Ион-Воевода Лютый (1572—1574). Историческая повесть Богдана Хадшеу.

[Admin]

Прежде чем приступить к написанию настоящей книги, я в течение многих лет, копаясь в заграничных и националепых библиотеках и архивах, собрал в поте лица огромное количество сведений, в той или иной степени связанных с задуманной мною темой.

С помощью трех художественных скальпелей — критики, перспективы и колорита — я подверг операции эти малоудобоваримые материалы.

Критика помогает раскрыть истину.

Поэтому я решил раз и навсегда исходить только из надежных источников: из показаний современников, зачастую очевидцев, сопоставляя эти свидетельства и подвергая их критическому анализу.

Я не делаю ни одного утверждения без того, чтобы не дать соответствующей сноски, а там, где требуется более длинная цитата, я привожу документы в оригинале или в подробном аналитическом изложении.

Перспектива дает возможность расположить части целого таким образом, чтобы не допустить существенных пробелов и избежать излишней детализации: ничто не должно быть лишним, ничто не должно быть бессвязным; главное должно рельефно выступать на первом плане, второстепенное— вырисовываться на втором, а вспомогательное быть еле заметным.

Картина должна получить общий фон, поэтому вначале мы даем характеристику положения в Европе того времени. • Затем на этом фоне выступает фигура самого героя: сперва она едва вырисовывается вдалеке, потом разрастается, становится все отчетливее и, приближаясь к конечной цели, достигает гигантских размеров и вдруг... подает ниц!

Но взгляните на него, даже поверженного в прах: он все еще величественнее ничтожных пигмеев, которые попирают его труп ногами!

Наконец, после гибели героя, читатель с содроганием следит за тем, как один за другим исчезают плоды деяний усопшего гения, и злосчастная тьма заволакивает весь горизонт.

Остается одна лишь надежда: воскресение мертвых!

Таковы принципы нашей критики и перспективы: убедитесь теперь сами, насколько мне удалось>, или> вернее, насколько мне повезло остаться верным им до конца.

Что касается колорита, то я знаю одно: сердце чувствовало во всей глубине то, что писало перо; а когда сердце чувствует, фраза становится сжатой, лаконичной, живой, как биение пульса...

28 февраля 1865 г.