых профсоюзных организаций.
Очень многим рабочим, с которыми мы встречались в Чикаго, не удалось скопить денег на «черный день» — на случай, если они окажутся безработными.
«Черный день»! Два самых страшных слова в лексиконе американских рабочих. Сколько лишений и мучений пришлось пережить им в послевоенные годы во время экономических спадов, когда миллионы людей оказывались безработными.
В дни первой маевки чикагские рабочие требовали восьмичасового рабочего дня. Сейчас тысячи рабочих города борются за то, чтобы иметь право на работу, любую работу. Труженики Чикаго выходят теперь на первомайскую демонстрацию под лозунгом: «Работы и хлеба!».
В 1961 году губернатор Кернер опубликовал поразительные данные: в Чикаго и его окрестностях насчитывалось 1 миллион 125 тысяч человек, которым не на что жить, и они, как заявил губернатор, «остро нуждаются в продовольственной помощи». Кто эти люди? Это — каждый шестой сталеплавильщик, который вот уже много месяцев не имеет работы. Это — каждый пятый взрослый в Южном Чикаго, где живут негры и пуэрториканцы. Это — дети негра, ветерана второй мировой войны Арги Коуна, который, потеряв всякую надежду найти работу, повесился. Это — безработные и их голодающий семьи.
На Мэдисон-авеню, в той ее части, которая носит название Скид роад (дорога трущоб) и по которой во время местных и президентских выборов снуют агенты республиканской и демократической партий, покупая голоса бездомных, мы воочию убедились в справедливости заявления губернатора Кернера.
Тысячи безработных, мы не преувеличиваем, тысячи безработных со своими семьями стояли в очередях у питательных пунктов «Армии спасения» за тарелкой супа и куском хлеба.
БЕЗРАБОТНАЯ АМЕРИКА
Мой приезд в Соединенные Штаты совпал с первым экономическим спадом, который поразил страну после войны в 1948—1949 годах. Это было тяжелое время для миллионов американцев. В Бруклине, Бронксе и других рабочих районах Нью-Йорка безработные простаивали часами у дверей контор по найму рабочей силы. Но работу в то время нельзя было найти.
Знакомство с безработными произошло не в этих конторах, а, как это ни странно, на площади Фоли- сквер, находящейся рядом с Уолл-стритом. Странно потому, что на площади расположены не фабрики, заводы или мастерские, а полицейские и судебные власти, к которым у безработных не было никакого дела. Однако полицейские нашли дело к безработным.
В то время на площади, в здании Федеративного суда, одновременно, но в разных залах происходило два громких процесса: один — над лидерами Коммунистической партии США, другой — над большой группой безработных.
Подсудимые безработные были в большинстве молодые люди, вся вина которых заключалась в том, что они, измучившись, пришли требовать пособия или работы в одно из нью-йоркских учреждений по делам безработных. Среди подсудимых были ветераны второй мировой войны, награжденные орденами за мужество и отвагу в борьбе против германского фашизма. Один из них, Джек Гутцейт, был награжден Бронзовой звездой, другой, Пол Александер,— Серебряной.
Кэт Марино, пожилая женщина, как выяснилось на суде, мать троих детей, не имела работы в течение нескольких месяцев. Дети голодали, ибо пособие, которое она получила по безработице, давно израсходовано. Вместе с другими безработными она пришла просить помощи. Женщин, в том числе и Кэт, вначале просто не пустили в учреждение. Толстый полицейский гнал их резиновой дубинкой. Они все же прорвались внутрь.
— Что мне делать? — кричала Кэт.— Уморить детей голодом? Убить их? Утопить в реке?
— Мне все равно, убьете вы их или нет,— проворчал ей так называемый «социальный надзиратель» по имени Браннер. И вызвал полицию. Всех женщин забрали и вместе с другими безработными посадили на скамью подсудимых за «создание беспорядков». Многих из них приговорили к различным срокам тюремного заключения.
Такими лицами, как Браннер, и укомплектованы учреждения по оказанию помощи безработным. Если же кто-либо из них проявит заботу о несчастных людях, его увольняют. Так поступили, например, с Эдит Голднер. Работая в одном из подобных нью- йоркских учреждений и насмотревшись трагических сцен, она не выдержала и написала в газету статью, в которой рассказала о мучениях безработных и о бездушном отношении к ним властей. Ее обвинили в «коммунистической пропаганде» и уволили.
Ты лишний человек в обществе, ты никому не нужен! Это, пожалуй, самое страшное чувство из всех, которые переживает безработный. Ему, как милостыню, выдают пособие, чтобы он и его семья не умерли с голоду, хотя у него сильные руки и он готов пойти на любую работу. Но работы нет. И его нередко автоматически исключают из профсоюза и тем лишают последней защиты.
Лишние люди... Эта проблема стала в американском обществе проблемой номер один еще тогда, когда не родились многие нынешние безработные.
Бывший президент Герберт Гувер во время просперити обещал американцам «тысячелетнее царство процветания». Он заверял их в том, что на столе у каждого ежедневно будет курица к обеду. Однако известно, чем обернулось это пророчество Гувера при е^о же президентстве в тридцатых годах, в период жестокого экономического кризиса, потрясшего Америку.
В послевоенное время президенты тоже сулили американцам рай и процветание. Однако в эти годы в Соединенных Штатах имели место четыре экономических спада (1948—1949, 1953—1954, 1957—1958, и 1960—1961 гг.). Они не были такими разрушительными, как кризис тридцатых годов, но положение миллионов американцев было поистине жутким в эти периоды.
Весной 1958 года я и мои коллеги — журналисты решили отправиться в Вашингтон, чтобы ближе по-знакомиться с деятельностью правительства Эйзенхауэра в тот период. На страну надвигался экономический спад, дни были тревожные. В это время в столице США собралось много представителей крупнейших профсоюзов страны, которые настойчиво требовали от правительства принятия мер для борьбы с безработицей. В печати муссировались слухи о том, что профсоюзы готовят рабочий поход на Вашингтон.
По пути из Нью-Йорка в Вашингтон мы не собирались делать остановку в Балтиморе, однако задержались здесь на несколько часов. На одной из улиц этого прокопченного большого промышленного города нам бросилась в глаза длинная очередь людей. Очередь почти не двигалась. Люди топали ногами, толкали друг друга, чтобы согреться. Необычный для этого времени года морозный ветер пронизывал насквозь.
Знакомимся. Это те, кого в Соединенных Штатах называют лишними людьми, то есть те, кого пред-приниматели выбросили на улицу. Они стояли в очереди у одного из бюро по делам безработных.
— Газетчики? Пусть катятся к дьяволу! — ворчит один из очереди.— Они интересуются не нашим желудком, а тем, за кого мы будем голосовать во время выборов в конгресс, а какое мне дело до этих выборов? И при демократах я не раз стоял вот здесь голодный. Стою и сейчас, при республиканцах. Пусть катятся к дьяволу! — вновь воскликнул он и отвернулся.
Разговор оживился, как только наши собеседники узнали, что мы не балтиморские репортеры и не имеем никакого отношения к американским партиям. С группой безработных заходим в ближайший бар погреться и выпить по кружке пива. Собеседники охотно рассказывают о себе.
В Балтиморе десятки тысяч безработных. Многие из них длительное время пытались найти работу. Любую работу. Но безуспешно. С заводов и фабрик увольняли все новых и новых рабочих. Каждый день у дверей бюро по делам безработных выстраивались сотни людей в надежде получить работу или пособие. И каждый день слышали один и тот же ответ: «Работы нет, приходи завтра».
Примерно половина потерявших работу лишена права на получение пособия. Как они существовали? Случайными подачками благотворительных обществ. Примерно в таком же положении находились и те, кто получал пособие. Его едва хватало расплатиться за жилище и за молоко для детей. К тому же по
истечении месяца-полтора выплата даже этого пособия обычно прекращается.
Многие уже потеряли дома и домашнюю обстановку, приобретенные в свое время в рассрочку. Они переехали обратно, в наводненные крысами «скид роад», то есть в трущобные районы города, откуда им посчастливилось выбраться несколько лет назад.
— У нас даже имеется городское управление по борьбе с крысами, возглавляемое Джоном Чайлдсом. Только крыс в наших трущобах не убывает,— полушутя-полусерьезно заметил один из собеседников.
Наш вопрос о том, собираются ли местные власти что-либо предпринять для облегчения участи безработных, вызвал гримасы на лицах собеседников: «Городские власти успокаивают нас тем, что осенью положение может поправиться. А что мы будем есть до осени? Власти штата совсем потеряли разум. Людям и без того трудно, а они собираются увеличить налоги с населения штата Мэриленд, в том числе с балтиморцев, на 50 процентов!»
В железнодорожных поездах, магазинах, кинотеатрах, метро и других местах были вывешены плакаты: «Покупайте, покупайте! Только ты, покупатель, можешь помочь Америке». Вся печать включилась в кампанию, призывая покупателя открыть кошелек. А кошелек-то у многих пустовал!
Весна не принесла с собой процветания. Если в январе президент Эйзенхауэр говорил о «передышке» в экономике, то в марте он заговорил о «рецессии», а на пресс-конференции в конце апреля он признался, что правительство вынуждено ежедневно «мучительно переоценивать» свои взгляды относительно экономического положения в стране.
Переоценивать действительно было что. Вместо ожидавшегося улучшения, которое обычно наступало в Соединенных Штатах весной, кривая экономических показателей продолжала идти вниз. Вешались замки на ворота все новых и новых промышленных предприятий. Число банкротств средних и мелких промышленных и торговых фирм нарастало.
Не весеннее настроение господствовало в Вашингтоне и по всей стране. «Как в столицу,— сообщило агентство Юнайтед Пресс,— так и во все уголки
страны проник страх. Вся Америка охвачена страхом». «Наше общество тяжело заболело»,— вторила агентству газета «Нью-Йорк пост».
Балтимор был одним из многих американских городов, пораженных безработицей. 11 марта министерство труда и министерство торговли в совместном заявлении официально объявили, что в феврале армия полностью безработных в США перевалила за 5 миллионов человек. Однако и эти данные не отражали подлинного положения. По данным проф-союзов, армия полностью безработных составляла в стране минимум 6 миллионов. Только в феврале число безработных увеличилось почти на 700 тысяч. Такого положения не наблюдалось в Соединенных Штатах за последние два десятка лет.
Прибавьте к миллионам безработных членов их семей и вы увидите, что многие и многие миллионы американцев были в то время лишены средств к существованию. По признанию бывшего президента Соединенных Штатов Трумэна, у них «осталось одно право — страдать ».
Экономический спад ухудшил положение всех слоев трудового населения, но «с особой силой он давил,— по словам агентства Ассошиэйтед Пресс,— на фабричных рабочих».
В 1958 году число районов «экономического бедствия» выросло в Соединенных Штатах против 1957 года втрое. В промышленных центрах Западного побережья, в районе Великих озер и по всему Атлантическому побережью ежедневно теряли работу все новые и новые тысячи рабочих. Число безработных в шести штатах Новой Англии почти удвоилось по сравнению с предыдущим годом. Не лучше было положение в семи ведущих промышленных штатах: Нью-Йорке, Пенсильвании, Калифорнии, Мичигане, Огайо, Иллинойсе, Нью-Джерси. Экономический спад захватил многие районы.
В Детройте каждый седьмой рабочий не имел работы. Многие из них уже исчерпали пособие. «Некоторые семьи,— сообщал в то время журнал «Юнай- тед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт»,— теряют дома, приобретенные в рассрочку, так как не могут платить в очередной срок. Значительное число американцев покидает обжитые места, пытаясь найти работу в другом месте. Работающие туже затягивают ремень».
6317
Таким представляется Нью-Йорк тем, кто прибывает сюда на пароходе из Европы. Ни один город мира не похож на Нью-Йорк, как, впрочем, не похож на него и ни один другой американский город.
6318
Из Нью-Йорка можно выехать только по мостам или через тоннели. Этот мост, носящий имя Джорджа Вашингтона,— самый красивый в городе.
Исполины из бетона, стекла и стали характерны для центра Нью-Йорка — острова Манхэттен. Это в них расположены штабы компаний и банков.
6319
В число миллиардеров входит и , кардинал Спеллман. На снимке — собор Святого Патрика на Пятой авеню, принадлежащий Спеллману.
6320
Уолл-стрит — сердце монопо-листической Америки. Отсюда миллиардеры правят страной.
А это те, кто создает все богатства страны. Будни простых американцев — это радости и беды, заботы и надежды. И страх: как бы не заболеть, как бы не потерять работу, не оказаться за бортом жизни. На снимке — безработные ньюйоркцы около ночлежки на Бауэри-стрит.
6321
6322
Не правда ли, трогательно? Миллиардер Нельсон Рокфеллер горячо пожимает руку простой женщине. Впрочем, это всего лишь картинка предвыборной кампании. Охотясь за голосами избирателей, политики, подобные Рокфеллеру, щедро рассыпают фальшивые улыбки и такие же обещания, целуют младенцев и раздают автографы, изо всех сил стараясь казаться этакими «простецкими парнями».
6323
«Помогите нам!»—взывают обращения многочисленных обществ Нью-Йорка, объединяющих престарелых, слепых, калек, ветеранов войны. Но магнатам капитала нет дела до обездоленных.
6324
У богачей свои заботы. Посмотрите: эти драгоценности, которыми увешана миллионерша Хетти Сильвия, стоят 350 тысяч долларов. Ну легко ли нести такое бремя украшений?! Где уж тут думать о благотворительности...
6325
Неуверенность в будущем, шаткость сегодняшнего благополучия, если оно есть,— это знакомо большинству американских семей. Как видно из рисунка, взятого нами из журнала «Ньюсуик», до обеспеченности многим из них совсем... рукой подать.
6326
Столица рабочей Америки Чикаго — город необычайно резких социальных контрастов, город роскоши и трущоб. На фото — один из уголков рабочих кварталов города.
Вид деловой части Чикаго, где сосредоточены банки и правления компаний.
6327
6328
«Дайте работу!»—этого требуют тысячи безработных Чикаго, Нью-Йорка, Питтсбурга, Буффало... Когда муниципалитет Нью-Йорка объявил, что требуется 180 рабочих для очистки улиц, в очередь встали 7500 человек.
Полицейскими дубинками встретили чикагские власти рабочих, когда они вышли на первомайскую демонстрацию (к концу 30-х годов).
6329
Обычная для США картина: очередь безработных за тарелкой супа и куском хлеба. Снимок сделан в городе Мемфис.
Рабочая Америка ведет ожесточенные стачечные бои с монополиями за свои права, за сносные условия труда, за повышение заработной платы. На фото показаны пикеты водителей и механиков автотранспортной компании (город Броктон), которые объявили забастовку.
6330
Можно видеть и такие демонстрации. Представители ряда американских профсоюзов требуют расширения торговли между Западом и Востоком, видя в этом возможность уменьшить армию безработных в США. Участники демонстрации также требуют, чтобы состоялся обмен профсоюзными де-легациями между США и социалистическими странами.
6331
В таких домах живут шахтеры Западной Виргинии.
А в эти хижины, наспех сколоченные из старых досок и ящиков, пришлось переехать некоторым рабочим семьям города Финикс, когда они оказались без работы.
Ежегодно тысячи разорившихся фермеров вынуждены покидать сельские районы США. Это одна из брошенных ферм. В рекламных изданиях, предназначенных для заграницы, пропагандисты США на все лады расписывают «райскую жизнь» фермеров. Однако в Америке хорошо знают, что там поставлено под угрозу само существование односемейной фермы.
6332
Когда негры-юноши в городе Монтгомери попытались сесть в автобус, где ехали белые, над смельчаками была учинена полицейская расправа. Посмотрите, какой гнев написан на лицах американских держиморд,— подумать только: «черный» осмелился переступить цветной барьер!
6333
Тяжко живется на Юге США людям с темным цветом кожи. О неумолимом цветном барьере им то и дело напоминают надписи: «Только для белых».
6334
Террор, угрозы, запугивания — ничем не гнушаются власти Юга, чтобы сохранить расистское «статус-кво» в своей вотчине. На фото — губернатор Алабамы Паттерсон, полицейские чины и судьи, одетые в бала-хоны Ку-клукс-клана, перед очередной расправой с неграми.
Крупные землевладельцы Юга принадлежат к числу тех, кто имеет все основания быть довольным «американским образом жизни». Иа снимке вы видите один из дворцов, в которых живут плантаторы-богачи.
Многим американцам, потерявшим работу, приходилось все начинать сначала — с того, с чего они начинали десятки лет назад! Приобретенные в кредит домашняя утварь и другие вещи, за которые приходится платить годами,— все это безвозвратной без компенсации переходило обратно банкиру или предпринимателю.
Когда конгрессмены возвратились с пасхальных каникул в Вашингтон, снова зазвучали «разоблачительные» речи под куполом Капитолия. Демократы с еще большей силой обрушились на республиканцев, обвиняя их в том, что они ввергли страну в экономический кризис. Республиканцы огрызались, называя демократов демагогами.
Шуму было много, однако, когда речь зашла о мерах помощи безработным, дело ограничилось взаимной перебранкой. Как республиканцев, так и демократов меньше всего беспокоила трагическая участь американских граждан, оказавшихся без работы.
А ведь конгрессменам, надо полагать, было известно положение их избирателей. Во время пасхальных каникул они приехали в свои избирательные округа. Кроме того, им, как было видно из сообщений печати, ежедневно писали с мест.
В своем обращении к конгрессмену Перкинсу шахтеры из штата Коннектикут сообщали: «Мы работаем один день в неделю. Люди у нас голодают. Дети не могут ходить в школу, потому что у них нет ботинок».
Избиратель Пинникс из Северной Каролины в своем обращении сенатору Гору, которое было опубликовано газетой «Вашингтон пост», описал то, что видел во время служебной поездки по штатам Аризона, Техас, Калифорния и Вашингтон. В письме, в частности, говорилось: «Шестьсот безработных, не имеющих ни жилищ, ни денег, семь дней в неделю стоят в очереди за получением тарелки супу в Портленде. «Гроздья гнева» вновь созрели на всех крупнейших фруктовых и овощных плантациях в Калифорнии.
Национальная конференция по вопросам безработицы в США.
Национальная конференция по вопросам безработицы открылась 8 апреля в выставочном зале «Нейшнл гард армори». Совсем недавно в нем с большой помпой демонстрировали последние модели американских автомобилей, а спустя неделю в этом же зале показывалась другая сторона «американского образа жизни», однако без рекламной шумихи. И не без основания. Плакаты, развешанные по стенам зала, носили отнюдь не рекламный характер: «Дайте нам работу!», «Нет в Америке сейчас более важной проблемы, чем безработица!».
Со всех концов страны сюда съехалось свыше 10 тысяч представителей безработной Америки, а также представители профсоюзов, входящих в объединение АФТ — КПП, которые выступили инициаторами конференции. Ее участниками были сталеплавильщики Питтсбурга и Чикаго, рабочие автомобильных заводов Детройта, железнодорожники Кливленда, Филадельфии и других районов страны, многие из которых вот уже свыше двух лет не могли найти работу. Даже прожженные профсоюзные боссы, понимая настроения рабочих и боясь растерять остатки своего влияния среди них, вынуждены были забить тревогу.
Открывая конференцию, председатель АФТ — КПП Мини заявил, что «эта чрезвычайная конференция созвана для того, чтобы привлечь внимание всей страны к внутренней проблеме номер один — массовой безработице», к «человеческой трагедии, которую переживают американские семьи в городах и поселках по всей стране».
В результате роста безработицы, продолжал Мини, в стране образовались районы голодных людей. Голодающие требуют, чтобы их накормили, чтобы им предоставили работу, и мы должны дать им ответ.
Заместитель Мини — Рейтер в свою очередь заявил, что правительство Соединенных Штатов и конгресс не желают замечать армии безработных. «Президент Эйзенхауэр,— сказал Рейтер,— говорит о процветании. Я не знаю, что он имеет в виду. Упрямые, жестокие факты говорят о том, что в стране имеется 167 критических районов безработицы, где от 6 и более процентов рабочих не имеют работы, не говоря уже о тех, которые давно не могут найти работу и давно исключены из списка безработных. По улицам в поисках работы ходят люди, которые имеют десятилетний стаж работы, а в автомобильной промышленности рабочие с двадцатилетним стажем находятся за бортом».
Речи делегатов с трибуны конференции звучали суровым приговором в адрес правительства и монополий, которые не желали облегчить участь безработных. В штате Нью-Йорк по указанию губернатора Нельсона Рокфеллера многим новым категориям безработных отказали в какой-либо помощи. Они и их семьи были обречены на голод. В штате Мичиган, по сообщениям делегатов, армия безработных вновь перевалила за 400 тысяч человек. В Детройте безработные, израсходовав сбережения, продавали домашние вещи. Под мостами и на набережных Детройта, как во время кризиса тридцатых годов, располагались на ночлег те, кто оказался без средств к существованию.
Делегаты из Коннектикута охарактеризовали положение у себя в штате словами: «Массовая безработица, массовая нищета». Касаясь положения на железнодорожном транспорте, вице-президент АФТ—• КПП Гаррисон заявил, что «нынешний год является для железнодорожников самым мрачным и тяжелым по сравнению с любым временем в истории США». На железных дорогах сотни тысяч оказались безработными, причем те из них, которые достигли сорокалетнего возраста, больше не могут получить работу. Подавляющее большинство безработных исключено из списка на получение пособия. «Наша страна богата естественными ресурсами, мы имеем капиталы и квалифицированную рабочую силу, однако наша экономика все время хромает, и худшее, по- видимому, все еще впереди»,— закончил он.
По приглашению руководства АФТ — КПП на конференции выступили министр труда Митчелл, лидер демократов в сенате Джонсон, сенатор Дуглас и ряд других конгрессменов. Они признали, что им «известна проблема безработицы». «В Западной Виргинии и в штате Кентукки,— сказал, например, сенатор Дуглас,— мужчины, женщины и дети безработных голодают. Имеются данные, что в таком положении находятся безработные не только в этих штатах». Сенатор Аллот сказал, что он недавно побывал в «городах-привидениях», расположенных, в частности, в его штате Колорадо.
Все они выражали сочувствие «трагической участи безработных», однако никто из них не смог предложить что-либо для решения проблемы безработицы. Митчелл прямо заявил, что «правительство Соединенных Штатов не обязано и не может при нашей экономической системе обеспечить всем работу».
Было, конечно, не новостью, что буржуазное правительство США не может обеспечить всем работу, а следовательно, нормальную жизнь для людей труда. Когда мы возвратились с конференции в Нью-Йорк и вновь посетили управление по делам безработных и биржи труда, то увидели в очереди многих из тех, кто возвратился из Вашингтона с Национальной конференции по вопросам безработицы. На их лицах было отчаяние и горькое разочарование. Чиновники из бюро по делам безработных, как и раньше, отвечали: «Работы нет. Оказать помощь не можем. Денег нет и в ближайшем будущем не предвидится».
Губернатор штата Нельсон Рокфеллер в своих выступлениях по телевидению лицемерно выражал «огромное беспокойство» в связи с ростом безработицы в подвластном ему штате. Но предпринял ли миллиардер что-либо на деле для облегчения участи безработных? Ровным счетом ничего. Рокфеллер посвятил все свои усилия переговорам с Вашингтоном об увеличении потока правительственных военных заказов компаниям, действующим в штате. А в это время подчиненная ему законодательная ассамблея в столице штата совместно с представителями промышленных и финансовых кругов занялась выработкой нового антирабочего зако-нодательства, призванного воспрепятствовать забастовкам.
Положение в Нью-Йорке, как и во всей стране, продолжало ухудшаться по мере углубления эконо-мического спада. Армия безработных и тех, кто был занят неполную рабочую неделю, перевалила летом 1959 года за 7 миллионов человек.
