Баллада о Василе. Молдавские стихи.

[Admin]

Игра

По горе тропа-дорога шла
то круто, то полого до вершины.
По отрогам, по обветренным порогам,
осмотрительно, с терпеньем поднимаясь.

До скалы дойдешь вершинной,
с белокаменной плешиной.
Здесь, под небом, стоголосо
оглашаются утесы в день урочный.

Огольцами, крикунами-сорванцами,
всей окрестности известно — оживает.
Это место буйных сборищ и веселий
в самый первый день весенний.

Лишь подснежником повеет,
пацаны спешат скорее хлынуть
на гору оравой с гиком, шуткой
и забавой, море по колено.

Не ища тропы-ступеней, рвутся босиком,
но гордо, прямиком на гребень горный.
В этом гомоне и гоне вспоминают
о Василе незабытом, знаменитом.

[Admin]

Мальчуган он был отважный,
озорной и бесшабашный.
И стремительный, и быстрый —
из-под ног летели искры.

Вырывался он из гущи,
обгоняя всех бегущих.
На скалу взбегал оленем
по порогам, по ступеням.

Первым на вершине голой
появившись, во весь голос
возвещал он что есть мочи
срок весенних полномочий.

О-го-го, еще разочек!

А потом уже с дороги
откликались все пороги,
отвечали эхом длинным.
Все, бегущие к вершине,
отпускали с ходу шутки,
рассыпали прибаутки.

А ручьи по снегу рядом
клокотали водопадом.

[Admin]

Камень


Снова свежий ветер вешний
повторял зачин свой прежний,
а Василе шел по тропке
молчаливо, неторопко.

Нет, не гасли в рердце искры,
просто он, оставив игры,
шел теперь с киркой и ломом
на скалу путем знакомым.

Среди каменщиков, кстати,
выделялся он не статью,
не размахом, не разгоном —
просто возрастом зеленым.

Среди тех каменотесов,
в чьих усах белела проседь,
вырубал он поневоле
первый кус рабочей доли.

Угловатым парнем, смелым,
так он вырос между делом;
тополь в роще тополиной
и среди мужчин — мужчина.

В те лихие, злые годы
на Василе шли невзгоды
скопом и поодиночке,
пробуя его на прочность.

[Admin]

Но в любую заваруху,
как домашнюю краюху,
суть свою хранил упрямо
и делил ее с друзьями.

Не робел, где неудача,
а просил еще, в придачу,
молодецкая повадка
в нем бурлила без устатка.

Если туго вдруг мужчинам —
выходил вперед с почином,
и заминки и заторы
юным побеждал задором.

Но когда ветра кружили,
то скучали по Василе,
I будто бы его вначале
все искали, выбирали,

Как всегда искали, снова
находя его готовым
взять подъем открытой грудью
напролом по первопутью.

Вырываясь вновь из гущи,
обгонял он всех бегущих,
на скалу взлетал оленем
по порогам, по ступеням.

А потом, как прежде, гордо
он вставал на гребне горном,
набирая грудью с хода
влагу первую восхода,—

бросить клич ему в охотку,
он с вершины во всю глотку
сорванцов зовет на сходку.

[Admin]

Оружие

Помнит все село большое,
говорит о первом бое.
После первой Мировой,
как пришел домой Василе —
немцы пулю в бок всадили —
хмурый и полуседой.

Возвратился он с винтовкой
и затеял подготовку:
Обходил село не раз,
бередил он боль людскую,
корень зла и долю злую
Выставляя Напоказ,

— Императорам проклятья,
всем царям да без изъятья!
Вы спросите их, где братья,
где отцы и сыновья?
Что осталось вам — смекай-ка:
только голод и нагайка
да хвороба-негодяйка —
ни надела, ни жилья!

Он лечил людей не жалью,
не сочувствием-печалью —
гневом сердце изошло.
Клялся пулей и прикладом,
звал пойти за Петроградом
он молдавское село.

Гнев — он хоть кого подымет!
Даже матери с грудными
вышли на апрельский шлях,
справедливость взяв с собою,
прямо к барину толпою
заявились натощак.

— Выйди, барин, на крылечко,
слушай редкое словечко
по закону мужиков:
землю нашу и угодья
отдавай-ка, благородье,
и мотай без лишних слов!

Припоздали с речью, впрочем,
потому что барин с ночи
собрался и — наутек.
— Что ж, нам это не обидно,
ведь не с просьбой-челобитной
мы пришли на твой порог.

Раз ты загодя дал дёру,
знать, согласен с разговором
тем, что мы приберегли.
Плюнь, народ, па эту свору!
Ну-ка все на нашу гору,
посоветоваться впору
относительно земли!