Нельзя сказать, чтобы вопрос о безработице не поднимался в правительстве и конгрессе. Лидеры федерации АФТ — КПП прямо с конференции в Вашингтоне направились в конгресс. Выступая в комиссии конгресса по законодательным предположениям, вице-президент федерации Рейтер заявил: «Миллионы американцев сейчас находятся в беде, потому что мы оказываемся не в состоянии обеспечить им работу и не оказываем им надлежащей помощи, пока они не могут найти работу». Секретарь— казначей АФТ — КПП Кери, выступая в той же комиссии, жаловался, что предприниматели и власти штатов «играют на человеческой трагедии», отказывая в помощи безработным.
Заслушав профсоюзных лидеров, комиссия через несколько дней ответила: «Конгресс не может увеличить помощь безработным». Под этим решением подписались конгрессмены и от республиканской и от демократической партий. Одобряя решение комиссии, «Национальная ассоциация промышленников» в своем заявлении цинично писала: «У правительства нет денег для этой цели». Другая организация Уоллстрита— «Американская торговая палата» заявила: «Какие бы лишения безработные ни испытывали, они всегда характерны для фазы спада».
Тем временем в Вашингтон и в адрес руководства АФТ — КПП потоком шли письма от безработных и низовых профсоюзных организаций. В них говорилось о бедственном положении миллионов американцев. Особенно много писем было из таких индустриальных штатов, как Мичиган, Нью-Йорк, а также из штатов Новой Англии.
Вот выдержки из некоторых писем, опубликованных газетой «Ньюс», центральным органом АФТ КПП.
«Залезли в долги по уши,— Сообщал один безра-ботный.— Выбросили из дома. Нечем кормить семью. Помогите нам. Я машинист-железнодорожник, но готов на любую работу. Мне 35 лет. Нигде не могу найти работу. В поисках ее износил последние башмаки. У нас слишком много голодающих. Герберт
Гувер покинул Белый дом 26 лет назад, однако мы живем так же, как во время депрессии тридцатых годов. Как быть? Где выход?»
А вот другое письмо: «В Чикаго у ворот стале-плавильных заводов ежедневно выстраиваются длинные очереди измученных людей, на лицах которых отчаяние. И хотя сталеплавильная промышленность достигла уровня, существующего до спада, на заводских воротах по-прежнему висит лишь одно объявление: «Работы нет»».
«Детройт — это город бедствия,— сообщала газета «Крисчен сайенс монитор».— Свыше четверти миллиона рабочих, видимо, навсегда лишились возможности вновь устроиться на автомобильных заводах. Они крепко задумываются над тем, к чему ведет их система «свободного предпринимательства»».
В столице сталеплавильной промышленности Америки Питтсбурге свыше 100 тысяч человек оказались без работы.
Поистине тяжкое положение сложилось во многих районах штатов, расположенных вдоль Аппалачских гор.
Корреспондент газеты «Вашингтон пост», побывавший в этих районах, вынес из поездки следующее впечатление: «От голубых гор Виргинии до Кентуккских плато десятки тысяч американцев живут в страшной нищете. Живут? Нет, просто трудно вообразить, как они еще существуют. Люди дышат на ладан. Невозможно забыть лица людей, на которых лежит печать голода и отчаяния». Во многих райо-нах на каждого одного работающего приходилось трое безработных. Это целая армия голодающих, взрослых и детей.
Владелец одного магазина рассказал корреспонденту «Нью-Йорк тайме»: «Люди оказались между молотом и наковальней. За всю свою жизнь я не видел здесь более ужасного положения».
Политика Вашингтона в вопросе о безработных имела целью подавить забастовочное движение, усилить эксплуатацию и наступление на жизненные права трудящихся. Против тех рабочих, которых нельзя запугать и которые мужественно защищают свои права, вплоть до стачечной борьбы, монополии при наличии армии безработных принимали более «радикальные» средства, которые, например, были пущены в ход в том же штате Кентукки и некоторых других районах страны.
В ряде районов Кентукки в том же 1959 году про-исходили забастовки шахтеров. Предприниматели, пытаясь сломить бастующих, навербовали команды штрейкбре***ов из числа безработных. В помощь предпринимателям и штрейкбре***ам власти направили отряды войск и полицейских. Обстановка настолько накалилась, что многое напоминало времена кризиса тридцатых годов. Такими ожесточенными были схватки между безработными, с одной стороны, полицейскими и штрейкбре***ами — с другой.
...На исходе зимы 1960 года я отправился в Западную Виргинию. Заснеженные перевалы, обледенелые дороги делали путешествие в автомобиле трудным. Однажды мы застряли в шахтерском поселке Крик- кэбин — по имени ручья, вдоль которого расположились барачного типа дома шахтеров. Здесь когда-то разрабатывали уголь. Теперь многие шахты закрылись, а шахтеры остались: им некуда ехать, так как в других районах тоже нет работы.
Здесь произошла одна примечательная встреча, о которой следует рассказать...
Даже американским репортерам, которых, казалось, ничем нельзя удивить, стало не по себе, когда Джордж Уильямс заплакал. Им, видимо, никогда не приходилось видеть, как плачет шахтер. Было больно смотреть, как большой и сильный человек старался сдержаться, но не хватало сил. По лицу катились крупные слезы, но оно не просило о сострадании. Оно было гневным.
В этот день Уильямс, как обычно, встал рано утром, когда из-за гор еще- не появились лучи солнца, хотя спешить ему было некуда. Вот уже 14 месяцев, как он не работает, так же как не работают его товарищи по шахте. На ноги поднял голод. Вечером жена в отчаянии сказала: «Я начинаю думать над тем, чтобы наложить руки на себя и детей».
Последнюю тарелку супу Уильямс и его семья съели в понедельник — два дня назад. Вчера они ничего не ели. Дети — шестилетний сын Билл и четырехлетняя дочка Ли — спали у железной печки. Они спали беспокойно, вздрагивая и что-то говоря во сне.
Чем накормить детей?
Уильямс вышел на улицу. Ночью выпал снег, и долина покрылась белым ковром. В центре поселка на площади горел костер. У костра грелись девять товарищей Уильямса, тоже шахтеры. Он направился к ним. Невеселые велись здесь разговоры.
— Вчера в управлении компании повесили объяв-ление, Что в ближайшие месяцы работы не будет. Как будем жить? — говорил Хикс.
— Вчера на фабричной лавке тоже вывесили объявление, чдо больше никому отпускать продукты в кредит не будут...— вставил Джим Смит.
Уильямсу все равно в фабричную лавку идти было нельзя: в кармане ни цента, а он уже задолжал компании за продукты, полученные в кредит, 800 долларов. Доктору тоже следует уплатить 60 долларов за лечение дочери. А вчера налоговое управление прислало извещение, требуя, чтобы он внес 90 долларов, которые он якобы утаил в 1959 году, когда уплачивал' налоги. Семью Уильямса могут выбросить на улицу, если он не рассчитается с налоговыми властями.
За этими думами и застали шахтеров репортеры, прибывшие сюда из столицы Западной Виргинии и даже Нью-Йорка. Они рассказали, что скоро приедет грузовик, который доставит голодающим шахтерам «бесплатное продовольствие». И хотя каждой семье предполагалось выдать всего лишь немного картофельной муки и на несколько центов яичного порошка, фоторепортеры приготовились заснять сцену раздачи продовольствия, призванную показать, как новый президент Кеннеди «заботится о семьях безработных американцев».
Было больно и горько смотреть на эти приготовления наших американских коллег. Но спектакль не состоялся. Грузовик, видимо, застрял где-то на заснеженной дороге.
Вместо спектакля репортеры увидели слезы и гнев шахтера Уильямса. Но фотоаппараты не защелкали: такие сцены не представляют сенсации для американской печати. Репортеры послали в редакции краткие сообщения о том, что увидели в шахтерском поселке Крик-кэбин и на других дорогах Западной Виргинии. Вот что писал корреспондент нью-йоркской ***стов- ской газеты «Джорнел Америкен»: «Вдоль дорог стояли голодные, оборванные и грязные дети. Рядом с ними, тоже голодные, взрослые люди с мрачными лицами. Просто невозможно представить себе, но это факт: некоторые семьи на протяжении целого года не имели ни цента в доме, ни цента!».
После прихода правительства Кеннеди к власти новый министр труда — Голдберг объявил: две трети промышленных центров страны превратились в «районы бедствия». Согласно сообщенным правительством данным, в стране насчитывалось 6 миллионов безработных. Официальные данные, конечно, не отражали истинного положения: по крайней мере еще три четверти миллиона работали неполную рабочую неделю и с трудом сводили концы с концами. Имелись сотни тысяч таких безработных, которые не имеют права на получение пособия, а поэтому не зачисляются в официальные списки. Быстро росла «невидимая армия» безработных, которая тоже не вошла в официальные списки,— это были молодые люди в возрасте до 25 лет, которые пришли на рынок труда, но работу получить не могли.
Кеннеди
Не в пример своему предшественнику, Кеннеди в своем послании конгрессу в мае 1961 года заявил: «Сильная безработица во время экономического спада — это весьма отрицательное явление. В период восстановления сильная безработица нетерпима для свободной экономики. Это — главное социальное зло. Это — источник национальной слабости».
Вначале в Америке думали, что президент серьезно займется вопросом об устранении «источника национальной слабости». Газеты рекламировали его призыв к членам правительства «откровенно и полно» высказаться по проблеме безработицы.
Говорить действительно было о чем. Известно, что помощь в США оказывается максимум 60 процентам безработных. По всей стране в среднем еженедельное пособие составляет 33,73 доллара. Если учесть, что многим безработным этой суммы едва хватает расплатиться за жилище, то легко понять, что представляет собой это пособие. Кроме того, срок выплаты пособия составляет в среднем 12 недель, в то время как многие безработные не могут получить работу в течение многих месяцев и даже лет.
Конгресс, в котором большинство составляют представители демократической партии, и правительство Кеннеди, по существу, ничего не сделали для облегчения тяжелой участи безработной Америки. Более того, факты говорят о том, что правительство демократов, действуя в интересах монополий, намерено предпринять новое наступление на рабочую Америку.
Дело в том, что в конце 1961 года представители «Национальной ассоциации промышленников» предложили свое «решение» проблемы безработицы. Учитывая, что армия безработных становится все более массовой й застойной, воротилы Уолл-стрита высказали пожелание «изменить существующие методы учета безработицы», имея в виду путем статистической манипуляции «сократить» число безработных в США.
Идея пришлась по вкусу правительству. В конце декабря того же года президент Кеннеди назначил специальную комиссию для «проверки существующих методов трудовой статистики» и «ее улучшения».
Выводы комиссии будут известны года через два, однако можно с уверенностью предсказать, какими они будут. Конгрессмены постараются «уменьшить» на бумаге армию безработных миллиона на два, а то и больше и таким образом лишить этих людей даже нищенской помощи. Не случайно представители монополий и правительственных учреждений, занимающихся трудовой статистикой, в первые же дни работы комиссии усиленно подчеркивали, что у правительства нет денег, а дефицит бюджета растет из года в год.
Правительство Кеннеди
Правительство Кеннеди, как и правительство Эйзенхауэра, хочет найти выход из экономических затруднений в усилении гонки вооружений. С каждым годом увеличиваются ассигнования на производство атомно-водородного оружия, расширяется производство самолетов, танков, пушек и других видов вооружений.
Республиканцы и демократы в послевоенное время хвастались тем, что им удалось избежать такого кризиса, который охватил страну в тридцатые годы. Они приписывают этот «успех» гонке вооружений. Странная логика! Известно, что в послевоенное время эко-номические спады 4 раза поражали страну, приносили невероятные лишения миллионам американцев. Наметилась совершенно определенная тенденция: не успеют Соединенные Штаты выбраться из одного спада, как вползают в другой. Гонка вооружений не облегчает, а обостряет экономическую болезнь.
В марте 1961 года я был гостем денверского мил-лионера Норгрена, занимающегося производством важных частей для самолетов. Беседуя с ним, знакомясь с экономическим положением штата Колорадо и его столицей Денвер, я особенно ясно представил себе, к чему ведет гонка вооружений.
Штат Колорадо отличается от других районов тем, что здесь сосредоточено особенно много военных предприятий, в том числе те, где производится ракетное оружие. Власти надеялись, что в результате правительственных военных заказов экономическая гроза, разразившаяся в Соединенных Штатах в 1960—1961 гг., минует их штат. Надежды не сбылись.
Экономические затруднения нарастали. Мне рассказали, что, хотя военнйе предприятия работали на полный ход, происходило большое сокращение производства гражданских отраслей промышленности и, соответственно, наблюдался рост безработицы. В южных районах Колорадо, где сосредоточена горнорудная промышленность, каждый пятый рабочий оказался безработным. В металлургической промышленности каждый девятый — безработный. Имели место массовые увольнения в строительной промышлен-ности.
Норгрен — думающий человек. Он считает, что деньги, затраченные на производство оружия, выброшены на ветер и уж конечно не будут двигать производство США вперед. Что касается рабочих Колорадо, то они в полную силу испытали на себе фальшь «теории» о том, будто гонка вооружений обеспечит им работу.
Каковы же перспективы? Если правительство США будет проводить прежнюю внутреннюю политику, армия безработных будет расти еще быстрее, чем до сих пор. Об этом свидетельствуют факты.
В 1953 году, по официальным данным, в период наибольшего оживления деловой активности в США было 2 миллиона безработных. В конце года начался очередной спад производства, и, когда он закончился в 1956 году, армия безработных насчитывала 2 миллиона 900 тысяч человек. Вскоре последовал еще один спад и еще одно «восстановление», которое закончилось в 1959 году. На этот раз число безработных составило 3 миллиона 800 тысяч человек.
После четвертого послевоенного экономического спада постоянная армия безработных выросла до 5 миллионов человек. В 1962 году безработица в США составляла 5,6 процента общей численности рабочей силы страны, то есть была на том же уровне, что и в период кризиса 1954 года. «Это крайне тревожная статистика»,— заявил Дж. Кеннеди в феврале 1963 года, предупреждая об угрозе очередного, пятого по счету, спада в связи с низкими темпами роста американской экономики.
В связи с ростом населения страны численность работоспособного населения будет увеличиваться в ближайшее десятилетие в среднем на 1 миллион 200 тысяч человек в год. В то же время в результате только одной автоматизации производства будут терять работу 2 миллиона 300 тысяч человек.
Учитывая эти данные, в Вашингтоне и на Уоллстрите предполагают, что в недалеком будущем армия безработных даже в периоды так называемого процветания может составить не менее 10—12 миллионов человек.
Рабочую Америку ждут новые испытания.
Итоги правления новой администрации Кеннеди в Вашингтоне.
Каковы итоги более чем двухлетнего правления новой администрации в Вашингтоне?
В январе 1961 года, когда Кеннеди занял свой пост в Белом доме, он широковещательно обещал избавить страну от спадов и поднять экономику на «новые рубежи». Он даже назвал цифру роста: пять процентов в год. Но вот прошло два с лишним года. Несмотря на огромный рост военных ассигнований, экономика, по существу, топчется на месте.
На экономическом горизонте в начале 1963 года появились новые грозовые тучи. Об этом вынужден был сказать и сам президент. Выступая в Вашингтоне 25 февраля 1963 года перед членами Ассоциации американских банкиров, президент констатировал рост армии безработных и одновременно сокращение капиталовложений. А это самый верный признак свертывания производства.
Кеннеди, по существу, признал, что американская экономика начала вползать в новый — пятый по счету после войны — спад, хотя и выразил надежду на то, что спад не наступит в 1963 году. Однако думать так, писала по этому поводу газета «Нью-Йорк геральд трибюн», это все равно что сказать, «будто предмет, брошенный в воздух, не упадет назад на землю».
Чем президент предложил лечить больную экономику? Так называемой налоговой реформой, которую он предложил осуществить в 1963—1965 годы. В той же речи перед банкирами президент изобразил реформу как панацею от всех бед. Кеннеди даже заверил, что конечным результатом реформы может явиться четырехпроцентный рост экономики (заметим: Кеннеди теперь предал забвению свой лозунг о пяти процентах, который он выдвинул при вступлении на пост президента).
Сокращение налогов — вещь разумная, особенно для Соединенных Штатов. В этой стране до сих пор действуют астрономически высокие налоги военного времени. Ослабление налогового пресса увеличило бы емкость рынка и, соответственно, дало бы толчок росту экономики. Однако то, что намечается, по су-ществу, не имеет ничего общего с подлинной налоговой реформой.
Предложение президента предусматривает сокращение в течение трех лет (1963—1965 гг.) налогов с населения и предпринимателей на 10 миллиардов долларов. Граждане, доход которых составляет 3 тысячи долларов в год, сэкономят от снижения налогов всего лишь 1,5 доллара в месяц, то есть столько, сколько нужно уплатить за стрижку волос во второразрядной нью-йоркской парикма***ской! Американцы, доход которых кол***ется от 5 тысяч до 10 тысяч долларов в год, сэкономят примерно столько же в неделю. В выигрыше, оказывается, будут только миллионеры. Так, бизнесмен с ежегодным доходом в 1 миллион долларов получит в результате реформы 260 тысяч долларов. Увеличит ли реформа емкость рынка? Конечно, нет. Ведь не миллионеры покупают основную массу товаров.
Учитывая эти обстоятельства, газеты отозвались о налоговой реформе как о предвыборном маневре Кеннеди. С одной стороны, президент хочет ублажить предпринимателей и тем самым получить их поддержку на президентских выборах в 1964 году. С другой стороны, в случае, если республиканцам удастся провалить в конгрессе предлагаемую президентом налоговую реформу, он возложит на них вину за ухудшение экономического положения. «Довольно сомнительная, хотя и хорошо известная политическая тактика»,— писала в этой связи «Нью- Йорк тайме» в феврале 1963 года.
Последующие события вновь показали, что в планах президента предвыборные соображения действительно играют не последнюю роль. Он добивается поддержки со стороны магнатов капитала, то есть тех, кто в США определяет судьбу президентов. Это было вновь продемонстрировано в апреле 1963 года.
В этом месяце сталеплавильные компании Моргана повысили цену на сталь и изделия из стали — в десятый раз (!) после войны. Повышение на этот раз составило от 5 до 10 долларов на тонну — максимальное в послевоенное время. Как расценил президент эту акцию Моргана? В 1962 году он весьма бурно реагировал на аналогичный шаг Моргана, понимая, что повышение цены на сталь вызовет новую волну инфляции в стране. На этот раз, в 1963 году, он попросту промолчал.
Некоторые американские комментаторы сочли «капитуляцию» президента Кеннеди перед морганов- скими компаниями, как они выразились, «неожиданной». Во всяком случае, они считали, что Кеннеди «даст бой», чтобы укрепить свое положение среди простых избирателей. На наш взгляд, однако, позиция президента является вполне логичной. Ничего неожиданного в ней нет.
Кеннеди не собирается покидать Белый дом. Он явно намерен добиваться переизбрания, однако его положение в 1964 году осложнится. По всей видимости, его соперником будет куда более грозный кандидат, чем Ричард Никсон. Речь на этот раз идет о Нельсоне Рокфеллере. Поэтому мощная поддержка Моргана президенту просто необходима, и несомненно он ее получит.
Однако в своих предвыборных расчетах нынешний хозяин Белого дома может попасть из огня да в полымя. На это не без основания рассчитывает его соперник и одновременно соперник Моргана — Нельсон Рокфеллер.
Повышение цен на сталь вызовет новую волну инфляции в стране. За сталеплавильными компаниями, как это было в прошлом, последуют другие компании, которые также поднимут цены на свою продукцию. Вздорожают все виды товаров и оборудования. В то же время в результате снижения покупательной способности населения уменьшится емкость внутреннего рынка. Нет также никакого сомнения в том, что обострится финансовое поло-жение.
Агентство Юнайтед Пресс Интернейшнл, учитывая эти обстоятельства, в апреле 1963 года пришло к выводу: экономике Соединенных Штатов грозит новый кризис.
На это и рассчитывает Рокфеллер в своих планах в отношении Белого дома. Если экономическое положение США резко ухудшится, а это будет означать очевидный крах политики «новых рубежей» Кеннеди, Рокфеллер сможет использовать это в своих целях.
Вот как ведутся закулисные махинации за фасадом американских «свободных выборов»! Что касается широких слоев населения Америки, то для них выбора нет: победит Кеннеди или Рокфеллер — все равно придется туже затянуть пояс. Дуэль миллионеров между тем красноречиво говорит сама за себя. Миллионерам нет дела до подлинных интересов американского народа. «Свободное предпринимательство» в их понимании — это свобода эксплуатировать трудящихся и трясти карманы налогоплательщиков.
Вот почему мы и говорим: рабочую Америку ждут новые испытания.
3. ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ АЙОВА — «ПРЕКРАСНАЯ ЗЕМЛЯ».
Америка известна не только небоскребами, но и одноэтажными городами, размеры которых настолько малы, что их невозможно отметить на карте даже булавочным уколом. Здесь не останавливаются поезда дальнего следования, не садятся самолеты, автомобили проносятся мимо на огромной скорости.
Чем дальше от Нью-Йорка на запад, тем больше таких городов, расположенных вдоль магистральных шоссейных дорог. Село Рыбное, Рязанской области, где я вырос, выглядит городом по сравнению с этими одноэтажными городками. Их население нередко не превышает 300—500 человек, тем не менее к названию «Ньютон» или «Греймс» добавляется слово «сити», как будто речь идет о таких гигантах, как Нью-Йорк или Чикаго.
Жизнь этих американских городов обычно не при-влекает внимания большой печати или телевидения. О них вспоминают разве лишь перед выборами в конгресс или в случае какого-нибудь чрезвычайного происшествия, вроде крушения самолета, пролетавшего мимо.
Маленькая, часто деревянная, церковь, которую трудно отличить от обычного дома, бензозаправочная станция и пункт по ремонту сельскохозяйственных машин — вот обычно и все хозяйственные и культурные центры такого городка. Здесь нет клубов: молодежь собирается на вечеринки в домах по очереди. Здесь нет гостиниц и кричащей рекламы:
эти места не для туристов. Жизнь обычно замирает в 9 часов вечера и начинается с восходом солнца.
Это города фермерской Америки, а на самом деле поселения фермеров. Десятки тысяч таких сити разбросаны по Великому плато Среднего Запада, образуя «глубинки Америки».
Такой мы увидели Айову на исходе зимы 1960 года.
Штат Айова, по восточной границе которого протекает река Миссисипи, а по западной — река Миссури, занимает особое место в сельском хозяйстве Соединенных Штатов.
Необъятные поля сочной и высокой кукурузы Айовы американская печать рекламирует как символ процветающей сельскохозяйственной Америки. , Сами жители штата называют Айову барометром изменений «погоды» в американском сельском хозяйстве. Если фермеры Айовы схватили насморк, говорят здесь, то другие районы уже болеют воспалением легких.
Первыми обитателями Айовы были индейцы.
Само слово «айова» индейское, означает «прекрасная земля». Богатый чернозем, теплое влажное лето, мягкие зимы позволяют выращивать здесь рекордные урожаи кукурузы и успешно «перерабатывать» ее в мясо, масло, молоко и яйца. Айова — царство куку- * рузы и свиней. Два с половиной миллиона ее жителей ежегодно выращивают 20 миллионов свиней. Отсюда во все города страны идут потоком свинина, говядина, птица, яйца, молоко и консервированные продукты.
Айова — гордость фермерской Америки.
Фермеры этого штата, являясь представителями самой мирной профессии, кровно заинтересованы в сохранении мира и высоко ценят его блага. Как и миллионы других простых американцев, они искренне и горячо приветствовали Никиту Сергеевича Хрущева во время его визита в США осенью 1959 года. По инициативе айовских фермеров в 1955 году впервые произошел обмен сельскохозяйственными делегациями между США и СССР. Кукуруза стала как бы связующим звеном, символом на-лаживавшихся в то время контактов между двумя странами, и очень хорошим символом, как подчеркнул в своем выступлении в Де-Мойне Н. С. Хрущев, сказав, что лучше соревноваться в производстве мяса, молока, масла, чем водородных бомб.
У меня давняя дружба с айовскими фермерами. В 1955 году я путешествовал с делегатами из Айовы по Советскому Союзу, освещая их поездку в нашей печати. Делегация побывала на Украине, в республиках Средней Азии, на целинных землях в Поволжье и других районах Советского Союза.
Гости из Айовы сказали много хорошего и сделали ряд справедливых критических замечаний в адрес наших колхозов и совхозов. Они много, порой с восхищением, говорили о своей жизни на родине. На приемах, которые устраивали в их честь, айовские друзья дружно пели:
Айова, Айова,
Ты лучший штат в Америке,
Ты прекрасна, как мечта поэта...
Во время исполнения песни они вставали и, поднимая руки вверх, дружно восклицали:
Вот какая растет у нас кукуруза!
Так было 5 лет назад.
Зимой 1960 года я списался со своими друзьями и получил приглашение погостить у них несколько дней.
Время для поездки оказалось не совсем благоприятным. Бюро погоды сообщало: в Айове бушуют метели, по шоссейным дорогам трудно передвигаться. Однако поехать очень хотелось. У фермеров сейчас много времени. Они подводят итоги прошлого года, прикидывают возможности в новом году и, конечно, охотно поделятся своими мыслями по вопросам, которые волнуют обе наши страны.
Мы думали отправиться в Айову в автомобиле. Это и значительно дешевле, и легче добираться до фермеров, которые живут в районах, расположенных друг от друга за сотни миль и не связанных железнодорожным или воздушным транспортом. Однако в последний момент государственный департамент запретил поездку в автомобиле по магистрали Нью-Йорк — Де-Мойн. Пришлось раскошелиться на билет в самолете и на аренду автомашины в Де-Мойне.
И вот мы на дорогах Айовы. Когда я был здесь в сентябре 1959 года, освещая визит Н. С. Хрущева в газете «Известия», на полях, словно лес, стояли массивы пожелтевшей кукурузы. А сейчас не узнать Айову! Безлесная и равнинная, она покрылась полуметровым снежным ковром. Чувствуешь себя, как где-то на Кубани зимой.
Над дорогой то и дело низко пролетают фазаны и куропатки. Они тянутся к хозяйствам фермеров, ища пищи и укрытия от холода. Многие из них погибают на дороге, сбиваемые автомобилями, многие замерзают, так и не долетев до скотных дворов. На редкость суровой была зима 1960 года.
Поражает картина: бычки, свиньи, овцы стоят под открытым небом, на снегу. Позже нам рассказали, что во многих районах Айовы скот, выращиваемый на убой, всю зиму находится в открытых загонах и не только не замерзает, но прибавляет в весе. Это особые породы, легко переносящие холодный ветер и снег.
ЗА ЧАШКОЙ КРАСНОДАРСКОГО ЧАЯ
...Герберт Пайк возглавлял группу фермеров, побывавших на целинных землях в Казахстане. Это стройный блондин лет сорока. Пайк сохранил военную выправку. Во время войны он участвовал в боях на европейском фронте в качестве капитана-артил- лериста.
Нам понадобилось почти 6 часов, чтобы по заснеженной дороге покрыть на автомобиле 150 миль от Де-Мойна до Уайтинг-сити, где проживает Пайк. Зато найти его в поселке было легко. После поездки в Советский Союз он стал известен во всей округе.
Мы приехали на ферму в воскресенье. Пайк и его семья — жена и двое детей — только что вернулись из церкви. После вкусного обеда, которым угостила радушная хозяйка, нам показали ферму. Хозяйство было большое, и понадобилось немало времени, чтобы его осмотреть. Пайк, как мы считали, принадлежит к числу крупных фермеров: в его поместье свыше тысячи акров земли. Он выращивает кукурузу, откармливает скот, птицу, свиней.
Большой благоустроенный дом находится в центре усадьбы. Чуть вдалеке от него большие летнего типа бараки, где живут сельскохозяйственные рабочие, нанимаемые хозяином. Тут же птичники, свинарники и крытые дворы для племенного скота.
Казалось, все говорило о том, что хозяин фермы преуспевает. Но вот мы подошли к парку сельскохозяйственных машин и увидели необычную картину.
Трактора, молотилки, плуги, веялки и многие другие сельскохозяйственные машины стояли под открытым небом, заваленные снегом, хотя рядом были крытые помещения, специально предназначенные для хранения техники зимой.
Перехватив наш недоуменный взгляд, Пайк сказал:
— Это не мое. И вся ферма теперь не моя. Я здесь уже не хозяин.
Да, произошла довольно обычная для здешних мест история. Земля, постройки, сельхозмашины, скот — все это перешло в другие руки, другим людям. Они не работают на ферме, но присваивают ее доход. Пайк сейчас временно исполняет обязанности нечто вроде управляющего когда-то принадлежав-шей ему фермы.
Все это случилось вскоре после возвращения Пайка из поездки по Советскому Союзу. И до поездки он испытывал большие трудности, но начиная примерно с 1956 года Пайк терпел одну неудачу за другой. Инфляция, высокие налоги, рост издержек производства при одновременном сокращении доходов все более давали о себе знать. Только в одном 1958 году доход сократился на 15 процентов и был самым низким в послевоенное время.
Ферма несла убытки, приходилось неоднократно обращаться в банк за займами. К тому же в прошлом году умер отец, а сам Пайк заболел и надолго слег в госпиталь. На оплату больничных счетов ушла тысяча долларов. В конечном счете ферма перешла в руки того, кто давал взаймы.
У бывшего фермера нет дороги в жизни. Армию он ненавидит и на вербовочный пункт идти не хочет. Чтобы вновь самостоятельно заняться фермерством — нет денег. Пока семье помогает жена, работая учительницей в сельской школе. Что будет с Пайком дальше? Он не может ответить на этот вопрос. Его судьба в руках банкира, который может оставить его на ферме управляющим, но может и уволить.
Пайк великолепно владеет собой, но преждевременная седина выдает его переживания. Одним словом, невеселая история недавно преуспевавшего человека.
Простившись с Пайком, мы поехали к Мариому Стэддому, одному из крупных свиноводов Айовы, который также был в составе делегации, посетившей Советский Союз. Когда он путешествовал по нашей стране, на его ферме выращивали и откармливали 2 тысячи свиней. Это крупный фермер, особенно по масштабам Айовы, где преобладают односемейные фермерские хозяйства.
Стэддом живет в графстве Греймс, в 6 милях от столицы Айовы Де-Мойна. Он встретил нас на пороге.
— Как поживает Николай Иванович? — сразу же спросил меня Стэддом. Вопрос озадачил: я не знал,
о ком шла речь.
— Кубан, колхоз Лэнин,— сказал Стэддом, выговаривая русские слова на американский манер.
Общими усилиями установили, что речь идет о Николае Ивановиче Есине, председателе колхоза имени Ленина, Крымского района. В моей памяти воскресла картина: Стэддом, как бы не веря своим глазам, бегает по колхозному свинарнику, ощупывает каждую свинью, роется в кормушках.
Делегация давно покинула свинарник, а Стэддом все еще разговаривал с Есиным и бригадиром, который ведал 2 тысячами великолепных колхозных свиней.
И теперь, рассказывая о своей ферме, Стэддом ничего не скрывал и о своих впечатлениях об СССР. Рассказ был интересным и поучительным. Колхоз имени Ленина, как и многие другие колхозы и совхозы нашей страны, открыли глаза американскому фермеру. Сельское хозяйство Советского Союза произвело на него сильное впечатление.
Стэддом уезжал в Соединенные Штаты совсем с другим представлением о сельском хозяйстве и жизни нашей страны, чем то, с которым он приехал к нам. Его голова очистилась от лживых и предвзятых представлений о Советском Союзе, которые годами вдалбливала ему американская пропагандистская машина.
Как живет сам Стэддом?
Во время пребывания в Советском Союзе он говорил нашим колхозникам, что живет хорошо, преуспевает. Сейчас из беседы с ним и его женой выяснилось, что за последние годы положение фермера резко ухудшилось. По существу, он находится на грани банкротства.
У Стэддома позади болыцой жизненный путь. Это трудный путь типичного среднего американского фермера.
Мариом Стэддом основал свиноводческую ферму молодым человеком, 35 лет назад, получив заем от банка. Все последующие годы он отказывал себе во всем, выплачивая в договорные сроки проценты под заем. Вместе с ним на ферме трудилась жена, а затем сын. Семья работала 16—18 часов в сутки, летом и зимой. Стэддом использовал наемный труд в ми-нимальной степени и только в очень горячее время, когда нужно было сбывать свиней.
Фермеру пришлось пережить немало тревожных моментов в своей жизни. Не раз укладывал он пожитки на грузовик, собираясь покинуть ферму, но в последний момент находил выход. Крупная неудача постигла его в 1959 году, когда закупочная цена на свинину упала на 30 процентов, хотя в мага-зинах она осталась прежней. (Фермеры Айовы, как и других районов Америки, сбывают свою продукцию через посредников, которыми являются банки, страховые компании или другие организации, предоставляющие фермерам займы.) В результате только в 1959 году доход Стэддома сократился на треть, и над ним нависла реальная угроза банкротства.
В этом году Стэддом сокращает поголовье свиней в 2 раза. Соответственно уменьшится и доход. Удастся ли сохранить ферму? Пока трудно сказать, но во всяком случае ему вновь придется обратиться к банку с просьбой о предоставлении займа, а следовательно, еще более влезть в долги. Положение осложняется также тем, что сын поступил в колледж, и на его обучение понадобится не одна тысяча долларов. Если сын уйдет из колледжа, то его возьмут в армию, и Стэддом лишится работника в летнее время. Положение тяжелое, если учесть, что Стэддом в этом году не может нанять работника со стороны, а жена теперь уже не может работать, как прежде...
Шел дождь, а температура была 5 градусов ниже нуля, когда мы отправились к Чарльзу ***сту, третьему участнику американской сельскохозяйственной делегации от Айовы. Дорога покрылась льдом, и мы ехали черепашьим шагом. На окраине Сидер Фоллс- сити, расположенного в 120 милях к северо-востоку от Де-Мойна, наш «шевроле» остановил полицейский.
— Куда вас несет в такую погоду, черт побери?! —орал полицейский.
Мы объяснили. Полицейский согласился «доставить» нас к Чарльзу ***сту, который проживал в двух милях от Сидер Фоллс. Но какие две мили! Наш «шевроле», совершенно неприспособленный к зимним условиям, то скатывался на обочину дороги, то танцевал на месте. Я, мой друг Михаил Полоник, пресс-атташе советского представительства при ООН, и полицейский промокли насквозь, толкая машину. Наша одежда коробилась. В таком виде мы трое и явились к ***сту.
Гостеприимный хозяин отогревал нас виски и угощал краснодарским чаем. Как выяснилось, он заваривал щепотку этого чая — подарок кубанских казаков— лишь в исключительно торжественных случаях. Чай понравился также сопровождавшему нас полицейскому, и он поднял тост за здоровье кубанских казаков.
***ст принадлежит к числу односемейных фермеров, хотя в летний период нанимает работника. У него 320 акров земли. Он выращивает кукурузу, откармливает свиней и быков.
Рабочие Волгоградского тракторного завода, наверное, помнят ***ста. Это он спустил тогда с конвейера только что собранный гусеничный трактор и
успешно испытал его на заводском дворе, высоко оценив качества машины.
***ст много расспрашивал о своих друзьях, которых он приобрел в Советском Союзе,— о председателях колхозов и директорах совхозов, рабочих и колхозниках. Особенно много расспрашивал ***ст о Кубани. Его, как и других айовских гостей, Кубань заворожила. Мягкий климат, великолепная земля, привольные просторы и гостеприимные люди Кубани напоминали им Айову. Именно на Кубани они впервые запели песню о своем родном штате.
Рассказ ***ста о себе мало чем отличался от того, что мы слышали от Пайка и Стэддома. Положение фермеров в его округе неважное.
***ст говорит:
— О доходах лучше и не спрашивайте. Интересоваться нашими доходами в настоящее время все равно что интересоваться возрастом пожилой женщины. Многие наши фермеры живут на «казарменном положении»: одно время он владеет фермой, затем ферма переходит в руки банкира. Случается, если фермеру повезет, он выручает свое хозяйство обратно, но в данное время многим не везет. Многие терпят большие убытки. Одни разоряются и покидают насиженные места, другие резко сокращают производство и едва сводят концы с концами. Некоторые односемейные фермеры объединяются в своего рода кооперативы, пытаясь противостоять конкурентам со стороны крупных фермеров. Однако результаты пока неутешительны.
— В прошлом году,— продолжал ***ст,— в нашем графстве разорилось много мелких ферм. Если положение со сбытом продукции не выправится, односемейной ферме придется очень туго. По всему видно: прежде чем весной зазеленеет кукуруза, многие фермеры вынуждены будут покинуть Айову.
Да, легенда об Айове как о «вечно процветающем кукурузном поясе» Америки ушла в прошлое. К этому выводу пришли даже специальные корреспонденты газет «Нью-Йорк тайме» и «Уолл-стрит джорнел», путешествовавшие по Айове в одно время с нами.
У обочин дорог, напротив ферм, теперь можно видеть много табличек с надписью: «Рог 8а1е». Это фермы, предназначенные для продажи с молотка.
На окраине маленького города Вебстер-сити, графства Гамильтон, что в центре Айовы, мы остановили автомашину у одной такой таблички. Во дворе средних лет фермер и его семья — жена и шестеро детей — укладывали пожитки на грузовик. По всему было видно, что семья навсегда покидает родные края. Мы познакомились с главой семьи — сорокасемилетним Уайтейкером. Фермер разорился и думает устроиться где-нибудь в промышленном районе Орегона или в каком-нибудь другом штате. Кем? На этот вопрос Уайтейкер ответить не может. Всю жизнь он пахал землю и откармливал скот; другой специальности у него нет.
Почему покидает Айову?
— Вот уже многие годы,— сказал Уайтейкер,— все, что мы, фермеры, покупаем, растет в цене и все, что мы производим и продаем, падает в цене. В 1948 году я купил трактор, уплатив за него 2 тысячи долларов. Свинину в то время я продавал по 20 центов за фунт, а бушель кукурузы — за 1 доллар 25 центов. В этом году мне понадобился новый трактор, так как старый пришел в негодность. Я должен уплатить за него 3500 долларов, в то время как за бушель кукурузы мне сейчас дают всего 1 доллар, а за фунт свинины —12 центов. Какая «дешевизна», не правда ли? Однако когда покупатель идет в магазин, то он платит за этот фунт почти доллар. Вот как монополии-посредники грабят фермеров.
Гроздья гнева, рожденные в кризисные тридцатые годы, вновь набухают в Айове.
Владелец аукциона в Вебстер-сити рассказал нам: «Вот уже четверть века я продаю с молотка фермы, но мне не приходилось видеть столько разоряющихся односемейных ферм, как в настоящее время. В прошлом году через мой аукцион прошло вдвое больше ферм, чем в любой послевоенный год».
Фермеры либо за бесценок продают свои дома и обстановку, на приобретение которых они затратили всю свою жизнь, либо бросают их. Впереди — бараки для сельскохозяйственных рабочих или трущобные кварталы промышленных городов. Батрак или неквалифицированный рабочий — такова обычно судьба разорившегося фермера в современной Америке.
ЛОРЕН СОТ ПОЯСНЯЕТ. ЖИЗНЬ ФЕРМЕРОВ В США.
Путешествие по Айове подходило к концу. Мы хотели заехать к Олсену, четвертому участнику американской делегации, но наши друзья-айовцы отсоветовали. Дело в том, что, хотя Олсен числился в делегации фермером, он землю не обрабатывает и быков не откармливает. Его дом стоит на айовской земле, но в Айове он редкий гость. Олсен разъезжает за границей, выполняя поручения Вашингтона. Когда мы находились в Айове, Олсен находился в Индии, работая инструктором на американской выставке.
Мы повернули в Де-Мойн, где в это время проходил съезд айовских фермеров, созванный «Национальной ассоциацией фермеров». На съезде мы встретились с Лореном Сотом, пятым участником американской сельскохозяйственной делегации.
Сот является руководителем отдела редакционных статей ведущей айовской газеты «Де-Мойн реджистер». Это он первым в Соединенных Штатах выдвинул на страницах своей газеты идею обмена сельскохозяйственными делегациями между США и СССР.
Встреча проходила в частном клубе бизнесменов, на которую Сот также пригласил всех сотрудников своего отдела.
— Нам трудно соревноваться с вами,— сказал Сот.— Вы поставили задачу из года в год увеличивать сельскохозяйственное производство, а наше правительство проводит политику сокращения посевных площадей и, соответственно, сокращения сельскохозяйственного производства. Закон о консервации земли, одобренный конгрессом, приобретает все большую силу. Земельный банк в больших масштабах осуществляет программу сокращения по-севных площадей.
— Какое у вас сложилось впечатление о жизни наших фермеров? — неожиданно спросил нас Сот, прервав свой рассказ.
Мы сказали, что, по нашему мнению, фермерам в Айове приходится сейчас трудно.
— О да! — воскликнул Сот.— Еще в 1957 году в своей книге «Фермеры в тревоге» я писал, что треть
односемейных ферм живет в нищете даже во время просперити. Нищета в сельских районах известна в Соединенных Штатах. Это поразительный пример провала в американской экономике.
Согласно подсчетам Сота, в последние годы в Айове разорилось 15 тысяч фермеров. Большая часть их разорилась в прошлом году, хотя урожай был рекордным в послевоенное время. Одной кукурузы собрали 830 миллионов бушелей — на 15 процентов больше, чем в предыдущем году. Было выращено и откормлено рекордное количество быков, птицы, получено много молока и яиц. Но, когда дело дошло до сбыта продукции, картина получилась не такой радужной.
Монополии продиктовали угодные им цены. Цена на кукурузу была снижена на 20 процентов, а на свинину — на 33 процента, хотя в рознич-ной торговле кукуруза и свинина остались в прежней цене. В то же время издержки производства увеличились на 18 процентов. Выросли в цене все сельскохозяйственные машины, бензин и техническое масло. В такой же пропорции поднялась стоимость ремонта сельскохозяйственных машин. В результате тысячи фермеров вылетели в трубу.
Много воды утекло с тех пор, как фермеры Айовы побывали в Советском Союзе. Ныне они зажаты в тиски кризиса перепроизводства со всеми вытекающими отсюда последствиями. Перспективы не радуют. Правительство лишь советует: вновь сокращайте посевные площади. А результат этой политики один: разорятся еще тысячи односемейных ферм.
Фермеры Айовы, может быть, острее чувствуют на себе тиски кризиса, потому что привыкли жить лучше, чем другие американские фермеры. Во всем остальном положение в Айове глубоко характерно для всей сельскохозяйственной Америки.
Согласно официальным данным, в 1950—1959 годах в Соединенных Штатах разорилось 29 процентов фермерских хозяйств, причем за последние 5 лет этого периода —18 процентов. Разоряются мелкие фермы, имеющие 200 акров земли или меньше, то есть односемейные фермы.
Хотя розничные цены на продукты питания растут, доля фермера в тех долларах, которые тратит потребитель на эти продукты, все более сокращается.
В 1960 году доходы фермеров в целом по стране сократились на 16 процентов, в итоге разорились сотни тысяч хозяйств. Сенатская комиссия по вопросам сельского хозяйства, возглавляемая сенатором Эллендером, сообщила в 1960 году, что в ближайшее пятилетие доходы фермеров должны уменьшиться на 46 процентов. Под угрозу поставлено само существование односемейной фермы в Соединенных Штатах.
Президент Кеннеди в своем послании конгрессу 31 января 1962 года по вопросам сельского хозяйства призвал сократить в ближайшие годы сельскохозяйственное производство «до более низкого уровня, чем уровень потребностей». Тем самым президент одобрил политику, имеющую целью сохранить высокие рыночные цены на продукты. Результатом явится то, что разорится огромная масса фермеров; уже сейчас, как признал Кеннеди в том же послании, сельские районы страны ежегодно вынуждены покидать 1 миллион человек, испытывающих «тяготы и страдания».
К концу 1960 года на правительственных складах скопилось сельскохозяйственных «излишков» на 9 миллиардов долларов, причем одно хранение их обходилось ежедневно в 2 миллиона долларов. И это в стране, где насчитываются миллионы бедствующих безработных! Однако правительство не трогает запасы, потому что монополии хотят сохранить вы-, сокие цены на рынке. Закон джунглей...
Мало кто из фермеров Айовы покидает свои края в качестве туриста: доходы не позволяют, да и свободного времени мало. Поэтому кое-кто в Соединенных Штатах считает, что мысли айовцев идут в русле официальных пропагандистских стандартов Америки. Это, однако, далеко не так.
Путешествуя по Айове, беседуя с фермерами и представителями фермерских организаций, мы убедились, что экраны телевизоров или страницы большой прессы США не отражают мысли и чаяния граждан Айовы.. Побывав в Айове, мы особенно хорошо поняли, почему здесь так тепло, с чистым сердцем принимали главу Советского правительства Н. С. Хрущева, почему призывы посланца советского народа к миру и разоружению так глубоко запали в душу айовцев.
«Мы,— говорил тогда Н. С. Хрущев, выступая в Торговой палате Де-Мойна,— вызываем вас на соревнование в производстве мяса, молока, масла, товаров широкого потр***ения, машин, стали, угля, нефти для того, чтобы лучше жилось людям. Это куда более полезное соревнование, чем состязание в накапливании водородных бомб и всякого рода оружия. Пусть будет больше кукурузы и мяса и вовсе не будет водородных бомб!
Сельское хозяйство — самая древняя, самая насущная и самая мирная отрасль человеческой деятельности. Мы стоим за то, чтобы на полях росли хлеба и цвели сады, чтобы землю перепахивали мирные плуги, а не ракеты и гусеницы танков».
Граждане Айовы заняты мирным трудом. Благополучие фермеров зависит не от гонки вооружений, а от расширения внутреннего и внешнего рынка, возможного лишь в обстановке нормальных международных отношений.
» Герберт Пайк, Мариом Стэддом и Чарльз ***ст, беседуя с нами, привели две главные причины, по которым фермеры Айовы, равно как и труженики сельского хозяйства всей страны, кровно заинтересованы в разоружении и сокращении военных бюджетов.
Во-первых, американская армия не в последнюю очередь пополняется из среды сельской молодежи. Но лишиться сына — значит поставить под удар все хозяйство, особенно односемейной фермы. Бюджет такой фермы не позволяет нанять работника.
Во-вторых, военный бюджет складывается из налогов, взимаемых с населения. Сокращение военных ассигнований позволит уменьшить бремя налогов, а это особенно важно в настоящее время, когда фермеры переживают тяжелые времена.
Чарльз ***ст решительно осудил антисоветскую кампанию, ведущуюся в Соединенных Штатах.
— Я могу смело сказать,— подчеркнул он,— что подавляющее большинство населения Айовы с уважением относится к Советскому Союзу, хочет мира и дружбы между нашими двумя странами. Наши фермеры,— продолжал ***ст,— много говорят о предложении вашего правительства относительно всеобщего разоружения. Мы приветствуем это. Мы хотим, чтобы наше правительство пошло вам навстречу.
***ст твердо убежден в том, что деньги, вложенные в оружие,— это потерянный капитал. Фермеры пишут конгрессменам, требуя от них добиваться сокращения вооруженных сил и военных бюджетов. ***ст верит в то, что Соединенные Штаты и Советский Союз договорятся по спорным вопросам. Война в нынешних условиях немыслима, заявил он. Война — это *******йство.
Интересная беседа была у нас в редакции газеты «Юнайтед Стейтс фарм ньюс», издающейся в Де- Мойне.