[Admin]

Смеркается

Слышишь ли, как снежным комом
прокатился он, этот клич из дома к дому,
словно тяжкий стон?

Ни оружья, ни дреколья —
скопом, напролом из села
голодный голод хлынул всем селом.

То вразброд, а то ватагой
хлынул в постолах, в перелатанных сермягах,
в старых зипунах.

В день тот небо низколобо
облаками в ряд навалилось,
как сугробы, зиму звать назад.

Но по оттепели стылой,
будто бы катком все село
на холм вкатило свой протяжный стон.

Люд глядел на снега клочья,
месиво и грязь, точно увидал
воочь о землю в первый раз.

Глянул сверху, вкруговую —
воле исполать! — обнимая
ширь земную, ту, что не объять.

[Admin]

Музыку бы, в самом деле!
Но в других местах со знаменами
у цели песню их другие пели в сомкнутых рядах.

Ну, а здесь, Василе внемля,
люди без певца узаконили
на землю право до конца.

Лишь Василе за собою вел
народ спеша: как полотнище живое —
вся в крови душа.

Слышишь,
постепенно гаснут в далеко глухом
н преданья и рассказы о совете том.

Ты, баллада, сквозь событья
начала разбег, но разведкой
без прикрытья канула навек.

До тому холму проходит
изредка молва,
все трудней в былом находит
лица и слова.

И редеют очевидцы
и, скупясь, молчат
И свидетельства крупицы
бережно хранят.

Небогаты сбереженья,
лишь назло годам,
вырывают у забвенья
правду по клочкам.

Спотыкаются исканья
о пустой утес —
ветер вечного молчанья
сведущих унес.

Хроники не отразили,
документа нет,
как собрал и вед Василе
первый тот совет.

Неотложные вопросы
у мужей наук,
подойти к тому утесу
все им недосуг.

И теряет без возврата
в ветровой пыли
бессловесную балладу
черновик земли.

[Admin]

Великий час

Но зато судьбу Василе
дни другие завершили
незабвенною строкою
через год, второй весною.

Завернула непогода:
здесь не выжила свобода,
отступила, скрыта далью,
ранена огнем и сталью.

Возвратись, беглец помещик
месть придумывал похлеще,
он искал Василе рьяно —
болыпевицкого смутьяна.

Непростая это штука:
у того — везде порука,
рощи, н леса, и реки
явки, тайные ночлеги.

А еще под облаками
на холме надежный камень,
высоко, на той площадке —
камень в круговой укладке.

[Admin]

Мироед, чтоб с ним ********ь,
обзавелся сворой гончих,
пулей, страхом, злобой лютой,
сигуранцей да Иудой.

Торопились те с расправой,
и — облаву за облавой,
и случилось, что Василе
ранним утром затравили.

Помнят люди злую пору:
Он по изморози в гору
побежал, на скользком склоне
оторвался от погони.

Он отстреливался метко,
мчался белкою по веткам
до укрытья на вершине,
где скала да белый иней.

Знать удел такой назначен
для его души горячей.
Счастья кто искал и боя —
не видать тому покоя.

Так назначено солдату —
на себя да всю расплату.
Вновь идет весна но свету:
одного — зовет к ответу,

чтоб без страха он винтовку
к бою взял наизготовку,
встал: лицом к лицу с судьбою,
как предписано герою,

чтоб в конце концов с вершины
в них катил камней лавину,
чтоб честил и крыл, неистов,
тех, кто сворой шел на приступ.

[Admin]

А с околицы следили,
камни как швырял Василе,
отзывались болью-стоном,
что остался без патронов,

что вот-вот ударит скоро
час великий приговора,
взыщет мздой-ценой огромной
лишь за нрав, за неуемный.

Высший случай неминучий
выбирает в битве лучших,
чтоб за всех отвагой-верой
расплатились полной мерой.

Положившего начало
помнит твердь, хоть промолчала
и судьба уж как ведется,
не щадит первопроходца.

На холме, на той вершине,
отступал под солнцем иней,
ветер дня прошел, ероша
холм, сухой травой обросший.

Заструился снег подталый,
вея запахом фиалок,
и ручьи невиновато
заиграли, как когда-то.

Но Василе все не падал,
все честил он супостата
и держался в час расплаты
на вершине, как когда-то,

как стоял он выше прочих
тот крестьянский сын, рабочий,
возвещая что есть мочи
срок весенних полномочий…

О-го-го, еще разочек!

В день тот холодный и ясный,
как воды в роднике чистой,
под звездным небом прекрасным
завершил он свой путь герой.