Редактор газеты Фред Стовер и члены редакционной коллегии принимают активное участие в деятельности фермерских организаций. Газета подробно освещает на своих страницах жизнь фермеров. Фред Стовер охотно поделился своими мыслями и на-блюдениями.
— План всеобщего и полного разоружения, который глава вашего правительства Н. С. Хрущев представил на рассмотрение ООН, крепко запал в умы граждан Айовы,— сказал Стовер.— Кое-кто хочет изобразить этот план как пропагандистский, но ничего не выйдет! Общественное мнение находится на стороне Хрущева.
Стовер рассказал о том, что в его газету поступает много писем от фермеров Айовы и других штатов Среднего Запада, которые призывают поддержать советский план всеобщего и полного разоружения.
Фред Стовер представляет ту часть демократической партии, которая выступает за сближение с Советским Союзом. Он много лет работал в правительстве президента Франклина Рузвельта, был советником президента по вопросам сельского хозяйства. В кабинете мы увидели большой портрет Рузвельта с автографом. Это подарок покойного президента в память о дружбе и совместной работе. После смерти Рузвельта Стовер длительное время был президентом «Союза фермеров Айовы».
— Мы,— говорит Стовер,— остались сторонниками политики Рузвельта и верим в то, что Соединенные Штаты и Советский Союз могут плодотворно сотрудничать в деле укрепления мира, так же как две наши страны сотрудничали во время войны про-тив гитлеровской Германии.
Нам было приятно слышать эти теплые и дружественные слова, несомненно выражающие точку зрения многих и многих простых американцев.
Встреча в редакции «Юнайтед Стейтс фарм ньюс» проходила в разгар президентской предвыборной кампании. Стовер не сомневался в том, что фермеры Айовы, как и всего Среднего Запада, уже вынесли смертный приговор правительству Эйзенхауэра — Никсона, которое не прислушивается к голосу народа.
Стовер вместе с тем считает, что демократическая партия набирает голоса избирателей не потому, что ее платформа привлекает, а потому, что у американского народа растет недовольство политикой правительства республиканцев.
— Демократической партии,— говорит Стовер,— нужно освободиться от таких деятелей, как Трумэн и Ачесон. Если они будут играть активную роль, демократы недолго продержатся у власти. Трумэн и Ачесон не отражают мнения ни общественности, ни широких кругов демократической партии. Они продали душу «холодной войне» и слепо следуют даллесовской политике. Таких деятелей нужно сажать под замок, и, чем скорее это будет сделано, тем лучше для самой демократической партии,— убежденно сказал Стовер.
...Росуэлл Гарет является фермером-миллионером. Он так же эксплуатирует чужой труд, как и другие американские миллионеры. Он за бесценок скупает земли и дома разоряющихся фермеров. В Кун-Рапидсе помимо завода по калибровке кукурузы Гарет построил склады для хранения правительственных «излишков» кукурузы. Он ссыпает в них свою кукурузу, продав ее правительству, и наживает на этом большие деньги.
Гарет ведет дело по законам «свободного пред-принимательства». Это, однако, не мешает ему быть убежденным сторонником американо-советского сближения. После визита Н. С. Хрущева в США Гарет стал еще сильнее защищать и пропагандировать политику мирного сосуществования. В этом мы хорошо убедились, побывав на ферме Гарета и побеседовав с ее хозяином несколько часов.
Гарет великолепно понимает, что значит термоядерная война для Соединенных Штатов. Он считает американских деятелей, подстрекающих к войне, безумцами, которых нужно сажать в тюрьму.
— Я не политик,— сказал нам Гарет,— и не могу в должной мере оценить возможные пути урегулирования спорных проблем, разделяющих Соединенные Штаты и Советский Союз. Но я горячо верю в то, что такие пути будут найдены. Мир, только мир между нашими странами. В век расщепления атома война — это безумие.
Многое в доме Гарета напоминает о пребывании здесь в сентябре 1959 года Никиты Сергеевича Хрущева. Гарет показывает нам альбом фотографий и шестнадцатимиллиметровый фильм, в котором детально зафиксировано пребывание высокого советского гостя на его ферме и в Кун-Рапидсе. На полке выделяется книга «Жить в мире и дружбе». Рядом с ней много книг о нашей стране, о деятельности Н. С. Хрущева.
— Все это будет свято храниться в нашей семье и передаваться из поколения в поколение как реликвия,— сказал Гарет.
Далее он рассказал, что жители Кун-Рапидса и все фермеры Айовы гордятся тем, что их края посетил глава Советского правительства. Откровенные и понятные простому человеку речи Н. С. Хрущева сделали очень много для устранения подозрений и ошибочных представлений, которые существовали в Соединенных Штатах о Советском Союзе. После визита Н. С. Хрущева в Соединенных Штатах колоссально вырос интерес к Советскому Союзу.
Гарет выступает с лекциями о Советском Союзе в Чикаго, Миннеаполисе и других крупных городах.
— Американцы хотят больше знать о Советском Союзе, его истории, технических и других достижениях. И это вполне понятно,— говорит Гарет.
— За годы «холодной войны» в нашей стране сложилось много неправильных, уродливых представлений о вашей стране. Громадный прогресс, который вы сделали в области науки, техники, образования, ваши искусственные спутники Земли ошеломили американцев, и теперь они хотят уяснить, как все это могло произойти.
Своими социальными системами, историческими и природными условиями Соединенные Штаты и Советский Союз не похожи друг на друга. Вы, например, пережили две разрушительные войны, и из 42 лет примерно половина времени ушла на войны и восстановление хозяйства. Мы же никогда не страдали от войны. Мы создавали свою систему образования на протяжении 100 лет, а вы создали свою великолепную систему образования фактически за 20 лет и добились таких поразительных результатов.
Мы располагаем отличными климатическими условиями, а у вас суровые зимы и много засушливых районов, и тем не менее вы развиваете свое сельское хозяйство темпами, в 4 раза превышающими наши темпы. Это поражает американцев. Я сам бывал в Советском Союзе и сейчас читаю лекции о вашей стране, но, признаюсь, еще многое мне непонятно. Что сказать о слушателях? Они искренне хотят освободиться от представлений, сложившихся у них в годы «холодной войны», и оценить ваши успехи.
Нужно решать проблему разоружения,— убежденно говорит Гарет.— Нужно полностью ликвидировать бремя вооружений. Это безумие — тратить миллиарды долларов на подготовку войны, когда обе наши страны так нуждаются в средствах для развития. В Соединенных Штатах надо строить много новых школ, больниц, увеличивать помощь сельскому хозяйству и системе образования. Вы также нуждаетесь в средствах. Как видите, и Соединенные
Штаты и Советский Союз заинтересованы в прекращении гонки вооружений.
...Встречи в Айове закончились. Самолет уносил нас в Нью-Йорк. Мы провели в «житнице Америки» всего около двух недель, но хорошо поняли заботы и чаяния жителей этого района одноэтажной Америки. Мы мысленно вновь благодарили их за добрые чувства в отношении советских людей, нашей страны. Мы от всего сердца желали им успехов в борьбе за лучшую жизнь, за мир и дружбу между двумя нашими странами.
amedenos
20.02.2024, 12:40
Здравствуйте. Прошу Вас о помощи. Извините, что пишу здесь, больше негде...
Сейчас ищу любую работу, но пока ничего не находится. Готов на любую подрабoтку, а сейчас дома есть абсолютно нечего. :-( От голода почти теряю сознаниe. Одолжить просто не у кого. Одoлжите, пожалуйста, на еду рублей 100-200. Хоть на булку хлеба, хоть на килограмм картошки.
Eсли оставите контакты, тo я готов вернуть с первой зарплаты (переведу на карту или номер телефона). В этом случае оставьте свои контакты в личных сообщениях. Я верну 100%!
Пополните, пожалуйста, номер телефона на любую сумму: 8-950-633-74-20 (я могу выводить деньги с телефона на свою карту почти без комиссии)
Заранее Вам большое человеческое спасибо.
3. Алабама - СЕРДЦЕ ДИКСИ. ПЕРВЫЙ СЮРПРИЗ.
Н а Юг Америки мне удалось попасть лишь на одиннадцатом году пребывания в США. Дело в том, что, хотя американский Юг — это огромный район с многомиллионным населением и богатой историей, государственный департамент не любит, чтобы в эту часть Соединенных Штатов ездили иностранные журналисты или туристы.
Если какой-нибудь африканский дипломат, аккредитованный в Вашингтоне или при штаб-квартире Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке, изъявляет желание познакомиться с Югом, представители госдепартамента убеждают его совершить пу-тешествие на самолете. Человеку с темной кожей, кто бы он ни был, передвигаться по земле американского Юга в поезде, автобусе или автомашине трудно, а нередко и вовсе невозможно.
Более того, расисты не любят, чтобы их края посещали даже американские журналисты с Севера.
В 1961 году расисты в городе Монтгомери, что в штате Алабама, вдребезги разбили кинокамеру корреспондента телевизионной компании «Нейшнл бродкастинг компани», который приехал сюда из Нью-Йорка, чтобы зафиксировать на пленке «рейсы свободы», то есть демонстрации негров и прогрес-сивно настроенных белых юношей и девушек, протестующих против расовой сегрегации. А самого корреспондента вместе с корреспондентом газеты «Нью-
Йорк тайме» Солсбери так избили, что их пришлось положить в госпиталь.
Мне выпал случай быть первым советским журналистом, который совершил поездку в «глубинки Юга». Эта поездка была сопряжена с опасностью.
Здесь не любят посторонних глаз, особенно если это глаза журналиста. В одних районах нам приходилось в точном смысле этого слова спасаться от расистов бегством. «Шевроле», в котором мы путешествовали, не раз выручал нас. В других случаях приходилось объезжать стороной районы, где, как нам заранее было известно, свирепствовали расистские молодчики, готовые совершить любую пакость. На защиту полицейских нельзя было рассчитывать: они тоже расисты. В штате Виргиния в районе угольных шахт местный шериф, угрожая резиновой дубинкой, запретил нам снимать на кинопленку шахтерский поселок. Он следовал за нами по пятам до тех пор, пока мы не оказались за пределами его района.
Тем не менее мы покрыли на автомобиле почти 10 тысяч миль по американскому Югу и привезли с собой заснятый нами кинофильм, который затем показали советским телезрителям.
Юг часто называют Землей Дикси — по имени диксикратов-плантаторов, владеющих колоссальными поместьями и когда-то владевших неграми- рабами.
В Соединенных Штатах, да и далеко за их пределами, хорошо известны нравы диксикратов. Сенатор Истлэнд (как это ни странно, считающийся специалистом по части гражданских прав), нынешний вице-президент США Линдон Джонсон, возглавляющий «южную фракцию» демократической партии, являются типичными выразителями идеологии рабовладельческого Юга в наше время.
Мы примерно знали то, что происходит на американском Юге, еще до поездки, однако южные нравы поразили нас.
Одно дело — знать из печати, что негру запрещено останавливаться на ночлег там, где останавливается белый, но другое дело, когда оказываешься свидетелем того, как это дикое правило претворяется в жизнь.
В первый день путешествия мы проехали свыше 300 миль от Нью-Йорка, миновали Вашингтон и решили переночевать в мотеле с романтическим названием «Эльдорадо», расположенном у обочины автострады «США № 1», в штате Северная Каролина.
В приемной нас любезно встретили мистер и миссис Кокс — владельцы мотеля. Это были пожилые .люди. С типичным для жителей Юга гостеприимством они вынесли наши вещи из автомобиля, включили телевизор в номере, предложили чашку кофе.
Затем мистер Кокс вновь пригласил меня в приемную и с той же очаровательной улыбкой, не покидавшей его лицо, предложил заполнить бланк.
Это был обычный бланк, который я неоднократно заполнял в гостиницах Нью-Йорка и Вашингтона. Фамилия, имя, отчество, род занятий, откуда прибыл, куда следую и т. д. Однако бланк имел особенность. Он завершался графой: «Белый или цветной?».
Я возвратил бланк, не заполнив эту графу. Мистер Кокс, прочитав бланк, попросил меня поставить крест в той части графы, где было слово «белый».
— Но вы же сами видите, что я белый,— сказал я Коксу.— Зачем заполнять эту графу?
— Ваша кожа белая, но в ваших жилах может течь часть негритянской крови,— уже без улыбки, строгим голосом сказал владелец мотеля.— Если в ваших жилах или в жилах вашей жены течет хотя бы шестнадцатая часть негритянской крови, то вам не место в нашем мотеле. Если же в вас нет ни грана негритянской крови, то, будьте любезны, засвидетельствуйте это вашей подписью,— резюмировал Кокс, вновь протягивая бланк.
Мне ничего не оставалось, как удовлетворить настойчивую просьбу хозяина. На его лице вновь засияла любезная улыбка, когда я вручил ему бланк, засвидетельствовав своей подписью, что во мне нет ни грана негритянской крови.
— А что будет с человеком, у которого есть шестнадцатая часть негритянской крови, но он скроет
это и остановится в вашем мотеле? — спросил я Кокса.
— Посадим на скамью подсудимых,— ответил хозяин.— Согласно законам Северной Каролины, суд приговорит такого человека к каторжным работам, возможно даже к пожизненной каторге. Но такого быть не может: негр знает свое место!
И Кокс дал понять, что разговор на эту тему окончен.
В «Эльдорадо» мы впервые по-настоящему поняли значение распространенного на Юге изречения: «Если ты желтый, то можешь оказаться на веревке, а если ты черный, всегда держись в тени!».
Утром на следующий день мы сели в «шевроле» и поехали в Алабаму.
Атланту и Бирмингем мы миновали, так как государственный департамент запретил нам побывать в этих крупнейших городах штата. В то время там происходили кровавые схватки расистов с прогрессивно настроенными неграми, и чиновники госдепар-тамента, видимо, не желали, чтобы мы были свидетелями расистского разбоя.
Мы взяли курс на город Монтгомери, где в то время было относительно спокойно.
На границе штата мы увидели огромных размеров голубого цвета щит с надписью: «Алабама—• сердце Дикси. Алабама и губернатор Паттерсон приветствуют вас у себя».
«Алабама — сердце Дикси» — эту надпись мы видим всюду: на автомобильных номерах, на дорожных знаках, в ресторанах и служебных помещениях.
Монтгомери с виду представился нам ласковым и гостеприимным. Прохожие приветствовали нас на улице, произнося: «Хэллоу», хотя они никогда не видели нас до этого. Белый должен быть всегда вежлив по отношению к другому белому — это неписаный закон «сердца Дикси».
Хорошо приняли нас в редакции местной газеты «Монтгомери эдвертайзер». Заместитель главного редактора Уильям Макдональд, придерживающийся умеренно-либеральных взглядов и выступающий за проведение социальных реформ, согласился показать нам город.
А перед этим Макдональд любезно прочитал нам лекцию о положении в Алабаме. Он говорил охотно и, как нам показалось, откровенно о положении негров в царстве Дикси.
— Не судите нас строго,— говорил Макдональд.— Традиции рабовладельческого Юга еще сильны в наше время, но мы проводим реформы. Например, власти занимаются вопросом об интеграции...
Мы попросили рассказать, какие результаты достигнуты в области интеграции, то есть совместного обучения в школах. Оказалось, что за 7 лет, прошедших с момента принятия Верховным судом США решения об отмене сегрегации в школах (принятого в мае 1954 года), в Алабаме, как и в других десяти штатах «глубокого Юга»: Арканзасе, Флориде, Джорджии, Луизиане, Миссисипи, Северной и Южной Каролине, Теннесси, Техасе и Виргинии,— было интегрировано всего... 0,002 процента негритянских детей в школах, где ранее обучались только белые.
— Но чтобы провести эту реформу в жизнь, понадобятся сотни, а может быть, тысячи лет! — воскликнули мы.
Наш собеседник не смутился: он великолепно понимал, что расистская Алабама и не помышляет о равноправии негров.
Во время беседы с Макдональдом выяснилось, что каждый второй конгрессмен, высшие полицейские чины, судьи и прочие представители властей в
Алабаме являются активными членами расистской организации Ку-клукс-клан.
Вот один из них: губернатор Алабамы Паттерсон. Он слывет за хорошего семьянина, не пьет, не курит. Он юрист по образованию. Губернатор много, по всякому поводу и без повода, говорит о свободе в Америке. Но, когда участники «рейсов свободы» захотели приехать в Монтгомери, Паттерсон заявил: «Пусть только попробуют! Я их первый отправлю на тот свет. Я буду первым, кто с ними расправится! ».
Паттерсон является лидером Ку-клукс-клана в Алабаме. Он первым одобрил листовку Ку-клукс- клана, которой наводнены все организации и редакции газет в Монтгомери. В отеле, где мы остановились, эта листовка лежала в столе, рядом с Библией.
В листовке большими черными буквами набрано: «Черные и желтые умственно и духовно неполноценны, а поэтому ни одна цветная раса не может создать цивилизацию. По своим природным качествам негр мало чем отличается от собаки, а поэтому к нему должны относиться как к собаке».
Когда автобусы с участниками «рейсов свободы» прибыли в Монтгомери в мае 1961 года, с ними расправились так, как предписывалось в этой листовке. Паттерсон ввел в городе чрезвычайное положение. По его приказу были созданы специальные отряды полицейских, учинивших дикую расправу над неграми. Автобусы сожгли, а тех, кто осмелился прибыть в них в Монтгомери, били резиновыми дубинками, бросали в них бомбы со слезоточивым газом, поливали водой из пожарных шлангов, а затем арестовали и посадили в тюрьму.
Священника Ральфа Эдвина судья Картер приговорил к каторжным работам за то, что он прочитал в церкви молитву на тему «Бог создал всех людей равными». Тот же судья оправдал белого священника Алвина Хорна, хотя последний совершил тяжкое преступление, убив из ружья ни в чем не повинного негра Чарли ***ста.
В «сердце Дикси» на каждом шагу попирается человеческое достоинство людей с темной кожей. В этом мы хорошо убедились, когда знакомились с достопримечательностями Монтгомери.
Мы начали знакомство с городом с осмотра здания суда.
При входе в здание висит большой плакат. Плакат гласит: «Католицизм — основа нашей демократии и справедливости!» И тут же преподносится урок этой «демократии и справедливости». При входе в туалет три надписи: «Леди», «Джентльмены», «Цветные». Для негров — мужчин, женщин и детей — одна дверь, одна туалетная комната.
В зале судебных заседаний подсудимые сидят на разных скамьях. Для негров отведена отдельная скамья с надписью: «Цветные». Негров-свидетелей сажают на эту лавку вместе с подсудимыми.
Улицы города всюду пестрят табличками: «Только для белых», «Вход для цветных».
В фешенебельный центр торговли и обслуживания населения неграм вообще запрещен вход. Негр не имеет права ступить сюда ногой, о чем предупреждает надпись: «Только для белых!».
По совету гида мы зашли в кафе через парадный вход: «Только для белых!» За столами сидели белые люди, однако прислуживали негритянки. Оказывается, негры могут работать на кухне и прислуживать, но сесть за стол, где сидит белый, не имеют права. Более того, негритянка-официантка не может на минутку присесть там, где когда-то сидел белый, чтобы немного передохнуть после работы. Это считается осквернением места, и за это строго карают по закону.
Негр может зайти в кафе со двора через вход: «Только для цветных!» Негритянская часть кафе отгорожена от «белой части» стеной, причем негритянке, обслуживающей негров, запрещено когда- либо обслуживать белого.
Мы заглянули на местный стадион, где в то время шла игра в бейсбол, и увидели ту же картину. Негры сидели на отдельной трибуне, как прокаженные, метрах в 100 от других трибун, где находились белые. Для негров построили отдельную кассу и отдельный проход на трибуну. Негр не имеет права переступить этот цветной барьер. Если переступит, могут избить, изувечить, линчевать!
Сегрегация узаконена во всех общественных и частных местах. Для негров отдельные церкви. Негров хоронят на отдельных кладбищах. Негр даже свою собаку может похоронить только в специально отведенном месте, куда не ступает нога белого.
Да, от Земли Дикси до Южной Африки далеко, очень далеко, но то, что происходит здесь, очень напоминает то,. что творится в это время в ЮАР: звериное лицо колонизаторов и расистов везде одинаково.
Находясь в Монтгомери, я вспомнил об одном заседании Совета Безопасности ООН, на котором обсуждался вопрос о массовых убийствах негров в Южно-Африканской Республике. Представлявший в то время США в Совете Генри Кэбот Лодж, блокируясь с представителями колониальных держав, сорвал обсуждение этого вопроса.
Лицо южноафриканского родственника расистов Америки не стало от этого более миловидным. Лодж прекрасно понимал, что осуждение Организацией Объединенных Наций расовой политики правительства Южно-Африканской Республики является также косвенным осуждением разбоя колонизаторов на Земле Дикси. Лодж это понимал, но ведь это понимают и другие люди и в Америке и на всем земном шаре.
СТАРОЕ В НОВОМ ОРЛЕАНЕ. Юг Америки.
Земля Дикси вытянута с севера на юг. Изумрудного цвета волны Атлантического океана омывают ее с востока и юга. Магистральные шоссейные дороги тоже тянутся с севера на юг. Когда едешь по такой дороге под номером «США № 1», то видишь Юг как бы в разрезе.
Юг — это слоеный пирог в природном и социальном смысле.
В северных районах можно встретить много березок и сосен, подобных тем, что растут в Подмосковье. В южных районах преобладает буйная, почти тропическая растительность. Краснозем родит все, что только пожелает человек.
Во Флориде вдоль шоссейных дорог на десятки километров тянутся цитрусовые плантации. И, как нам говорили, урожаи обычно богатейшие.
Когда-то этот край населяли индейцы. Пришельцы из «цивилизованной» Европы истребили их. Лишь кое-где на побережье Флориды сохранились крошечные резервации.
Богатые дары природы можно видеть во всех двенадцати южных штатах: Северной и Южной Каролине, Джорджии, Алабаме, Миссисипи, Луизиане, Арканзасе, Виргинии, Флориде, Техасе, Оклахоме и Теннесси. Природа снабдила Юг всем необхо-димым, чтобы люди здесь жили богато и счастливо.
О да! Здесь есть люди, которые живут как в сказке.
Вдали от шоссейных дорог в небольших городах резко выделяются среди прочих строений дворцы, принадлежащие плантаторам.
Во многих дворцах до 100, а то и больше комнат и залов. Обитатели их пользуются всеми благами современной техники. В комнаты подается искусственно охлажденный воздух, дворцы радиофицированы и даже телефицированы. Находясь в своем ра-бочем кабинете, плантатор, нажимая на кнопку телевизионной установки, может видеть на экране все, что происходит в его имении. В самом дворце и под открытым воздухом построены великолепные
купальные бассейны.
С рабовладельческих времен здесь сохранилась одна характерная особенность: местность вокруг дворцов, как правило, открытая на сотни метров и даже километры. Сто или двести лет назад плантаторы боялись, что рабы могут совершить налет на их имения, а поэтому делали подступы к дворцам открытыми, чтобы было удобнее встретить восставших негров огнем. Да и сейчас плантаторы, видимо, опасаются гнева своих наемных рабов, хотя и имеют в своем распоряжении целую армию полицейских.
Куда поехать на море в Америке? Курорты в США.
Вдоль Атлантического побережья и Мексиканского залива, особенно во Флориде, расположены курорты.
Майами среди них — самый фешенебельный и самый дорогой в Соединенных Штатах курорт, и, видимо, самый дорогой в мире.
Нередко номер в отеле стоит 50—100 долларов в сутки. Здесь отдыхают и веселятся те же помещики, миллионеры-промышленники, банкиры, владельцы крупных магазинов и «золотая молодежь». Вместе с ними прожигают жизнь владельцы газет, телевизионных студий, голливудские звезды, короли пре-ступного мира. К услугам богачей в Майами имеется все: и изысканные блюда, и ночные кабаре, и по- истине сказочный комфорт.
Мы прожили в Майами один день и ретировались: знакомство с этим курортом миллионеров было нам не по карману.
Случайного человека, оказавшегося в этих курортных местах, обдирают без зазрения совести. Мы не раз оказывались в положении «случайных» и дорого расплачивались за свое любопытство.
Курортное местечко Сильвер-спринг (Серебряная весна) рекламируют на Юге повсюду. «Фантастическое путешествие под водой!» — этот плакат висит в ресторанах, на бензозаправочных станциях, автомашинах, даже в туалетных комнатах.
И вот мы приехали в это сказочное место, чтобы совершить «фантастическое путешествие под водой». Уплатили за два билета 4 доллара 40 центов. Вместе с другими любопытными нас поместили в трюм судна, похожего по форме на подводную лодку. Спустили на дно озера. Мы увидели там... несколько рыбешек, жестяные банки из-под пива, бутылки из-под виски и обугленные деревянные чурбаки. Вот и вся «фантазия»!
В южной оконечности Флоридского полуострова, согласно рекламе, ..обещали за 5 долларов на двоих показать в национальном парке Эверглейдс «американскую Африку, крокодилов, бегемотов, всевозможные рептилии!». Но мы увидели там всего лишь несколько пеликанов и обычных морских чаек.
Посетители покидают эти места разочарованные и злые. Однако реклама по-прежнему делает деньги. Новые тысячи случайных людей снова попадаются на рекламную удочку и платят деньги. «Злачные места» приносят большие прибыли предприимчивым дельцам.
Курорты и вот эти «злачные места» — туристская достопримечательность Юга. Кое-где встречаются исторические памятники или музеи. Однако главное на Юге — поселения негров.
Батраки-негры селятся нередко человек по 500 около крупных плантаций. В городах неграм отводятся отдельные районы на окраине. Негр, даже если он богат, не может поселиться за чертой этого района. Запрещено законом!
Мне приходилось бывать в экономически отсталых странах Латинской Америки и наблюдать там жизнь бедноты. Должен сказать, что 10 миллионов
негров американского Юга живут ничуть не лучше, чем самые бедные люди в Латинской Америке.
Хижины здесь слеплены из гнилых досок, фанеры, ржавых листов железа. Во многих хижинах вместо окон дыры, вместо печей нечто вроде времянок. Не во всех хижинах имеется деревянный пол. Взрослые и дети нередко спят на земляном полу, подстилая ветки, листья, газетную бумагу, прикрываясь лохмотьями. Часто на площади 12—15 квадратных метров ютятся по 10—12 человек. «Мебель» сооружена из ящиков или строительных отходов.
Горькая, беспросветная нужда, жестокая борьба за кусок хлеба, страх перед завтрашним днем — вот что таится за стенами этих убогих жилищ.
Бывший вице-президент США Ричард Никсон на американской выставке в Москве, в Сокольниках, похвалялся: «С высоко поднятой головой и преисполненные чувства собственного достоинства американцы наслаждаются высочайшим уровнем жизни, какого не достиг ни один народ в истории человечества». Никсон заявил далее, что американцы живут в пятикомнатных квартирах или отдельных домах со всеми удобствами.
Но есть американцы и американцы.
Да, на Юге мы встречали таких людей, о которых говорил Никсон. У них не то что пятикомнатные дома, а роскошные огромные дворцы.
Ну а положение миллионов тружеников Юга? О них Никсон предпочел умолчать. А между тем эти люди живут в ужасных условиях. Поселки негров на Юге — рассадники туберкулеза, сифилиса, рака. Здесь и мечтать не смеют о приличном жилье, а тем более о медицинской помощи и т. п.
Нам запомнилась встреча в Алабаме, в графстве Луисвилле, с семьей батрака-негра Роберта Кеннеди, однофамильца нынешнего президента США и тезки его брата.
Когда мы спросили жену Кеннеди, кто является президентом США, она в испуге отпрянула: это был, по ее мнению, политический вопрос, а о политике здесь говорят шепотом, с оглядкой и, конечно, не с белыми. За это черного могут упрятать в тюрьму без суда и следствия.
Когда белый человек появляется в негритянском поселке, мужчины, женщины и дети немедленно укрываются в своих лачугах. Так было и тогда, когда появлялись мы. Ведь появление белого не сулит негру ничего хорошего. Мы часто тратили минут тридцать, чтобы объяснить, кто мы такие, и вызвать негров на разговор. Когда же мы начинали фотографировать их, они вновь разбегались по домам. Негры на Юге живут в постоянном страхе.
Чем ближе к Новому Орлеану, тем разительнее становились контрасты.
Мы приехали в город утром. Температура воздуха уже достигала 40 градусов при почти стопроцентной влажности. Хотели искупаться в реке Миссисипи, но затем отказались от этой мысли. Вода в реке как глинистый раствор, причем она кишит всевозможными вредными насекомыми, от укуса которых кожа покрывается язвами.
Новый Орлеан расположен в самом устье Миссисипи. Это один из самых старинных городов и крупнейший порт на Юге.
Ежегодно через порт проходит товаров на сумму свыше 2 миллиардов долларов: мясо и корм из степных районов, машины из Среднего Запада, хлопок Юга, сталь Бирмингема, автомобили Детройта. Из Латинской Америки поступают кофе, бананы и все-возможное сырье.
По сравнению с другими американскими портами Новый Орлеан поражает своим устаревшим оборудованием. Руки и спина негра до сих пор играют большую роль в погрузке и разгрузке. Индустриальный Юг здесь прекрасно уживается с Югом рабовладельческим.
Новый Орлеан когда-то был плацдармом, с которого французские колонизаторы распространяли свое влияние в Америке. Затем он стал центром рабовладельческого Юга.
Очень многое напоминает здесь те времена. В городе и его окрестностях сохранились великолепные виллы рабовладельцев-плантаторов. Тут же расположены кварталы и поселения негров, живущих в трущобах, которые мало чем отличаются от хижины дяди Тома. И порядки, установленные властями и полицией, по существу, ничем не отличаются от тех, которые были во времена дяди Тома.
Новый Орлеан
В городе много достопримечательностей, но туриста прежде всего приглашают посетить французский квартал, знаменитый по всей Америке. Сюда приглашают именитых гостей. Когда в апреле 1960 года в Новый Орлеан прибыл с визитом президент Франции де Голль, его чествовали именно здесь.
Внешне этот квартал ничем особенно не примечателен. Узкие улицы, небольшие двух-трехэтаж- ные домики, многие из которых чуть ли не столетней давности, асфальт в рытвинах, облезлые стены домов.
Однако по внешнему виду нельзя судить о французском квартале. Достаточно заглянуть в один из магазинов на Королевской улице, чтобы почувствовать это. Здесь расположены самые дорогие в Новом Орлеане антикварные и другие магазины, торгующие редкими вещами.
Но не этим славится французский квартал. Он примечателен своими ресторанами и ночными притонами для людей из светских кругов, для тех, у кого кошельки набиты ассигнациями.
Задает тон улица Бурбонов. Здесь сосредоточены десятки ресторанов и притонов, с виду кажущихся весьма скромными, а внутри поражающих роскошью. Изысканная французская кухня и изобилие «пикантных женщин» — главная рекламная приманка этих мест. Жизнь в этом районе начинается тогда, когда граждане Нового Орлеана ложатся спать.
Нас пригласил в один из ресторанов известный в Новом Орлеане промышленник-миллионер. Мы приехали во французский квартал в 12 часов ночи. Пульс улицы Бурбонов бился как обычно. Местные плантаторы и высокопоставленные особы, приехавшие провести свой отпуск в Новом Орлеане, веселились в окружении довольно фривольно одетых женщин. Звенели бокалы с французским шампанским, завывал и грохотал джаз.
Наш хозяин уплатил за ужин на троих 150 долларов (оказывается, это считается здесь обычной таксой). Мы вышли на улицу.
Покидавшие ресторан в одно время с нами солидно подвыпившие плантаторы неожиданно натолкнулись на живое препятствие. «Кадиллаки» стояли в нескольких метрах, но подойти к ним было невозможно: десятки ребятишек, негров и белых, окружили каждого «мистера», теребя его за полы худыми ручонками.
— Мистер, мы голодны. Дайте дайм (10 центов)!— просили ребята.
«Мистеры» ворчали пьяными голосами, но даймы подавали и тем «покупали» себе проход к «кадиллакам».
Вся улица Бурбонов кишела ребятишками. Одни просили подаяние, другие рылись в жестяных баках, куда из ресторанов выбрасывают остатки пищи. Это был буквально налет голодных на улицу Бурбонов. В таком «шикарном» месте и такая сцена! Однако нашего спутника она не удивила.
Позже мы узнали, что голодные ребята атаковывали не только улицу Бурбонов. В то утро 20 тысяч подростков «чистили» жестяные баки в других фешенебельных районах Нового Орлеана. Весть об этом попала на страницы дневных газет.
Профсоюзные газеты обратились с призывом к рабочим спасти ребятишек Нового Орлеана от голодной смерти. Профсоюзы помогли. Портовые грузчики собрали деньги и купили 20 тысяч фунтов картофеля. Профсоюз водителей такси подарил пакеты с горохом и яичным порошком.
А городские власти и власти штата во главе с губернатором Джимми Дэвисом пальцем о палец не ударили, чтобы облегчить положение детей.
Губернатор, однако, счел нужным выступить с речью перед представителями печати. Он отозвался о матерях, дети которых голодают и роются в помойках, как о проститутках. Наглое заявление Дэвиса вызвало гнев среди общественности Нового Орлеана, и губернатор вынужден был публично принести извинения. Но помощи голодающим семьям так и не оказал.
Голодают дети главным образом в негритянских семьях. Это семьи, кормильцы которых оказались без работы, или такие семьи, которые потеряли отца.
Власти отказывают им в помощи в «назидание» другим неграм, которые борются против расовой дискриминации. Представитель «Ассоциации содействия прогрессу цветного населения» прямо заявил тогда:
— Власти мстят всем неграм в Новом Орлеане и в штате Луизиана, которые добиваются равноправия в политической, экономической и социальной областях.
Мы и сами убедились в этом, знакомясь с порядками Нового Орлеана.
Несколько часов спустя после налета голодных на улицу Бурбонов в городе собралась федеральная комиссия по гражданским правам. На заседании выступили со свидетельскими показаниями негры и представители негритянских организаций. Они рассказали, что полиция угрожает арестом и расправой всем тем неграм, которые пытаются занести свои имена в списки избирателей на президентских выборах.
Негр Шарп из поселка Мэдисон, штат Луизиана, рассказал, что шериф угрожает каждому негру расправой, если он явится в избирательный участок.
— В результате,— сказал Шарп,— из 5900 негров, проживающих в нашем поселке, ни один не осмелился зарегистрироваться.
Ему вторил фермер-издольщик Льюис из поселка Клейборн, штат Луизиана:
— За последние 25 лет я и мои товарищи несколько раз пытались занести свои имена в избирательные списки, но безуспешно. Каждый раз на пути в избирательный участок нас встречал шериф, угрожая: «Я проломлю голову каждому, кто осмелится явиться в избирательный участок».
Не успела комиссия провести свое первое заседание, как полицейские Нового Орлеана наглядно показали ее членам, что они не допустят изменений в порядках, установленных 100 лет назад. Пустив в ход дубинки, бомбы со слезоточивыми газами, пожарные машины и специальные отряды наемников, полиция разгромила негритянскую демонстрацию протеста против сегрегации в школах. Были арестованы многие участники демонстрации.
— Рабство или голодная смерть, другого пути негру не дано,— цинично заявляют представители местных властей.
Тщательно разработанная система принуждений и полицейского террора призвана претворять это в жизнь.
...Альберт Вашингтон работает на плантации вместе с женой и девятью детьми 10 часов в день. Все вместе они зарабатывают в неделю 44 доллара 47 центов, но на руки не получают ни цента. Рабочие могут купить продукты (причем втридорога!) только в лавке владельца плантации. Вашингтону, как и другим рабочим, приходится лишь расписываться в ведомости: 41 доллар 78 центов — плата за продукты питания, 2 доллара 69 центов — в так называемый страховой фонд, на руки — ни гроша. Семья не может купить даже самую необходимую одежду.
Труженики 75 плантаций, объединившись в профсоюз сельскохозяйственных рабочих, потребовали улучшения условий жизни и труда. Владельцы плантаций, тоже объединившись, ответили серией диких расправ. Бастующих батраков громили под руководством президента «Лиги владельцев сахарных плантаций и заводов» — Дафи, видного деятеля республиканской партии.
...Вскоре после разгрома негритянской демонстрации на главной улице города Кэнел-стрит появилась большая группа богато одетых женщин. Они шли в сопровождении торжественного эскорта полиции.
Женщины, в том числе монахини, несли плакаты. Они-то нас и удивили больше всего. На плакатах было написано: «Мы, католики, заявляем, что сегрегация— это закон, исходящий от бога!», «Бог дал закон сегрегации Моисею на горе Синай!», «Бог написал Библию и вписал в нее вечную сегрегацию!»
Демонстрантки громко выкрикивали человеконе-навистнические лозунги. Торговцы, управляющие банков и компаний, высокопоставленные служащие, вышедшие на улицу, аплодировали крикуньям.
Кто знает, не из этих ли людей вербуются миссионеры-католики, которые едут в Африку и Азию самостоятельно или в составе так называемого «Корпуса мира»?!
ВВЕРХ ПО МИССИСИПИ.
Из Нового Орлеана мы отправились вверх по реке Миссисипи — главной водной артерии Юга. Могучая и величественная река, воспетая Марком Твеном и Полем Робсоном, производит сильное впечатление.
Первые города, встретившиеся на пути, вполне современны. В Джексоне имеются даже средней величины небоскребы. Пожалуй, этот город американского Юга выгодно отличается по внешнему облику от своих собратьев.
На окраине Виксберга в идеальной чистоте и порядке содержится огромное кладбище, на котором похоронены именитые южане-рабовладельцы, погибшие во время гражданской войны. В годовщину столетия войны здесь состоялась пышная церемония с участием местной гвардии и регулярных войск.
По обоим берегам Миссисипи расстилается равнина. Здесь возделывается хлопок — потом и кровью миссисипских негров. Миссисипи — центр знаменитого «черного пояса» Юга США.
Америка известна высокоразвитым сельским хозяйством. Но с ним соседствует дикость и отсталость. Тот, кто хочет увидеть полурабскую, полуфеодальную систему сельского хозяйства в действии, может познакомиться с ней в штате Миссисипи.
Мы вначале не верили своим глазам. Однако проехали сто, затем тысячу миль, а картина не менялась. Мул, соха, мотыга — вот главные орудия производства, с помощью которых обрабатывается мис- сисипская земля. Убогие хижины, сколоченные из ржавой жести, фанеры и палок,— так обычно выглядят дома тех, кто трудится на земле «черного пояса».
За несколько миль от небольшого города Кларкс- дейл мы сделали остановку у одной такой хижины и познакомились с ее хозяином — Чарльзом Перкинсом.
Перкинс вместе с женой обрабатывает под хлопок 10 гектаров земли, но земля ему не принадлежит, хотя он и считается фермером. Землю'ему дал помещик. Весь выращенный и собранный хлопок Перкинс бесплатно сдает хозяину.
Помещик снабдил негра двумя мулами и сохой и платит ему в летнее время за пятнадцати-шест- надцатичасовой рабочий день центы.
Кроме работы на земле Перкинс выращивает для помещика свиней, индюшек и кур. За это он получает одного поросенка, индюшку и курицу.
Перкинс
Как живет Перкинс? Он, естественно, не может прокормиться на то, что получает от помещика. Приходится занимать у хозяина продукты в долг, но расплатиться за них не может. Перкинс родился в этой хижине 62 года назад и уже полвека работает, но еще никогда не вылезал из долгов.
Сто лет назад негра-раба продавали в Америке с аукциона. Сегодня его
приковывают долговой кабалой к сохе, принуждая работать по 15—18 часов в сутки. Нищета и подневольный труд. Жизнь тяжелая, заполненная унижениями, издевательством над человеческим достоинством...
Сельское хозяйство Миссисипи, как и других пяти штатов «Старого Юга»: Северной и Южной Каролины, Джорджии, Алабамы и Луизианы,— контролируется небольшой кучкой помещиков и крупных коммерческих предприятий, составляющих 1 процент всего фермерского населения. Менее одной десятой фермерского населения могут подойти под рубрику так называемой односемейной фермы. Девять десятых сельского населения — это фермеры-издольщики, безземельные рабочие и полуфермеры типа Перкинса.
1,8 процента всех землевладельцев-плантаторов контролируют около 40 процентов сельскохозяйственной продукции, предназначенной для продажи, а 5 процентов таких крупных землевладельцев контролируют свыше трех четвертей этой продукции. 82,6 процента всех фермеров — это бедняки, находящиеся в долговой кабале у помещиков или банков. Негры-фермеры, подобно сельскохозяйственным рабочим, подвергаются жестокой эксплуатации.
Мул остается главной тягловой силой, а соха и мотыга — основными орудиями труда. Но многие не имеют даже мула. В Миссисипи и других пяти штатах «черного пояса» даже среди белых к этой категории относятся свыше четверти всех фермеров.
Один известный американский автор писал по этому поводу, что на Юге Соединенных Штатов во второй половине XX века сотни тысяч фермеров-бедняков находятся не в лучшем положении, чем безлошадные крестьяне в царской России.
Одной из самых распространенных форм эксплуатации является здесь издольщина. Разорившийся и согнанный со своей земли фермер нанимается к крупному землевладельцу, который снабжает его сохой и хижиной. Труд фермера-издолыцика (боль-шей частью негров) оплачивается не деньгами, а натурой — от одной трети до четвертой части выращенного им урожая.
Причитающуюся ему часть урожая издольщик обязан продать хозяину, который скупает ее за бесценок. Имеется много случаев, когда помещик платит издольщику за продукцию в 14 раз меньше, чем она стоит на рынке. Издольщик, подобно рабу, прикован к землевладельцу: он вечно в долгах.
Не случайно в «черном поясе», где практикуется издольщина, менее одной десятой всего урожая (а на юго-востоке «пояса» всего 2 процента хлопка) собирается машинами. Плантатору более выгоден ручной труд.
В. И. Ленин с возмущением говорил о том, что «положение негров в Америке недостойно цивилизованной страны». «Какая-то тюрьма для «освобожденных» негров — вот что такое американский Юг» — так писал Владимир Ильич почти 50 лет назад. Но многое ли изменилось здесь с тех времен?!
...В Миссисипском университете, находящемся в небольшом городе Оксфорде, нам довелось познакомиться с обликом, образом жизни и мысли потомков южан-рабовладельцев.
Университет был построен еще до гражданской войны. Сейчас в нем обучаются 3 тысячи сыновей и дочерей помещиков. Негры в учебное заведение не допускаются.
Наше знакомство с университетом началось со стадиона. Рослые парни играли в бейсбол. А на трибунах та же картина, что и на стадионе в Монтгомери: негры, обслуживающие студентов, сидят на отдельной трибуне, в отдалении.
Как занимаются студенты и каков уровень их знаний? Мы беседовали со студентами двух факультетов: исторического и английской литературы — и были поражены их крайне ограниченными познаниями.
.По истории европейских государств они знают значительно меньше, чем ученики наших восьмых классов. Они даже приблизительно не смогли назвать цифру населения Советского Союза, сказать, сколько в нашей стране республик.
Зато они хорошо знают другое.
Студентка факультета английской литературы уроженка Миссисипи Хелен (ее отец — плантатор и одновременно владелец крупного универсального магазина) объяснила дискриминацию негров в США следующим образом:
— В Европе не было рабства, у нас оно было. Мы привыкли к рабству и не можем от него отвыкнуть. Поэтому у нас так сильна расовая дискриминация и расовая сегрегация.
Она и ее подруги по университету гордятся тем, что традиции рабства живы на Юге Америки. Как ни странно, и в этом они видят преимущество американской «демократии».
Заместитель ректора университета по вопросам информации, бывший сотрудник редакции «Нью-Йорк тайме», Марвин Блэк, принявший нас, тоже уверял, что в Америке «наилучшая форма демократии». Когда мы обратили его внимание на изоляцию нег-ров даже на студенческом стадионе, Марвин удивленно воскликнул: «Но ведь это же негры!».
Дело Мередита
Примерно через год после нашего пребывания в Оксфорде Миссисипский университет стал таким местом расистского разбоя, что о нем заговорили во всем мире. Речь идет о так называемом «деле Мередита».
Джеймс Мередит — молодой человек, в недавнем прошлом солдат американской армии. Согласно федеральному закону, лица, служившие в армии, пользуются предпочтением при поступлении в учебные заведения. Зная это, Мередит решил — это было осенью 1962 года — поступить в Миссисипский университет.
С этого момента и начались его злоключения. Дело в том, что, хотя Мередит и служил в армии и формально подпадал под действие закона, он негр, а негры в Миссисипи не пользуются никакими правами. Руководство университета выбросило заявле-ние Мередита в корзину.
Мередит настаивал на приеме. Он обжаловал решение расистов в Верховном суде. О «деле Мередита» заговорила пресса. Скандал разрастался, и в «дело Мередита» вынужден был вмешаться даже президент США Кеннеди, который послал в Мисси- сипский университет федеральных судебных приставов.
Расисты во главе с губернатором штата Барнетом ответили на это террористическими актами против Мередита и представителей федеральных властей. Оксфорд и университет стали, по сообщению агентства ЮПИ, местом «кровавых беспорядков». О том, каков был размах этих беспорядков, говорит тот факт, что правительство перебросило в Оксфорд 16 тысяч солдат и 400 федеральных судебных приставов. И все это делалось для того, чтобы устроить в университет одного человека. Во время схваток вооруженные расисты убили двух человек, в* том числе корреспондента агентства Франс Пресс и лондонской газеты «Дейли скетч» Поля Гилхарда, и ранили 75 человек.
И поныне Мередит ходит в аудиторию, студенческую столовую и спит в общежитии под постоянной охраной федеральных шерифов. Студенты-расисты не скрывают своего намерения убить этого «черного», как только представится возможность.
Сорок процентов населения Миссисипи — негры, в одной трети округов этого штата они составляют даже более половины всего населения. Они создали богатства Миссисипи, поливая землю потом и кровью. Но их не считают за людей.
Когда в городе Элктоне три молодых негра осмелились зайти в ресторан для белых, их арестовали и доставили в больницу для умалишенных. Полицейский шериф, отправляя их в больницу, искренне недоумевал: «Неужели негры решились на это — переступить порог ресторана для белых? Да они сошли с ума!» — решил шериф. Среди отправленных в сумасшедший дом находилась и известная американская спортсменка Роуз Робинсон, защищавшая честь США на олимпийских играх в Риме.
Когда негры пытаются протестовать, на улицах негритянских поселков Миссисипи начинают обнаруживать трупы, подобно тому как обнаружили труп Герберта Ли близ города, по иронии судьбы получившего название Либерти (свобода).
Этому несчастному разбили голову револьвером и, кроме того, выстрелили ему в голову.
Убийцу нашли: это оказался член миссисипского конгресса плантатор Харст. Установили причину злодеяния: Герберт Ли пытался занести свое имя в избирательные списки.
Приговор? Убийцу оправдали, потому что в штате Миссисипи не наказуется убийство белым негра, по-: желавшего голосовать.
Конгрессмены воздали должное своему коллеге. Произнеся патетические речи в адрес убийцы, они на том же заседании приняли семь новых законов, санкционирующих террор и произвол над неграми.
Согласно одному закону, негр может быть приговорен к пятилетнему тюремному заключению и тысяче долларов штрафа, если он «безосновательно» возбудил дело в суде. (Нужен лишь один белый свидетель, чтобы «доказать, что негр лжет».) Согласно другому закону, негра могут приговорить к шести месяцам тюрьмы и 500 долларам штрафа за «протест».
Сто лет назад негра в Миссисипи убивали без суда и следствия. Сегодня негра убивают в Миссисипи, заранее ограждая убийцу соответствующим законодательством.
В этом и заключается суть «прогресса» штата Миссисипи в негритянском вопросе за последние 100 лет.
НЕГРЫ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ
Задолго до поездки на Юг я лично знал многих известных и неизвестных негритянских деятелей, проживающих в Нью-Йорке. Сами выходцы с Юга,
они помогли разработать маршрут путешествия так, чтобы мы могли полнее познакомиться с жизнью негритянского народа.
Мне выпала честь встречаться и беседовать с Полем Робсоном. Меня всегда поражала его кипучая деятельность, безграничная любовь к своему народу, непримиримая ненависть к рабовладельцам.
Будучи выдающимся артистом и общественным деятелем, Робсон навсегда связал себя с негритянским движением, с передовыми силами этого движения. Удивительную энергию, весь свой могучий талант этот большой человек отдает борьбе за лучшее будущее негритянского народа.
Пламенные выступления Поля Робсона в защиту мира и угнетенных народов имеют большое политическое значение. Песня и гневное слово Робсона слышны во всех странах. Это беспокоит и бесит американских реакционеров.
Они приложили немало усилий к тому, чтобы сбить Поля Робсона с его благородного пути. Предпринимались неоднократные попытки подкупить Робсона, но тщетно. Тогда против него начали кампанию лжи и клеветы; запретили выезжать за границу, а внутри страны нагромождали одну преграду за другой, мешая ему выступать как артисту.
Но реакция не сломила воли этого мужественного человека. В своей книге «Такова моя позиция» (1958 г.) Поль Робсон писал: «Я выступаю как американский негр, жизнь которого от начала и до конца посвящается борьбе за полное освобождение, только полное освобождение, моего народа в Америке».
В этой книге, завоевавшей огромный успех среди негритянского населения, Робсон гневно обрушивается на жалких пигмеев, которые хотели бы отколоть его от советских людей. Робсон напоминает им, что он впервые в жизни почувствовал себя человеком тогда, когда ступил на советскую землю. Впервые в истории человечества только в Советском Союзе цветные почувствовали себя равными и в безопасности. И впервые в истории образовалось государство, которое всю свою мощь направляет на защиту мира, подчеркнул Поль Робсон в своей книге.
Мне не раз довелось также встречаться с известным негритянским ученым, писателем и публицистом Уильямом Дюбуа. Дюбуа известен своими глубокими исследованиями по истории далеко за пределами США. Ему присвоили ученое звание доктора исторических, юридических наук, философии и литературы университеты многих стран.
Всю свою жизнь этот выдающийся человек посвятил беззаветному служению угнетенному негритянскому народу.
Уильям Дюбуа долгое время жил и работал в Бруклине — центральном рабочем районе Нью- Йорка. Вращаясь в среде тружеников, он черпал здесь новые силы для своей деятельности. Именно здесь Дюбуа, как он написал в своем письме в Национальный комитет Коммунистической партии США, пришел к твердому убеждению, что «капитализм сам не может преобразоваться, он обречен на самоуничтожение».
Когда Дюбуа исполнилось 93 года, он вступил в партию американских коммунистов, чтобы приблизить день победы коммунизма — «единственно правильного образа жизни для всего челове-чества...».
Чем бы ни занимался Дюбуа: читал ли он лекции по африканской истории, издавал ли книги, писал ли стихи,— он всегда был и остается гуманистом, борцом, трибуном, патриотом. С 1960 года Уильям Дюбуа живет в Гане, а недавно принял подданство этой страны. «Я навсегда решил покинуть США,— заявил он.— Я не могу примириться с волчьими законами расизма, которые культивируются реакцией в этой стране».
Джо Луис
Кому не известен Джо Луис — знаменитый американский боксер! Он сохранял за собой звание чемпиона мира в течение 14 лет. Но в груди Джо бьется сердце, которое может выдержать не только 15 раундов боя.
Многое пришлось испытать Джо Луису в жизни. Он родился в семье негра-батрака в штате Алабама— в самом что ни на есть расистском пекле, где с неграми обращаются самым бесчеловечным образом.
Джо Луиса выручил ринг. Став популярным боксером, а позднее чемпионом, он жертвовал много денег организациям, ведущим борьбу за права негров, на строительство больниц и школ для негров и другие гуманные цели. Джо — хороший, добрый человек. Грозный для своих противников на ринге, он никогда в жизни никому не причинял вреда. Но Джо Луис не даст в обиду простого человека, особенно труженика негритянской Америки. Он помогает им всем, чем может, в борьбе за прогресс и человеческие права.
Симпатии Джо Луиса на стороне народов Африки и Латинской Америки, борющихся за национальное освобождение. Джо был одним из первых в Америке, кто открыто выразил свои добрые чувства к героическому кубинскому народу. В мае 1960 года он поехал на Кубу, встретился с Фиделем Кастро и заключил от имени одной небольшой нью-йоркской рекламной фирмы, в которой он работает, контракт на рекламу в Соединенных Штатах туризма на Кубу.
Реакция решила отомстить Джо Луису за этот шаг. Власти Вашингтона предъявили в суд иск, требуя, чтобы Луис внес в государственную казну 1250 тысяч долларов, якобы причитающихся с него как неуплаченные налоги. Это было издевательством. Вся Америка, в том числе Вашингтон, знала, что эти средства Луис пожертвовал негритянским организациям и по американским законам он не должен платить с них налоги. Однако одно дело — закон, а другое дело — произвол властей.
Почти все, что зарабатывает сейчас Луис, уходит на погашение налогового долга. Если бы Луис прожил еще десять жизней, ему все равно не расплатиться. Один американский государственный деятель по этому поводу цинично сказал: «Лишь могила может избавить Джо Луиса от налогов».
Луис мало, очень мало знает о жизни в Советском Союзе. Но одно он знает хорошо: все нации в Советском Союзе равноправны.
— Я очень хотел бы побывать в вашей великой стране, познакомиться с вашим хорошим народом,— сказал мне Джо Луис в августе 1960 года.
Робсон, Дюбуа, Луис — мужественные, честные люди, славные имена.
Негры в Америке
Негры в Америке, однако, разные. Есть и такие, кто совсем не похож на тех, о ком мы только что говорили. Кожа у них черная, но они выполняют для заправил американской политики самую что ни на есть неприглядную работу и внутри страны и за границей.
Типичным представителем таких людей является Ральф Банч. Он длительное время работал в госдепартаменте, выполняя поручения правительства США в Африке и Латинской Америке. Во время войны Банч был сотрудником американской разведки. Последние годы он занимал пост заместителя генерального секретаря Организации Объединенных Наций, по существу, являясь агентом госдепартамента в этой международной организации.
Когда в Конго началась борьба против империалистической агрессии, темная кожа Банча не помешала ему проводить политику, противоречащую национальным интересам молодого африканского государства.
Ральф Банч несколько раз выезжал в Конго, где по поручению госдепартамента координировал деятельность против законного конголезского парламента и правительства. Итоги этой «координации» известны. Парламент и правительство страны были распущены, а премьер-министр Конго Лумумба зверски убит...
Откуда появляются подобные негры в Америке? Какова их психология?
Ответ на эти вопросы я получил, посетив, в частности, Таскаги — город, расположенный в 50 милях к востоку от Монтгомери.
Мы ехали в Таскаги в бурное время. Местные газеты сообщали: повсюду на Юге негритянская молодежь ведет бой. То и дело поступали сообщения о массовых демонстрациях протеста, сидячих забастовках, пикетированиях. Рискуя жизнью, юноши и девушки выходили на улицу, пикетировали автобусы, поезда и аэродромы. Они боролись за право негров на равную с белыми работу, за приличные жилища, за право голоса.
В Монтгомери, откуда мы направились в Таскаги, мы были очевидцами дикой полицейской расправы над негритянскими юношами и девушками, проте-стовавшими против расовой дискриминации. Конные полицейские давили их, били дубинками по голове, поливали водой из пожарных шлангов. Десятки демонстрантов были брошены за решетку.
В городе Колумбия, штат Южная Каролина, полиция арестовала 400 юношей-негров, участвовавших в демонстрации. Негров разгоняли с помощью слезоточивого газа, дубинок и лошадей. В тот же день в столице штата Джорджия Атланте полиция арестовала почти всех, кто участвовал в демонстрациях протеста против цветного барьера. Многие из них были тут же отданы под суд и приговорены к различным срокам тюремного заключения.
В Джексонвилле, штат Флорида, на негров набросились расисты, вооруженные топорами и дубинами. Один негр был убит, многие ранены. Полиция арестовала 130 негров. В штате Техас священника Эштона Джоунса, возглавившего демонстрацию негров, бросили в карцер, били плетью, изуродовали лицо за то, что он осмелился прочитать проповедь о «братстве человека в царстве божием».
Всего в то время на Юге было арестовано 4600 негров— юношей и девушек. Негритянский Юг боролся, негодовал, бурлил.
Когда же мы приехали в Таскаги, то были поражены обстановкой спокойствия и безразличия, господствовавшей в части негритянского населения, хотя и здесь следовало бы ожидать выступлений против расовой дискриминации.
В Таскаги расположено единственное на Юге и во всей Америке высшее учебное заведение для негров, носящее название Таскагийского института. Он был основан как школа негритянских преподавателей еще в восьмидесятых годах прошлого столетия негритянским ученым Букером Вашингтоном. Тогда в школе обучалось несколько десятков студентов, а сейчас в институте занимается 2100 человек.
Из печати мы еще до поездки на Юг знали, что студенты Таскагийского университета, как и все негры на американском Юге, подвергаются дискриминации. Например, в 1957 году городские власти с одобрения законодательной ассамблеи штата Алабама искусственно отрезали от города Таскаги все районы, населенные неграми, в том числе институт, лишив их избирательных прав. Негры, в том числе студенты, продолжают платить налоги в городскую казну, но лишены права избирать в муниципалитет. И хотя негритянское население города составляет 85 процентов, в муниципалитете нет ни одного негра. И тем не менее...
6335
Мракобесие тесно соседствует с ханжеством. Полицейские, которые еще вчера вместе с губернатором и другими представителями властей, натянув на себя униформу куклуксклановцев, жгли кресты и громили негров, теперь как бы недоумевают: «Откуда появился этот крест?1» Действительно «загадка»!
6336
Кенэл-стрит — центральная улица Нового Орлеана. Здесь в банковских сейфах хранят доллары современные рабовладельцы. И здесь в фешенебельных ресторанах они прожигают жизнь.
6337
Америка кичится своей техникой. Но Север есть Север, а Юг—это Юг. Мул, соха, мотыга — вот главные орудия производства, с помощью которых все еще обрабатывают землю в южных районах США.
6339
6338
А в этих лачугах ютятся те, кто гнет спину на рабовладельцев.
6340
Что ожидает этих чернокожих детей в будущем? Хочется пожелать им добиться равноправия, счастья, свободного труда.
6341
«Мы против расовой дискриминации!» Гомиллион выступает на заседании Таскагий- ской ассоциации борьбы за гражданские права.
6342
Остатки племен индейцев, загнанные в резервации, ведут тот же образ жизни, что и столетие назад.
6343
А теперь познакомьтесь с американским кино. Даже по рекламным объявлениям в нью-йоркских газетах можно определить коронные темы Голливуда: насилие, секс, мистика, уголовщина.
6344
Это кадр из фильма «Сокровища Сьерра-Мадре». Драка, мордобой, поножовщина— такие кадры то и дело мелькают на всех американских киноэкранах.
6345
Что видит американец на голубых экранах телевизоров? Все те же боевики о ковбоях и детективах, все ту же рекламу: курите сигареты «Честерфилд», пейте пиво «Пиле» и так далее.
6346
Вечером на Бродвее... Со всех сторон в разноцветном сиянии неоновых огней целятся в прохожих неутомимые ковбои со зверскими лицами и демонстрируют бедра стандартные голливудские красотки.
6347
Не пощадили в Америке и классиков... Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» выпущен одной из американских издательских фирм в «препарированном виде». Поистине невозможно узнать произведение великого гуманиста в этой пошлой бульварной книжонке.
6348
Мы не случайно поместили здесь фотографию главаря американских фашистов Рокуэлла, выступающего в Вашингтоне.
Оголтелый антикоммунистический бред на митингах фашиствующих молодчиков, «охота за ведьмами» в конгрессе, проповедь войны, насилия, человеконенавистничества в прессе, по радио, на экране — все пускается в ход монополистами, чтобы одурманить, сбить с толку простых людей, ослабить их стремление к миру и прогрессу.
6349
На Пятой авеню, где живут Рокфеллер и другие миллиардеры, появилось необычное сооружение— Музей Соломона Гугенгейма. Это буквально храм абстракционистского шарлатанства. Все шесть этажей в музее забиты сотнями полотен, вымазанных пятнами и брызгами, а вдоль стен выстроились безобразные изделия из чугуна и проволоки.
6350
Здесь жизнь изображена такой, как она есть. Такая живопись не по вкусу толстосумам.
6351
А художникам и скульпторам Гринвич-Виллиджа, работающим в реалистической манере, не нашлось места в музеях. Они выставляют свои произведения под открытым небом, на решетках и тротуарах.
6352
С каждым годом растет интерес простых людей Америки к нашей стране, к нашему народу. Советский павильон на выставке в Оклахоме (1957 год) ежедневно посещали в среднем 60 тысяч американцев.
6353
Вот так, закончив войну против гитлеровской Германии, встретились на Эльбе советские и американские воины. Встретились как друзья. Забыли ли это знаменательное событие американцы? Нет, не забыли!
6354
Четырнадцать лет спустя, в 1959 году, в Америку с визитом прибыл глава Советского правительства Н. С. Хрущев. Тысячи простых американцев горячо жали руку посланцу советского народа. Миллионы американцев от всего сердца привет-ствовали Никиту Сергеевича.
На фото — встреча Н. С. Хрущева с рабочими завода «Места».
6355
Одна из многих массовых демонстраций американских женщин в 1962 году у решетки Белого дома. «Покончить с гонкой вооружений», «Запретить атомную бомбу», «Мир — единственное убежище» — эти миролюбивые лозунги все больше завоевывают сердца и умы простых американцев. «Жить в мире и дружбе с советским народом — вот чего мы хотим!» — говорят они.
Когда мы прибыли в институт, студенты-негры вели себя так, как ведут себя янки в Колумбийском университете. Студентки были накрашены, одеты в дорогие модные платья. На дворе усердно маршировали одетые в военную форму рослые негры, которые собирались вступить в американскую армию добровольцами.
Мы было попытались выяснить настроения этих людей: волнуют ли их события на Юге. Те, к кому мы обращались с таким вопросом, смотрели на нас недоуменно, как на «странных» белых, которые почему-то интересуются положением негров. Нам дали ясно понять, что студентов Таскагийского института не волнует борьба негров в Америке за равноправие и человеческое достоинство. Мы полистали студенческую газету, издаваемую в институте, и тоже не нашли в ней ни слова о кровавых событиях на Юге.
Почему?
Гомиллион
Мы так бы и уехали из Таскаги, не получив ясного представления об этом, если бы не встретились с преподавателем института — негром по имени Го- миллион.
По своему происхождению, политическим и социальным взглядам Гомиллион занимает особое положение в институте и в общественной жизни.
Гомиллиону исполнилось 60 лет, когда мы встретили его в институте. Позади был путь, полный тяжких испытаний и унижений. Выходец из Южной Каролины, из семьи батрака, Гомиллион потратил почти половину жизни, чтобы получить образование. То его выбрасывали из учебного заведения за прогрессивную деятельность, то приходилось самому бросать студенческую скамью, так как нечем было платить за обучение. Для того чтобы обеспечить один год обучения, приходилось работать 4—5 лет.
Несмотря на преклонный возраст, Гомиллион активно участвует в движении негров против дискриминации.
Охотно приняв нас, Гомиллион рассказал о деятельности института и студентов.
— В институт поступает избранная негритянская молодежь из среды интеллигенции и деловых кругов,— сказал он.— По окончании института молодых людей направляют на правительственную службу, в американские дипломатические ведомства за границей или на службу в банки и корпорации, которые имеют капиталы в других странах. Профиль института построен в соответствии с этими целями. Студенты изучают экономические и социальные науки.
Чтобы лучше понять настроения основной массы студентов, приведу один пример. Я был основоположником «Таскагийской ассоциации борьбы за гражданские права» и сейчас являюсь ее президентом. В ассоциацию входят в основном пожилые люди, многие из которых не имеют отношения к институту. Я пытался привлечь в ассоциацию студентов нашего института, однако лишь несколько человек откликнулись на мой призыв.
Студенты Таскагийского института,— продолжал рассказывать Гомиллион,— принимают американский образ жизни таким, как он есть. Они очень осторожны в своих суждениях. Они отказываются от поведения, которое господствующая группа белых считает предосудительным. Студенты-негры, естественно, были бы не прочь получить равные права с белыми, но сами не хотят бороться за равноправие. Вот почему сейчас совсем не слышен голос наших студентов в борьбе негритянской молодежи Алабамы или других южных городов,— резюмировал Гомиллион.
Весной 1961 года в Соединенных Штатах отмечалась сотая годовщина гражданской войны. Как известно, южан в былые времена возглавлял сын плантатора из Миссисипи — Джефферсон Дэвис. Будучи президентом конфедеративных Штатов Америки, Дэвис говорил, что «рабство африканцев в той форме, в какой оно существует в Америке,— это мо-ральное, социальное и политическое благо». Вицепрезидент конфедерации Александр Стивенс был еще более откровенным. Он говорил, что «негр не равен белому человеку, и рабство — подчинение низшего высшей расе — это его естественное и нормальное состояние».
Современные философы и апологеты рабовладения утверждают приблизительно то же, что и их предшественники. Так, известный расист—юрист из Джорджии Картер Питтман заявляет: «Различие между ветрами и белыми требует сегрегации. Введение совместного расового обучения в школах—это научная фальсификация нынешнего столетия, осуществленная под влиянием коммунистов».
Высказывания Гомиллиона красноречиво свидетельствуют о том, что воспитанники Таскагийского института приспосабливаются к философии современных американских рабовладельцев.
Продолжая излагать свои мысли, Гомиллион рассказывал нам:
— Наша ассоциация возбудила в Верховном суде США дело против решения властей города Таскаги и штата Алабама, отрезавших негритянские кварталы от города, в том числе институт, лишив негров избирательных прав. Мы обратились за поддержкой к нашим студентам, но они отнеслись к нашей просьбе холодно. Студенты считают, что нетры не должны бороться за свои политические права.
Почему? Да потому, что, как считает Гомиллион, воспитанники института видят цель своей жизни в получении тепленького местечка, в делании денег, в благочестивом поведении,— словом, в беспрекословном служении господствующим в Америке группам, которые создают им личное благополучие.
— Студенты стремятся побыстрее закончить институт и любыми средствами, часто самыми нечестными, за счет ущемления интересов своих братьев по крови, хотят делать деньги и обеспечить себе привилегированное положение,— с возмущением говорил Гомиллион.— Их не интересует судьба негритянского народа в Америке. Они хотят одного: побыстрее построить хороший дом, поселиться в районе, где живут люди их круга, купить автомобиль и открыть счет в банке. Они отрываются от массы негров, вращаются в избранном кругу подобных им людей, создавая своего рода светский негритянский клан.
В этом месте в беседу вступила моя жена:
— Но ведь их тоже дискриминируют, им тоже, как и другим неграм, не разрешают ехать в поезде вместе с белыми, обедать там, где обедают белые, ночевать там, где ночуют белые! Неужели они могут с этим мириться? Неужели они не протестуют?
— Да, не протестуют. Они приспосабливаются к порядку на Юге. В Алабаме, как и в других южных штатах, почти нет гостиниц для негров. Воспитанник Таскагийского института и в этом случае находит выход. Когда он едет в автомашине в Нью-Йорк или в какой-нибудь другой отдаленный город, то спит либо в автомобиле, либо у друзей, если таковые имеются на пути. В придорожные рестораны он не заходит. Завтракает, обедает и ужинает тоже в автомашине, заранее запасаясь пищей. Одним словом, он избегает встреч с белыми, боясь нарваться на скандал.
Учтите,— сказал в заключение Гомиллион,— чтобы создать личное благополучие, таскагийским воспитанникам нужно блокироваться с реакционными силами Юга Америки. Они это и делают. Институт готовит преданных правительству США деятелей из негритянской среды. Оказавшись за границей, они ревностно защищают дело янки и делают это подчас умнее, чем сами янки. Часть студентов изучает русский язык, политику вашего государства. Они делают это не потому, что хотят больше знать о Советском Союзе. Они делают это потому, чтобы в своей будущей работе, находясь в Африке или Латинской Америке, пытаться компрометировать политику Советского Союза.
Мы тепло распрощались с Гомиллионом.
Откровенный разговор с ним позволил нам яснее представить лицо и психологию многих негритянских буржуазных деятелей, возглавляющих такие организации, как «Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения». Поль Робсон с презрением отверг попытки лидеров этой ассоциации завлечь его в реакционное болото. Посетив Таскаги, мы отчетливее поняли, откуда и почему в негритянской среде появляются банчи.
По дороге из Таскаги мы заехали в город Роли, штат Северная Каролина. Там в это время в университете Шоу происходила конференция студенческой молодежи, в которой приняли участие парни и девушки с Севера.
Участники конференции клеймили позором позицию лидеров «Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения», выступавших против той части негритянской молодежи, которая требует решительных действий в защиту гражданских прав. Один из участников конференции — Лаусон назвал лидеров ассоциации «клубом черной буржуазии», пресмыкающимся перед властями в Вашингтоне и расистами на Юге.
«Клуб черной буржуазии» публикует заявления, предъявляет иски в суд, в том числе в Верховный суд, тратит деньги на судебные разбирательства, стремясь тем самым создать впечатление, будто он радеет за интересы негров. Средства, кстати говоря, собираемые с негритянского населения, тратятся. Однако неграм от этого не становится легче.
Лидеры этого «клуба», по словам священника Лютера Кинга, возлагали большие надежды на брата президента — Роберта Кеннеди, возглавившего министерство юстиции.
В отличие от своего республиканского предшественника Уильяма Роджерса, у которого руки не доходили до многих дел, Роберт Кеннеди решил вначале показать свое недреманное око.
Он выступал с пышными речами на тему о свободе и справедливости в Америке. Когда расисты на Юге начали чинить зверскую расправу над участниками «рейсов свободы», министр юстиции направил в Алабаму отряд федеральных шерифов — «для наведения порядка». Электрический свет в те дни горел в кабинетах министерства за полночь. Усердие ми-нистра широко рекламировалось печатью и телевидением. Лидеры негритянской буржуазии пели дифирамбы в адрес Роберта Кеннеди.
Однако гора родила мышь. Расисты по-прежнему свирепствовали на Юге, в то время когда министр произносил речи. Вскоре в самом министерстве юстиции произошел случай, окончательно похоронивший дутый авторитет блюстителей правосудия и справедливости.
Вот что произошло. Осенью 1961 года комиссия по гражданским правам, созданная по инициативе президента и одобренная конгрессом, представила в Белый дом объемистый доклад под заглавием «Справедливость». В этом документе на 307 страницах приводились факты о том, как находящаяся в подчинении министра юстиции полиция расправляется с нег-рами на Юге и Севере Соединенных Штатов. Доклад был составлен и подписан членами комиссии — видными учеными страны.
Комментируя доклад, журнал «Тайм» писал: «Доклад «Справедливость» содержит вызывающие дрожь факты полицейских зверств как на Юге, так и на Севере США. Доклад — суровый обвинительный акт, поскольку нее приведенные факты были тщательно проверены...»
Один из этих фактов имел место в Даусоне, штат Джорджия. Полицейский, обозначенный в докладе буквой «У», арестовал негра Бразьера и учинил над ним, как это описывается авторами доклада, следующее:
««Я давно хотел до тебя добраться!» — взревел «У». «За что вы меня мучаете? Ведь я ничего не сделал, у меня куча детей»,—плакал Джеймс Бразьер. «У» снова взревел: «Я плюю на твоих детей. Ты отсюда исчезнешь». «У» вынул револьвер и приставил его к животу Джеймса.
Десятилетний сын Бразьера умолял полицейского не бить отца, но «У» сбил его с ног. Полицейский швырнул Бразьера на пол своей машины. «У» дважды ударил Бразьера в пах, прищемил дверцей машины его ноги, швырнул шляпу, полную песка, на его окровавленное лицо и поехал. Через пять дней Бразьер умер от нанесенных ран, а «У» не был привлечен к ответственности».
Случай, приведенный авторами доклада о полицейском терроре в Даусоне, не является исключением. Еще 8 июня 1958 года газета «Вашингтон пост» сообщала из того же Даусона, что, когда негры попытались заговорить об интеграции в школах и об избирательном праве, «по городу покатилась волна террора и насилия над негритянским населением».
Вот что, по словам газеты, произошло в тот день в городе: «Одному негру полицейские проломили череп, и, когда его в бессознательном состоянии приволокли в участок, он умер от ран. Другой негр был убит полицейскими во дворе своего дома. Третьего негра полицейские застрелили, наводя порядок. По-лицейские избили негритянку, когда она пришла в участок справиться о своем сыне, арестованном полицейскими».
Далее авторы доклада приводили пример полицейской расправы над негром Джеймсом Монро и его семьей, проживающими в рабочем квартале Чикаго.
«В 5 часов 45 минут утра 13 полицейских,— говорилось в докладе,— под предлогом расследования одного убийства взломали дверь квартиры, в которой проживает Монро с семьей, и, угрожая револьверами, подняли на ноги Монро и его жену, не разрешив им одеться. Полицейские также разбудили шестерых детей Монро и согнали их с постелей. Сыщик Фрэнк Пейн ударил Монро по голове своим фонарем несколько раз, называя его «черномазым» и «паршивцем». Другие полицейские били и толкали детей, швыряли их на пол. Полиция обыскала квартиру, выбросила все из шкафов; сорвала занавески с окон, вспорола матрасы. Полицейские не были наказаны, хотя Монро подал на них в суд».
И этот случай, описанный в докладе, очень типичен. В Бруклине весной 1960 года мне пришлось видеть, как нью-йоркские полицейские, преследуя гангстеров, наповал сразили пулей ни в чем не повинного юношу-негра Ганнавея. Полицейские чины сообщили репортерам, что Ганнавей был убит «случайно», что его приняли за другого.
Может быть, это и так. Может быть, негр был убит случайно, но далеко не случайно отношение к этому трагическому событию судебных и высших полицейских властей. Убийцы не только не были наказаны. Их оставили на службе, похвалив при этом за расторопность. Заместитель районного прокурора Леон Порт, поддерживая полицейские власти, заявил, что он «не видит ничего неправильного в поступке полицейских», застреливших юношу. Видимо, он считал, что жизнь негра не стоит того, чтобы говорить о ней.
Но вернемся к докладу.
Президент США, получив доклад, переслал его в министерство юстиции. Как говорится, министру и карты в руки. Преступление налицо. Ведь речь идет не о куклуксклановцах, которые, совершив преступление, благополучно скрываются. Речь идет о вполне конкретных лицах: о полицейских, совершивших преступления. Тут бы и забить тревогу, но Роберт Кеннеди поступил иначе: он... положил доклад под ***но и сделал вид, нто ничего особенного не произошло.
Лишь по чистой случайности доклад попал в печать. И Роберт Кеннеди предстал перед всей страной в своем истинном обличье достойного воспитанника расистского Виргинского университета.
Авраам Линкольн много лет не решался подписать декрет об освобождении негров, боясь гнева рабовладельцев. Нынешний президент США, спустя 100 лет, тоже побаивается современных рабовладельцев, так как он связан с ними политическими, партийными и деловыми узами.
Результаты президентских выборов для демократической партии решающим образом зависят от позиции властей южных штатов. Если кандидат демократов лишится их поддержки, он провалится на выборах. Руководящие лидеры демократической партии великолепно понимают это и всячески стремятся ублажить южных расистов, которые командуют в своих штатах.
Многие комиссии конгресса возглавляют матерые расисты. Их признанным лидером является бессменный председатель сенатской юридической комиссии Истлэнд. Блокируясь с «умеренными» и «консервативными» конгрессменами от других штатов, расисты не только отвергают, но даже не допускают до обсуждения предложения о гражданских правах.
В основе действий расистов в конгрессе лежит отнюдь не голый фанатизм. Расовая дискриминация базируется на сугубо практических соображениях. Это богатый источник извлечения дополнительных прибылей. В Америке хорошо известно, что негр получает за равный труд в 2, а то и в 3 раза меньше белого. В результате этого предприниматели имеют ежегодно около 4 миллиардов дополнительной прибыли.
Представители негритянской буржуазии, сотрудничая с правительством и конгрессом, предают интересы негров в Америке. Думать, что правящие круги США могут «пожаловать» неграм равноправие.— это все равно что гадать на кофейной гуще. Негры в Америке могут завоевать свободу и равноправие только в упорной борьбе, в союзе со всеми прогрессивными силами страны.
Телевидение в Америке. ГОЛУБАЯ ОТРАВА.
У Голливуда есть грозный соперник. Читатель, видимо, догадывается, о каком сопернике идет речь. Это — телевидение. В 1961 году в Соединенных Штатах насчитывалось 50 миллионов телевизоров.
Телевидение практически заняло место Голливуда. На экранах телевизоров, по существу, демонстрируется то же, что и в кинотеатрах. Владельцы телевизионных компаний скупили у Голливуда сотни кинокартин, сделанных 5—10 лет назад, и показывают их сейчас на своих экранах. Новые же кино-картины, которые делает Голливуд, мало чем отличаются от тех, которые он выпускал ранее. «Зачем же идти в кинотеатр и платить деньги за то, что можно смотреть по телевизору бесплатно?» — говорят американцы.
Пользование телевизорами в Америке номинально бесплатно. Телевизионные компании ни на йоту не зависят от вкуса зрителя, и в этом их огромное преимущество перед кинокомпаниями.
Телевизионная станция в США представляет собой обычное коммерческое предприятие, только торгует оно своеобразным товаром — временем. Рекламодатели скупают все время работы станции, часто на несколько лет вперед, выплачивая за него баснословные суммы: от 100 тысяч до 250 тысяч, а иногда даже до 350 тысяч долларов в час.
Если в американских газетах и журналах три четверти дохода поступает от рекламы, тег телевидение полностью зависит от нее, а следовательно, от взглядов, вкусов и потребностей рекламодателя, или, как его называют телекомпании, спонсора.
В Соединенных Штатах на рекламу, и в том числе показываемую по телевидению, тратят в 3 раза больше средств, чем правительство отпускает по бюджету на просвещение, здравоохранение, социальное страхование и другие нужды граждан. Одиннадцать миллиардов долларов ежегодно!
По свидетельству бывшего крупного’ работника «Коламбиа бродкастинг систем», ныне руководителя Информационного агентства США при американском правительстве, Эдварда Мюрроу, телевидение контролируют 20—30 корпораций.
Спонсор — это бог, которому поклоняется телевидение. Если спонсор считает, что его реклама важнее, чем выступление президента США по острому международному или внутреннему вопросу, телевизионная станция будет передавать рекламу спонсора.
Для восхваления существующих и несуществующих качеств рекламируемого товара известные и неизвестные писатели и композиторы пишут тексты и сочиняют музыку — довольно приятные мелодии, и с этой начинкой товар появляется на экранах миллионов телевизоров. Бывает и так: берут музыку из классических опер, а в качестве героев выступают пачки папирос, бутылки пива, губная помада.
Многие телевизионные станции утром и днем передают «мыльные оперы». Они так называются потому, что во время их демонстрации рекламируются исключительно изделия фабрикантов мыловаренной промышленности. «Мыльные оперы» идут годами и предназначаются в основном для домохозяек.
Одна душераздирающая трагедия — о влюбленных парочках, которым приходится преодолевать неимоверные трудности, чтобы вступить в законный брак, сменяется другой, не менее душераздирающей трагедией — о девушках, безнадежно влюбленных в молодых людей, не отвечающих им взаимностью; преданные и верные мужья, страдающие от непостоянства жен; преданные и верные жены, страдающие от непостоянства мужей...
«Мыльная опера» прерывается каждые 5—7 минут для показа следующей сцены. Встречаются две американки, когда-то вместе учившиеся в школе. Они одного возраста, но одна выглядит пятидесятилетней, а другая — не старше двадцати пяти лет. Пожилая дама восклицает:
— Маржи, как ты могла так сохраниться?!
— Мою лицо мылом «Зест»,— радостно отвечает хорошо сохранившаяся американка. Затем она несколько минут расхваливает качество мыла «Зест» (которое, кстати сказать, ничем не отличается от какого-нибудь другого мыла). В конце сцены пожилая дама срывается с места и бежит в магазин за мылом «Зест».
Фабриканты парфюмерной промышленности превзошли своих мыловаренных коллег по рекламной изобретательности. Вот один из-образчиков их рекламы.
...Сексуального вида молодая американка появляется в африканских джунглях. На нее нападает группа людоедов. Они хотят ее съесть, но неожиданно падают перед ней на колени, как перед богом. А за экраном раздается голос диктора:
— Далеко, в Черной Африке, людоеды схватили красивую американку (раздается рычание людоедов).
Они хотят ее съесть, но вы сами видите, что произошло. Это случилось потому, что американка употр***яет духи «Брэнд X», которые производит компания (приводится название компании).
Рекламные сценки передаются громким голосом — на несколько тонов выше, чем обычная программа. Это делается для того, чтобы «достать» хозяйку даже на кухне, если она отлучилась туда во время перерыва.
Реклама подается также во время телевизионных постановок о ковбоях или детективах, предварительно заснятых на пленку. Тема таких постановок одна: убийство. Разница между ковбоями и детективами только в костюмах. В детективной постановке за убийцей гоняется полицейский инспектор, а в ковбойской — шериф. В детективной картине охотятся в автомобиле, а в ковбойской — на лошадях. Действующие лица в ковбойской постановке говорят медленно, сквозь зубы, а в детективной — скороговоркой, под нос.
Добродетель всегда торжествует. Шерифам и полицейским обычно удается поймать бандита. А по ходу действия артисты, играющие полицейских, шерифов и бандитов, глотают патентованные пилюли или пьют патентованные лекарства, демонстрируют вставные челюсти и промывают их в патентованном растворе, курят сигареты «Честерфилд» или пьют пиво «Пиле».
С особым размахом поставлена реклама рокфеллеровских, моргановских и дюпоновских компаний. Организуются специальные концерты и спектакли с участием известных звезд Голливуда. Приглашаются также певцы и балерины «Метрополитен-опера». Артисты несколько раз во время представления прерывают исполнение своих ролей, чтобы воспеть качества того или иного товара. Эта работа оплачи-вается высоко. За одно выступление известный артист получает по 5—6 тысяч долларов.
Спонсоры раскошеливаются охотно, они с лихвой восполняют вложенный в рекламу капитал. Ведь деньги, истраченные на рекламу, спонсор должен был бы внести в государственную казну в виде налогов! Кроме того, они значительно поднимают цену рекламированного товара. Таким образом, так называемое бесплатное телевидение дорого обходится американскому налогоплательщику и потребителю.
Что касается идеологических и художественных качеств телевизионных программ, то вкусы рекламодателя и владельцев телевизионных компаний не расходятся. Американское телевидение продолжает и развивает голливудскую тему гангстеризма и секса.
Американский журнал «Комментэйтор» характеризует содержание телепередач как «бессмысленное насилие и сексуализм», а о героях отзывается как об «алкоголиках, наркоманах, проститутках, гангстерах, развратниках и убийцах».
На американском съезде шерифов и высших полицейских чинов, который проходил в Нью-Йорке в октябре 1959 года в фешенебельном отеле «Статлер», прокурор города Ричмонда (Виргиния) Брейстед сказал: «Телевидение делает из ребятишек убийц в подлинном смысле этого слова. Рост преступности среди молодежи находится в тесной связи с телевизионными программами, в которых воспеваются насилие и убийство».
Газета «Крисчен сайенс монитор», проведя анализ телевизионных передач для детей, в свою очередь пришла к выводу: «Общее впечатление, полученное нашей газетой от большинства телевизионных программ для детей, следующее: жизнь — это дешевая вещь; смерть, страдания и жестокость должны встречать полное равнодушие».
В 1960 году на Западном побережье США на экранах телевизоров каждую неделю в среднем «убивали» 1261 человека и «калечили» 1348 человек.
В 1961 году 2 миллиона 500 тысяч детей просмотрело постановку «Зависть», в которой демонстрировались «кулачные драки, перестрелки, мать, избивающая хлыстом сына, та же мать, стреляющая в свою дочь и убивающая ее, и человек, который смеялся, в то время когда он шесть раз выстрелил в живот другому».
Американцы, особенно матери, протестуют против показа таких передач, калечащих душу ребенка. В 1959—1960 годах протесты приняли массовый характер, и ими вынуждены были заняться в Вашингтоне. На обсуждение в конгрессе было внесено предложение сделать телевидение платным.
Телевизионные компании встали на дыбы. Ввести платное телевидение — значит поставить себя в зависимость от вкуса телезрителей и, следовательно, сильно поплатиться, как поплатился Голливуд. Нет, это слишком опасно! Владельцы телестудий не допустили широкого обсуждения предложения о платном телевидении, и оно было похоронено. Спонсоры и владельцы телекомпаний шумно отметили победу в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке в фешенебельном ресторане « Луи XV».
Американец считает свою жизнь неполной, если он хотя бы раз в неделю не узнает о какой-нибудь громкой афере, в которой оказываются замешанными бизнесмены или политики, профсоюзные боссы или кинозвезды. И надо сказать, что недостатка в такого рода сенсациях не ощущается. Не явился исключением и телевизионный бизнес.
Особенно крупный скандал произошел летом 1959 года. Он принял такую широкую огласку, что было объявлено о намерении конгресса США провести расследование «телевизионной Панамы».
Под куполом Капитолия было тогда произнесено много гневных речей. Член палаты представителей Мэк призвал «вывести на чистую воду грязные закулисные махинации, совершаемые совместно телевизионными компаниями, приглашаемыми участниками программ и рекламодателями».
Но в конце концов дело замяли. Оказалось, что мошенничеством, взяточничеством и обманом занимались высокопоставленные руководители телевидения, крупные рекламодатели, в том числе представители дюпоновских компаний, и сами... конгрессмены.
Теперь несколько слов о самом скандале.
Начиненные рекламой телепередачи порядком надоели телезрителям. Посыпались сотни писем в телевизионные компании, в газеты и даже на Уоллстрит. Владельцы телевизионных станций вынуждены были начать поиски новых путей рекламирования товаров. Владельцы телевизионных компаний с одобрения спонсоров начали проводить так называемые «квизы», по имени одного американского профессора, который их изобрел. «Квизы» стали поглощать все большую часть времени телевизионных станций, они действительно захватили внимание миллионов американцев.
«Квиз»
«Квиз» — это программа вопросов и ответов. В роли тех, кто отвечает на вопросы, выступают и рядовые американцы, и известные в стране лица, включая политических деятелей. Ведет программу и задает вопросы обычно самый лучший постановщик студии или приглашенный со стороны популярный артист.
Программа обставляется с большой помпой. Например, телезрителям вначале во всех деталях показывают сейф, установленный на сцене, в котором хранятся вопросы, задаваемые участникам «квиза». Сейф охраняют полицейские и специальные стражники, приставленные компанией-спонсором. Это как бы должно говорить телезрителям: здесь все чисто, никакого мошенничества!
В случае правильных ответов счастливцы получают крупные суммы и продолжают выступать в программе, отвечая на вопросы до тех пор, пока не провалятся. Некий Тедди Надлер, отвечавший одновременно на вопросы из области искусства, науки, футбола, литературы, истории американского гангстеризма и амурных похождений голливудских звезд, заработал в телевизионной компании «Колам- биа бродкастинг систем» 224 тысячи долларов за не-сколько представлений.
«Квизы» занимали ведущее место в 1955—-1959 годах в программах таких телевизионных китов, как «Нейшнл бродкастинг компани», «Коламбиа бродкастинг систем» и «Америкен бродкастинг компани». Спонсорами этих программ были моргановские и дюпоновские компании-миллиардеры.
Все шло хорошо... до тех пор, пока не обнаружилось, что все те или по крайней мере большинство тех, кто удачно отвечали на вопросы и получали за это крупные куши, являлись... подставными лицами телевизионных компаний, спонсоров, или одновременно тех и других. Тедди Надлер, которого преподносили зрителям как профессора, оказался, по существу, самым заурядным неучем. Он, как выявилось во время расследования, не мог бы выдержать даже экзамен на клерка в муниципалитете Сент-Луиса.
Дело раскрылось после того, как преподаватель Колумбийского университета Ван Дорен, заработавший на «квизах» .129 тысяч долларов и выступавший в программе «Нейшнл бродкастинг компани», признался, что он заранее получал ответы на вопросы и что его тренировали, как вести себя на сцене. Вскоре выяснилось, что и другие участники «Квиза-21» ничем не отличаются от Ван Дорена.
Священник Джексон, отвечавший на вопросы в программе, передававшейся «Коламбиа бродкастинг систем», рассказал властям, что и он заранее получал ответы на вопросы по теме «Выдающиеся любовные истории», причем режиссеры студии тренировали его перед выступлением по 10—12 часов в день. Выступавшие в этой же программе десяти-двенадца- тилётние дети, отвечавшие на вопросы о сложнейших физических реакциях, просто заучивали урок, который давали им устроители «квиза».
— Я писал о проделках компании «Коламбиа бродкастинг систем» в журнал «Тайм», газету «Нью- Йорк тайме» и другие органы печати, но мои письма клали под ***но.
Это сказал священник Джексон, видимо убоявшийся божьего гнева или не захотевший сесть в тюрьму. Запоздалая добродетель! Она не в состоянии рассеять дурной след, который оставила за собой афера с «квизами», одна из многих существующих и одна из немногих раскрытых в Америке афер.
Мы рассказали о художественной «начинке», с которой реклама подается на экране телевизоров. Политическая «начинка» еще более неприглядна.
Пропаганда по телевидению ведется на уровне бульварных газет Нью-Йорка. Последние известия, передающиеся в 11 часов вечера в течение 15 минут (кстати говоря, и они 5 раз через каждые 3 минуты прерываются для показа рекламы), выдержаны в поджигательском духе. Тема большинства политических передач — «Нация в смертельной опасности!», иными словами, это атомный психоз, шпиономания, пропаганда войны и насилия в международных отношениях.
В области политической спонсоры действуют железной рукой. Они не допускают ни малейшей «вольности» со стороны комментатора. Никакое прогрессивное начинание, никакая попытка объективно подать факты не могут найти отражение на экране.
Известный американский сценарист Род Стерлинг написал для телевидения две пьесы, в которых показывались зверства гитлеровцев. Спонсоры не разрешили демонстрировать их по телевидению.
Вице-президент «Америкен бродкастинг компани» Джон Дейли подал в отставку в знак протеста против давления спонсоров. Но таких «несговорчивых» единицы. Его место занял Джим Хэгэрти — бывший помощник Эйзенхауэра по вопросам печати, который быстро усвоил угодный спонсорам тон.
Рекламодатели щедро платят тем, кто служит им в телевидении. Джим Хэгэрти получает 500 тысяч долларов в год. Его коллега — Кронкайт, возглавляющий отдел новостей в «Коламбиа бродкастинг систем», получает столько же — в 10 раз больше, чем дипломатический корреспондент и руководитель вашингтонского отделения газеты «Нью-Йорк тайме» Джеймс Рестон.
В связи с одним случаем, который произошел осенью 1960 года, мне довелось поближе познакомиться с нравами спонсоров.
В том году газета «Известия» в сообщении из Нью-Йорка подняла на своих страницах вопрос о дискриминации представителей советской печати, работающих в Нью-Йорке и Вашингтоне. Дискриминации подвергались корреспонденты «Правды», «Известий», «Труда», ТАСС и другие советские журналисты. Американские власти в столице США и Нью-Йорке буквально соревновались друг с другом, создавая ненормальные условия для работы представителей советской печати.
Опубликованные по этому поводу материалы в «Известиях» стали известны в США. Они привлекли внимание общественности и прессы. Выяснилось, что не только широкая общественность, но даже американская печать не знала о системе дискриминации советских корреспондентов в США, осуществляемой американскими властями.
Телевизионная компания \УЙТА решила (с согласия спонсора!) провести диспут по вопросу о дискриминации советских корреспондентов в США. До сих пор не ясно, почему 1^НТА решилась на такой рискованный шаг: то ли потому, что хотела блеснуть «свободой» слова в Америке, то ли для того, чтобы попытаться отвести обвинения в адрес американских властей.
От советских корреспондентов для участия в диспуте пригласили представителя московского радио Калугина и меня, представителя газеты «Известия». С американской стороны участвовали представитель журнала «Лайф» Соучерек и корреспондент газеты «Нью-Йорк тайме» Фрэнкель, оба длительное время работавшие в Советском Союзе. Вел диспут обозреватель газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» Ньюман, отличающийся своими антисоветскими взглядами. Во время диспута в зале студии присутствовали руководители компании.
Диспут длился один час. Мы детально рассказали об условиях, в которых приходится работать нашим корреспондентам в США.
Мы рассказали о том, как нью-йоркские и вашингтонские иммиграционные власти с одобрения правительства требуют отпечатки пальцев у советских журналистов, обращающихся с просьбой о продлении им виз на пребывание в США.
Американские корреспонденты аккредитуются в Москве как представители соответствующих газет, журналов или телевизионных компаний. Совсем другую процедуру применяют к советским корреспондентам в США. Согласно принятому конгрессом закону мы обязаны регистрироваться в министерстве юстиции не как представители печати, а как... «агенты иностранной державы». Нам вменяется в обязанность дважды в год отчитываться перед министерством юстиции о всех средствах, переведенных нам нашими редакциями, и в том, как мы их израсходовали в Соединенных Штатах.
Мы обязаны в течение трех лет хранить и предъявлять по первому требованию всю переписку с нашими редакциями, все корреспонденции, которые мы отправили в газеты. В законе имеются сотни (!) других дискриминационных положений. В случае нарушения хотя бы одного из них корреспондента могут присудить к 5 годам тюремного заключения, или 10 тысячам долларов штрафа, или к тому и другому одновременно!
Согласно упомянутому закону представители Фе-дерального бюро расследований имеют право в любое время пожаловать в любой советский корпункт, произвести обыск и расследование. И вот однажды группа агентов ФБР нагрянула в отделения ТАСС в Нью-Йорке и Вашингтоне и целую неделю занималась «расследованием» сообщений, которые коррес-понденты ТАСС отправили в Москву за последние три года, всей переписки, финансов и т. д.
К советским специальным корреспондентам, приезжающим освещать сессию Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций, применяются особые дискриминационные меры.
Им запрещено выходить на западную сторону острова Манхэттен, заходить в Центральный парк, видеть статую Свободы, пройтись по Уолл-стриту. Для них закрыты все нью-йоркские театры, расположенные на Бродвее и прилегающих к нему улицах. Специальные корреспонденты не могут даже посетить корпункты своих советских коллег в Нью-Йорке, так как они, хотя и расположены на Манхэттене, находятся на «запре-щенных» улицах.
Мы спросили наших американских оппонентов, как бы они себя чувствовали в Москве, если бы им запретили посещать Парк культуры и отдыха имени Горького, любоваться городом с Ленинских гор, жить на Кутузовском проспекте или провести вечер в Химках?
Наши американские коллеги безмолвствовали. Они не представляли себе, что в Америке, кичащейся своей «свободой», могут практиковаться в отношении представителей иностранной прессы такие полицейские меры. Они лишь восклицали: «О, этого быть не может!».
Но это было так. Так было при Трумэне, при Эйзенхауэре и сейчас, при Кеннеди, но для американских участников диспута это явилось сенсацией. И очень неприятной.
Но при чем здесь спонсоры, о которых мы упомянули в начале рассказа о диспуте? Они очень даже оказались «при чем».
Согласно договоренности с руководством телевизионной компании 1УЙТА, диспут должен был продолжаться в течение часа. Он и продолжался целый час, но по телевидению передали только начало диспута. Мы и наши американские коллеги узнали об этом только по окончании диспута. Мы выразили протест руководству студии.
Руководитель отдела новостей ЭДНТА Лоуренс в ответ на протест сказал: «Мы просим извинения, но ваша программа не транслировалась и не будет транслироваться. Явился спонсор и купил время, отведенное под ваш диспут. Мы ничего поделать не можем».
Спонсор показал кулак, и все руководство компании стало перед ним на колени. Рекламодателю не понравились разоблачения пресловутой американской свободы слова и информации, и он незамедлительно наложил табу на трансляцию диспута.
Кстати сказать, наши американские коллеги, принимавшие участие в диспуте, не осмелились даже заикнуться на страницах своих газет «Нью-Йорк тайме», «Нью-Йорк геральд трибюн» и журнала «Лайф» о расправе спонсора с телевизионной компанией. Не заикнулись потому, что железная рука рекламодателя властно командует в газетах и журналах, так же как и в телевидении.
РОКФЕЛЛЕРЫ И АБСТРАКЦИОНИЗМ
На дипломатическом приеме в Нью-Йорке меня представили Давиду Рокфеллеру, одному из пяти братьев рокфеллеровской семьи. Этот Рокфеллер впервые за свою жизнь встретился с советским журналистом, и ему, видимо, было интересно побеседовать с представителем «красной прессы». Наша беседа длилась около часу.
Давид Рокфеллер высок, грузен и выглядит значительно старше своих 50 лет. Обращает на себя внимание длинный и необыкновенно острый нос. Под глазами большие мешки, лицо морщинистое. Говорят, что Давид Рокфеллер ведет «легкий образ жизни», вращаясь в артистическом мире.
Рокфеллер явился на дипломатический прием в не совсем дипломатическом виде. В отличие от других, на его плечах был потертый пиджак. Воротничок рубашки просекся, и из него торчали нитки. Жена Рокфеллера также была одета в дешевое ситцевое платье. Это, по всей вероятности, должно было демонстрировать необычайную скромность, бережли-вость и «демократизм» семьи мультимиллионера.
Давид Рокфеллер великолепно информирован о достижениях социалистического хозяйства в Советском Союзе; по крайней мере, так считает он сам. Он-де не был особенно удивлен тем, что первый искусственный спутник Земли запущен в Советском Союзе, так как знал, на каком высоком уровне находится в нашей стране наука и техника.
Сведения о достижениях Советского Союза Рокфеллер черпает не из американской прессы. О нет! Давид Рокфеллер согласен с тем, что из американских газет и журналов невозможно составить объективное представление о достижениях Советской страны. Он узнает о нас из других источников.
— Ежегодно вашу страну посещают мои друзья по туристским путевкам,— говорил Рокфеллер.— Возвращаясь в Соединенные Штаты, они рассказывают мне о том, что видели в вашей стране: специалисты в области стали — о достижениях сталеплавильной промышленности, нефтяники — о вашей нефтяной промышленности, специалисты в области электроники — о вашей электронной технике. Они не только рассказывают, но и показывают мне узкопленочные фильмы, заснятые ими во время путешествия по Советскому Союзу.
Да, он интересуется техникой. Но особое пристрастие Давид Рокфеллер питает к искусству. Во всяком случае, искусство находится в сфере его бизнеса.
Братья Рокфеллеры строго разграничили между собой обязанности. У каждого свое поле деятельности. Если, например, Нельсон и Лоуренс ведают политическими делами в госдепартаменте и Белом доме, то Давиду отведены филантропия, контроль над музеями, определение политики в области искусства. Он руководит и финансирует строительство «Центра Линкольна» на площади Колумба в Нью-Йорке, в ко-тором разместятся оперный театр, студии художников, симфонические оркестры.
Давид Рокфеллер думает построить «Центр Линкольна» к 1964 году, когда в Соединенных Штатах будет в разгаре президентская предвыборная кампания. Семья Рокфеллеров намерена «подарить» «Центр» Нью-Йорку и тем самым привлечь голоса избирателей на сторону Нельсона Рокфеллера, который намерен добиваться избрания его президентом в 1964 году.
Давид Рокфеллер с восхищением говорил о ленинградском Эрмитаже и московской Третьяковской галерее. Выяснилась интересная деталь: семья Рокфеллеров в своих особняках и в губернаторской резиденции Нельсона Рокфеллера в Олбани держит в основном картины, написанные выдающимися ху- дожниками-реалистами. Рокфеллеры скупали эти картины по всему миру, выплачивая за них огромные суммы.
Рокфеллеры у себя дома — поклонники классического изобразительного искусства. Совсем другую политику они проводят за пределами своих дворцов.
В Нью-Йорке имеются четыре крупнейших в стране музея изобразительного искусства. Политику этих музеев определяет группа миллионеров-покровителей, от поддержки которых зависит существование самих музеев. (Музеи в свою очередь решают судьбу художника.)
Музей «Метрополитен» контролирует семья Морганов, Музей американского искусства— миллионер Уитни, абстрактного искусства, или Музей Гугенгейма,— группа миллионеров и, наконец, Музей современного искусства — семья Рокфеллеров.
Все эти четыре музея свои усилия направляют в поддержку так называемого абстрактного искусства, причем Музей современного искусства, контролируемый Давидом Рокфеллером, играет среди них главную роль. Музей финансирует и воспитывает художников-абстракционистов по всей Америке. Международный совет, созданный при музее, ведет пропаганду абстрактного искусства за границей. Он финансировал выставку произведений современной американской живописи в павильоне Соединенных Штатов на Международной выставке в Брюсселе и на американской выставке в Москве, в Сокольниках.
Я спросил Давида Рокфеллера:
— Почему художники-реалисты сейчас находятся в Соединенных Штатах в загоне, а абстракционистам и экспрессионистам оказывают всякие почести и финансовую поддержку?
— Мы хотим создать новое американское искусство,— ответил он.
Я напомнил, что абстракционизм — это не американское явление по происхождению. Абстракционизм зародился в Европе, но европейцам он не понравился. Абстракционисты затем переселились в Америку, но и многие американцы вполне справедливо отзываются о них как о «шарлатанах» и «ослах». Они пользуются популярностью лишь среди ограниченного круга состоятельных американцев.
Мода на абстракционизм проходит на Западе: он давно осточертел всем, кто хоть сколько-нибудь любит и ценит настоящее искусство. В беседе с Рокфеллером я не мог отказать себе в удовольствии привести высказывание итальянского художественного критика Леонардо Борджеле об американской выставке в Брюсселе: «Капли красок, брызги, взрывы, глыбы, струи, вихри, неровности и пятна, подчищенные места, каракули, мазня и фон в виде калейдоскопа».
Рокфеллера это не смутило. Как бы то ни было, считает он, в США будет создано «новое американское искусство». И Давид Рокфеллер полон решимости помогать такому искусству, даже если на это будут нужны миллионы. Видно, миллионеры, у которых снегу зимой не выпросишь, считают для себя выгодным и нужным делом финансировать противоестественное «творчество» абстракционистов.
В Нью-Йорке мне неоднократно доводилось быть свидетелем того, как миллионеры создают «новое искусство». Расскажу об одном, особенно примечательном случае.
На Пятой авеню, где живут Рокфеллер, Гарриман, Барух и многие другие миллионеры и где десятки шикарных магазинов предлагают наперебой самые дорогие предметы роскоши и обихода, например дамские «скромные» платья по полторы тысячи долларов за штуку,— на этой улице появилось в 1959 году новое сооружение. Его постройка обошлась в несколько миллионов долларов.
Мне трудно описать это здание: я не специалист в области архитектуры,— но, видимо, и специалисту эта задача не показалась бы легкой. Представьте себе сооружение, составленное из горизонтально расположенных автопокрышек, обрубленных с наружной стороны, лестницы — спирали и купол, сделанный в виде паутины.
Архитекторы, находящиеся на службе у Рокфеллеров, объявили это сооружение шедевром современного американского архитектурного искусства. Сами же строители — рабочие и инженеры — единодушно назвали новое здание, как сообщала об этом газета «Уорлд телеграм энд Сан», «мерзостью», «развалившимся пирогом», «согнувшимся штопором».
В день открытия к новому чуду архитектурного творчества один за другим подкатывали «кадиллаки». Здесь собрался чуть ли не весь нью-йоркский «большой свет»: банкиры и промышленники во главе ~ с Давидом Рокфеллером, министры и высшие городские чины во главе с мэром Нью-Йорка Вагнером, а также другие избранные гости и представители прессы.
Торжественная церемония открытия нового музея абстрактного искусства — Музея Соломона Гугенгейма, покойного крупного промышленника, на чьи средства и выстроено это здание, состоялась на первом этаже.
Программную речь произнес Генри Кэбот Лодж — бывший представитель США в ООН, а позже кандидат в вице-президенты от республиканской партии, погоревший на президентских выборах в 1960 году. Лодж, оказывается, не только специалист по перелицовке американского капитализма в туманный «экономический гуманизм», но и эксперт по части изобразительного искусства!
Вот что заявил Лодж на открытии Музея Гуген- гейма:
— Подобный музей может быть создан только в демократическом государстве. Мы приветствуем открытие этого музея и то, что в нем собрано, как коллекцию прекрасного, которое символизирует собой выдающиеся достижения свободного общества.
Вступление внушительное. И даже предрасполагает к некоторому волнению. Вместе с другими участниками торжественного события мы поднимаемся по внутренним спиралям, заменяющим лестницы и этажи, и смотрим на то, что мистер Лодж неосторожно назвал символом современного капитализма, смотрим, перефразируя Максима Горького, на «искусство толстых».
Смотрим и пожимаем плечами.
Те, кто побывали в свое время на американской выставке в Сокольниках, вдоволь посмеялись над абстракционистской стряпней. Но то, что видели москвичи, не более чем детская забава по сравнению с тем, что собрано здесь на шести этажах-спиралях. Сотни полотен вымазаны ничего не выражающими пятнами (это, вероятно, картины), вдоль стен выстроились десятки бесформенных, безобразных изделий из чугуна, мрамора и проволоки (скульптуры?).
Банкиры и промышленники, одетые в смокинги, их жены в блистательных декольте усердно старались делать вид, что мешковина, прикрепленная к полотну и забрызганная черной и красной краской, в самом деле кажется им художественным шедевром. Но так продолжалось недолго. Среди присутствовавших на вернисаже то и дело начали раздаваться недоуменные голоса:
— Что это такое?
— Мы ничего не понимаем!
Группа американских корреспондентов, с которой мы путешествуем по спиралям, останавливается у огромного полотна, размером не менее 15 квадратных метров. На полотне большие черные и зеленые пятна и вертикальные полосы.
— Эту картину,— рассказывает почтенного вида гид,— рисовал выдающийся американский художник-экспрессионист Джексон Поллок. Он всегда рисовал на полу. Художник ходил по полотну с ведром краски в руке и время от времени наклонял ведро, плеская краску на полотно. Эти каплеобразные и эллипсообразные пятна,— говорил с подъемом гид,— чрезвычайно ценны как признаки непосредственности в искусстве.
Многие корреспонденты не смогли удержаться от смеха. Веселое настроение нарастало по мере движения вверх по спирали, где были размещены «шедевры» новой американской живописи, написанные такими светилами абстрактного экспрессионизма, как Уллем де Кунинг, Филипп Гастон, Элтон Пикенс, Эндрю Уайт, Сэм Фрэнсис, Марк Ромко и многие другие, рисовавшие свои картины с помощью «ведра, ног и изогнутой ложки».
Проходя по этим залам, поистине удивляешься тому, до каких низин шарлатанства, холодной бессмысленной мазни и дешевого штукарства может дойти искусство, попавшее в грязные лапы бизнеса.
На следующее утро нью-йоркские газеты поместили подробные отчеты об открытии Музея Гугенгейма и воспроизвели отдельные картины. Газета «Нью-Йорк тайме» охарактеризовала при этом экспозицию музея как «мазню в стиральной машине», а «Джорнел Америкен» озаглавила свою рецензию так: «Искусство или чудовищность?»
Вспоминаешь сейчас о церемонии в Музее Гугенгейма и думаешь: что же будет твориться в рокфеллеровском «Центре Линкольна»?
Абстракционистам, как мыслит себе Давид Рокфеллер, конечно, отведут в нем главное место. Будет где разгуляться мастерам... «мазни в стиральной машине»!
ЕСТЬ ЛИ В АМЕРИКЕ ИСКУССТВО!?
Почти одновременно с открытием Музея Соломона Гугенгейма на той же Пятой авеню, но только не в фешенебельной ее части, а в той, что расположена в Даунтауне (нижнем городе), открылась другая выставка. Художники и скульпторы Гринвич- Виллиджа— района Нью-Йорка, где живут и работают талантливые, но лишенные средств люди,— прямо на тротуарах, у стен домов выставили свои картины и скульптуры. Это были волнующие реали-стические произведения, отображающие жизнь так, как она есть. Выставка пользовалась успехом у жителей Нью-Йорка.
Однако для этих картин и скульптур не нашлось выставочного помещения. Они не признаются ценителями на другом конце Пятой авеню. И это уже не символ, а повседневная реальность того общества, которое Генри Кэбот Лодж называет свободным.
Да, в Америке есть искусство, но ему приходится туго, очень туго. Настоящее искусство не имеет спонсоров, а соответственно, финансовой поддержки, однако оно предъявляет свои права на жизнь, борется.
Группа прогрессивных писателей и поэтов, опираясь на финансовую поддержку профсоюзов, продолжает традиции Джека Лондона, Теодора Драйзера и других выдающихся американских классиков. Труден путь этих людей в современной Америке.
Речь идет не только о том, что этим писателям нередко не на что прокормиться,— им трудно даже дышать! Постоянные гонения со стороны комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, ФБР, различных реакционных и черносотенных организаций требуют от них огромного напряжения сил и нервов.
Если бы Теодор Драйзер был жив, вряд ли он находился бы сейчас на воле. За такие убеждения, как у Драйзера, в современной Америке сажают за решетку. Не все, конечно, могут выстоять в такой обстановке. Говард Фаст, например, продал свою душу, выражаясь его же словами, за тридцать сребреников. Но многие прогрессивные писатели и поэты, не-смотря на все трудности, продолжают служить лучшим идеалам американского народа.
Хорошо известны нашему читателю произведения выдающихся мастеров слова Эрнеста Хемингуэя, Джона Стейнбека, Эрскина Колдуэлла, Карла Сэндберга, Роберта Фроста, проникнутые любовью к своей стране, уважением к жизни и чаяниям простых людей. Рабочая, трудовая Америка зримо встает со страниц книг Альберта Мальца, Филиппа Боноски, А. Сакстона и ряда других писателей.
Несколько слов о театре в США.
В Америке можно послушать оперу только в двух городах: Нью-Йорке и Чикаго. В других городах, в том числе в Вашингтоне, оперных театров нет.
Оперный театр на одни сборы существовать не может, ему необходима финансовая помощь со стороны правительства или богатых частных организаций. Американское правительство не отпускает ни цента на эти цели, а среди миллионеров или миллиардеров ничтожно мало число таких, которые любят оперное искусство, а тем более хотели бы финансировать театры. Этим и объясняется, почему в таких крупнейших городах, как Сан-Франциско, Детройт, Фи-ладельфия или Новый Орлеан, нет оперы.
Еще хуже положение с балетом. Его можно посмотреть лишь в нью-йоркском «Метрополитен». Американские толстосумы не очень-то беспокоятся и об этом виде искусства. Полное безразличие к балету проявляют правительство и конгресс США.
В феврале 1962 года в конгрессе рассматривался вопрос о создании Федерального консультативного совета и о правительственных ассигнованиях на цели искусства в сумме 100 миллионов долларов. Сумма невелика, но и она не была отпущена.
Член палаты представителей демократ Смит (автор закона Смита, на основании которого преследуют прогрессивных деятелей Америки) цинично заявил во время обсуждения законопроекта: «Что такое искусство? Я полагаю, что скрипачи имеют отношение к искусству. Говорят, что игра в покер — это большое искусство. Я хочу, чтобы кто-нибудь сказал мне, что такое искусство и что к нему относится».
Другой член палаты представителей, республиканец Гросс, тоже мракобес, рьяно выступил против каких бы то ни было правительственных ассигнований на цели искусства.
Он заявил: «К чему создавать совет для содействия искусству или какой-либо другой орган культурной деятельности? Правда, музыка может ободрять парней, когда они идут на войну, или приветствовать уже меньшее число парней, возвращающихся с войны: ведь многие из них, кто уйдут туда, не вернутся. Но к чему изучать живопись, скульп- туру, кино, телевидение или танцы, когда готовимся к войне, и на это не хватает долларов?»
Вот какие настроения господствуют в высшем американском законодательном органе!
Все драматические театры Америки, по существу, сосредоточены в одном месте — в Нью-Йорке, на площади Таймс и прилегающих к ней улицах, там же, где расположены бродвейские кинотеатры и «Метрополитен ».
Американцу с обычным кошельком попасть сюда трудно. Билет в партере стоит 8 долларов, на галерку — 4 доллара, а «стоячий» — 3 доллара. Посетители этих театров — состоятельные люди: высокооплачиваемые служащие, дельцы, управляющие банков, компаний, торговых предприятий и их семьи, высшие полицейские и муниципальные чины, высокопоставленные чиновники Организации Объединенных Наций и дипломаты.
Билеты дорогие, а дела театров плохие. Американские театры действуют на коммерческой основе, в них все определяется погоней за прибылью. Театры финансируют дельцы, они хотят получать хороший процент на вложенный капитал, а в последние годы театр превратился в слишком рискованный бизнес. За пятилетие —1955—1960 годы — стоимость постановок вздорожала примерно вдвое, а посещаемость не увеличилась, наоборот, сократилась.
Многие театральные критики высказывают опасение, что в ближайшее десятилетие нью-йоркский, а следовательно, американский драматический театр в целом может, прекратить свое существование. За последнее десятилетие—1950—1960 годы — в Нью-Йорке уже закрылось две трети драматических театров.
Театральные дела могли бы быть значительно лучше: ведь в Нью-Йорке достаточно состоятельных людей, чтобы заполнить дорогостоящие театральные залы. Но многие американцы не идут в театр. Завсегдатаев бродвейских театров становится все меньше. (Речь не идет здесь о многочисленных театриках-бурлесках и других откровенно непристойных кабацких зрелищах, стоящих за пределами искусства.)
У посетителей театров имеется достаточно оснований для разочарования. Один банальный театральный сезон сменяется другим, не менее банальным. Нынешние преобладающие тенденции в американском театре можно сравнить с абстрактной живописью. Они и носят соответствующее название: «Абстрактный модернизм в драматургии США». Эти пьесы проникнуты ненавистью ко всему сущему, в них утверждаются идеи пессимизма и безнадежности. С точки зрения воспевания культа насилия и секса театр не отстает от кино и телевидения. Новшество драматургов «нового направления» нередко заключается лишь в том, что они обильно уснащают речь актеров непристойными выражениями.
Обстановка складывается таким образом, что под влияние абстрактного модернизма попадают и такие драматурги, которые ранее реалистически ставили социальные проблемы. К таким авторам, например, относится Лилиан Хэллман.
При жизни известного американского драматурга Юджина О’Нила Хэллман под его влиянием написала две пьесы: «Лисички» и «Леди и джентльмены». Эти пьесы, в которых автор обнажает пороки буржуазного общества, с большим успехом шли в ныо-йоркских театрах. В 1960 году в Нью-Йорке была поставлена ее новая пьеса — «Куклы на чердаке», далекая от большой социальной проблематики. Пьесу «Куклы на чердаке» американская прогрессивная общественность расценила как свидетельство заката творчества Лилиан Хэллман.
Американский театральный критик Брукс Аткинсон писал в 1960 году: «У американского театра нет перспективы. Здесь нет творческой инициативы, которая направляла бы театр в русло больших мыслей и чувств. Сейчас в нашем театре нет гомеров. Человек кажется маленьким и ничтожным, потому что жизнь мала и ничтожна».
Профессор драматургии и литературы Йельского университета Джон Гасснер в своей книге «Театр на перепутье» (1960 г.) выразил свое мнение об американском театре так: «Дешевые чувства, дешевые идеи, дешевые ценности». Он считает, что в любой более или менее крупной западноевропейской стране положение в области театрального искусства лучше, чем в США. Имеется ли возможность вытащить американский театр из болота абстрактного модернизма?
Отвечая на этот вопрос, профессор пишет: «Альтернатива имеется — ставить крупные пьесы на острые социальные темы. Но никто в американском театральном мире, за исключением Артура Миллера, не пытается даже писать такие пьесы».
VI. ПРОРЫВ ДОЛЛАРОВОГО ЗАНАВЕСА
Удручающее впечатление об американском театре складывается у каждого мыслящего американского гражданина, будь то крупный специалист или «человек с улицы». Впечатление не случайное.
Глубокий кризис буржуазной культуры с особой силой проявляется в области театра, как и искусства в целом.
Американцы, пожалуй, самые дезинформированные люди на земле.
Когда я впервые приехал в Соединенные Штаты, то был поражен представлениями американских граждан о нашей стране. Можно сказать, что в иной латиноамериканской (я в этом хорошо убедился, побывав в Чили в 1951 году) или азиатской стране о жизни в Советском Союзе знали значительно больше, чем в Америке.
Что думали американцы о нас в 1948 году? Вспоминаешь об этом и просто диву даешься.
Как будто ничего не знали за океаном ни о наших славных пятилетках, поднявших Советскую страну до вершин промышленного прогресса, ни о решающей роли нашего народа в победе над фашистским зверем. Видимо, сказывалось влияние черных сил «холодной войны», усердствовавших в те годы вовсю.
В Советской России, считали многие американцы, нет ничего, кроме лаптей, самовара, сохи и винтовок, и русские не способны создать что-либо другое, а если что у них и появится новое, то оно, это новое, конечно, будет заимствовано у Соединенных Штатов или какой-либо другой западной страны.
Гнусную роль в обмане американских граждан играли и играют прежде всего пресса, радио и телевидение.
Американская печать, радио и телевидение являются самой выдрессированной во всем капиталистическом мире в угодном для монополий духе про-пагандистской машиной. Ежедневно со страниц газет с миллионными тиражами, по радио и с экранов телевизоров на американца обрушивается поток самых диких антисоветских выдумок и клеветы.
Американцы в своей массе очень доверчивы. Из них, как из теста, можно лепить что угодно. Но их мировоззрение складывается под влиянием мощной пропагандистской машины, накопившей огромный опыт обмана и дезинформации людей.
Когда намечается американо-советское сближение и начинает слабеть международная напряженность, среди основной массы американцев усиливается тяга к Советскому Союзу, к русским людям. Резко увеличивается число американцев на приемах, которые даются в нашем посольстве в Вашингтоне или в представительстве СССР при ООН. Появляются новые посетители в нью-йоркском магазине под названием «Книги с четырех континентов», где продается советская литература. Растет число туристов, направляющихся в нашу страну.
В это время пропагандистская машина монополий особенно неистовствует, прибегая к самым недостойным приемам, чтобы ослабить интерес американцев к Советскому Союзу, сбить их с толку.
vBulletin® v3.8.7, Copyright ©2000-2025, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot